Сказав это, он повернул лошадь на лесную тропу, на которой несколько минут назад появилась Мари-Клер. По дороге Флориан размышлял, что он и сам не прочь увидеть Жанико за работой. Но больше герцога волновали не мысли о таинственном Жанико или Мари-Клер, а воспоминания о красоте спящей принцессы, которую он так и не смог забыть. Его загадочная печальная сестра тоже была когда-то очень милой, а все ее неразумные поступки казались Флориану теперь сущими пустяками.
Мари-Клер утратила былую привлекательность. Лишь ее шея осталась совершенной – это была единственная женская шея, выдерживавшая сравнение с лебединой – необыкновенно длинная, округлая и гибкая. Но ее голова казалась непропорционально маленькой для такой превосходной шеи. Мари унаследовала тусклую бледность кожи де Пайзенов и в свои тридцать пять выглядела немного старше – такова расплата за жизнь колдуньи. Флориан, глядя в зеркало, видел молодого человека лет двадцати шести. Да, гораздо проще хвататься за соломинки прецедентов и слыть отличным малым под покровительством Святого Хоприга.

Глава 5
Дружеский совет Жанико

Следуя извилистой лесной тропой, ведущей в глубины Акайра, Флориан выехал на большую поляну, в центре которой лежали семь поваленных деревьев. У одного из них паслась великолепная гнедая лошадь, и семь лилий цвели, окутанные волшебным сиянием всех оттенков золотого и белого. На стволе лежащего дерева сидел человек. Лицо его выражало высшую степень спокойствия и уверенности в себе, а одежда, хотя и не броская на вид, выдавала, тем не менее, хороший вкус владельца. Коричневая материя почти сливалась с цветом кожи загадочного незнакомца. У его ног произрастал пышный куст, сплошь покрытый великолепными малиновыми соцветиями. Удивительно, как растение могло зацвести в месте, куда редко попадали солнечные лучи, а небо всегда казалось подернутым бронзовой дымкой облаков.
Сам Жанико стоял перед герцогом. Флориан поприветствовал его довольно учтиво, но сдержанно.
Жанико заговорил первым:
– Разве можно поверить, глядя на ваше мрачное лицо, что я вижу перед собой счастливого жениха? Я недоволен вами, месье герцог. Лица моих друзей всегда освещены радостью. Вы не должны становиться исключением.
– Так вы наслышаны о моей грядущей помолвке! Что ж, должен сказать, я вполне удовлетворен своим будущим, ведь, взяв в жены сонаследницу Нейрака, я поступлю согласно велению логики. Однако нелогично игнорировать неприятные последствия брачного союза. Есть частичка магической тайны в шикарно одетой женщине, независимой, самостоятельно распоряжающейся своим временем и вашим сердцем. Но распростертая на кровати потная и покорная плоть, путающаяся в простынях… – Флориан сделал гримасу отвращения и пожал плечами.
Пристально глядя на герцога, Жанико ответил:
– Я наблюдал за вами, месье. Вы никогда не окунались с головой в омут любовных наслаждений, хотя и не стремились избегать их. Но я не видел в вашей душе настоящей любви, любви всепрощающей и способной на самопожертвование. Есть нечто, чего вы желаете больше всего на свете, и это желание уже давно владеет вашим сердцем.
– Вы правы.
Флориан вспомнил свое путешествие в Акайр много лет назад. Затем, очнувшись, пожал плечами, спешился и привязал лошадь к дереву. Перед ним стоял единственный человек на земле, которому он мог доверить свою детскую мечту. Герцог поведал Жанико историю своего пребывания в таинственном месте, где ему довелось увидеть принцессу Мелиор, чье совершенство оставило неизгладимый след в его душе.
Жанико слушал, не прерывая, явно заинтересованный.
– Я не часто посещаю таинственные места, но мне доводилось слышать о Мелиор от многих людей, ныне пребывающих в мире ином. Все они восхваляли ее красоту, – заметил он.
– Они глупцы, ибо не сумели оценить ее по достоинству. Сейчас я уже не говорю, что она красива, я не осмеливаюсь сравнивать ее совершенство с чем бы то ни было, ибо оно выше любых похвал. Я застыл в безмолвном восхищении перед божественной красотой Мелиор, в страхе не сдержать мольбы о пощаде, рвущейся с моих губ. Волшебное видение явилось мне в детстве, и с тех пор воспоминания о нем не покидали меня ни на минуту. Я пытался забыться в объятиях других женщин. Одни из них обладали нежными голосами, другие добрыми сердцами, но меня неотвязно преследовало ощущение, что все они безнадежно посредственны на фоне Мелиор, – с грустью в голосе произнес Флориан.
– Скажите-ка мне, месье, положа руку на сердце – вы и теперь искренне верите, что Мелиор – красивейшая девушка на земле? Вы уверены в своих чувствах? – спросил Жанико.
Решимость Флориана несколько поколебалась, и голос его дрожал, когда он ответил:
– Ее красота – это красота, которой обладали женщины на заре истории и которая исчезла в наши мрачные времена. Возможно, так выглядела Елена Прекрасная, ставшая яблоком раздора в Троянской войне. Или Клеопатра, царица Египта – не один император лежал у ее ног, а поэты по сей день прославляют ее совершенство. Или, возможно, другая женщина королевской крови, жившая в древности, могла соперничать с Мелиор блеском своего очарования. Но если и существовали в нашем мире женщины, достойные сравниться с ней, то лишь слабое эхо напоминает об этом, и прах их развеян по ветру. Я взываю к именам, когда-то бывшим магическими. Я взываю к Семирамиде, Эрегоне и Гвеневере, но они не отвечают. Смерть унесла их красоту, могилы их поросли тернием и презренная скотина попирает их копытами. Ничто не сохранилось от былого очарования. Вот почему я взываю вновь, взываю к Мелиор, и хотя не слышу ответа, но знаю, что обращаюсь к существующей до сих пор живой, реальной красоте, виденной моими собственными глазами.
Жанико пересел на пень и внимательно слушал, поглаживая подбородок большим и указательным пальцами. Он казался абсолютно коричневым, вокруг него мерцало бело-золотое сияние, а отделка сапог была краснее крови.
– Так в этом видении, реальность которого отрицается всеми живущими, вы нашли счастье, герцог? – медленно произнес он.
Флориан горько усмехнулся.
– В нем я нашел свое проклятие. С тех пор, как я увидел Мелиор, чья красота божественна, дешевый блеск других женщин кажется мне гротескным, достойным презрения и даже ненавистным. Я пытался найти любовь, но находил одиночество в их руках. Я в отчаянии искал единомышленника, а находил лишь бренную плоть и потоки бессмысленной болтовни. Тогда я возжелал найти незнакомку, в чьих объятиях я познал бы самое себя. Зачем я здесь? Мне не стереть из памяти образ Мелиор, и я обречен вечно искать женщину, способную заменить ее в моих глазах.
– Вот как? А вы остаетесь романтиком, герцог. Душевные раны с трудом поддаются лечению, однако я постараюсь помочь вам. Во-первых, необходимо положить конец череде смертей ваших жен и избавиться от злого рока, нависшего над вашими супружескими отношениями. По этому поводу уже ходят недобрые слухи. Если вы столь романтичны, и мысль о браке с любой из живущих женщин внушает вам отвращение и заставляет страдать, не отказывайтесь от моей помощи. Я избавлю вас от дальнейших тяжких утрат и предотвращу распространение гнусных сплетен. Больше того – вы получите свою Мелиор.
Ответ Флориана прозвучал подобно печальному приговору самому себе:
– Это невозможно, месье. Нужно соблюдать правила этикета. Даже если я соглашусь прибегнуть к помощи колдовства, будет не по-рыцарски нарушить магию мадам Мелузины, сотворившей заклинание над таинственным местом и своими кровными родственниками. Неучтиво вмешиваться в ее семейные дела, ведь она была так добра ко мне в детстве.
– Вы уделяете слишком много внимания прецедентам, месье герцог. Уверяю вас, Мелузина сама уже с трудом помнит все подробности дела. За последние четыреста лет столько всего случилось с ней, что рассудок бедняжки помутился. Все, на что она теперь способна, – причитать над осколками прошлого да бродить по темным коридорам замка в сумерках, пророча гибель своим потомкам. Вы и сами можете убедиться, что в ее поведении нет логики. Право же, Флориан, такая деликатность делает вам честь, но мы никоим образом не побеспокоим мадам Мелузину, освободив Бранбелуа от ее заклятия, – с ноткой удивления в голосе произнес Жанико.
Флориан мягко поправил его:
– Лишь близкие друзья называют меня по имени. А наше с вами знакомство, месье Жанико, хоть и весьма приятное, но краткое, не дает мне повода считать вас другом, будь вы человек или волшебник.
– О, месье герцог, я прошу вас простить мне мою досадную оплошность, – поспешил исправить положение Жанико.
Флориан кивнул в знак принятия его извинений и продолжил:
– Конечно, это всего лишь формальности этикета, однако необходимо следовать достойным прецедентам даже в мелочах. Должен признаться, месье, ваше заманчивое предложение соблазнило меня…
– Герцог, ни вы, ни один из живущих сейчас волшебников не способен снять заклятие с Бранбелуа без моей помощи. Мелузина воспользовалась Древней Магией, куда более сильной, чем жалкое подобие волшебства, бытующее в наши дни. Я же хочу видеть вокруг себя лишь счастливые лица, поэтому вы получите Мелиор… на некоторое время.
– Какова же цена? – поинтересовался Флориан.
– Я, князь мира, не купец, чтобы торговаться. Я освобожу замок от заклинания Мелузины, и вы получите девушку в качестве подарка. Но должен напомнить – она происходит из племени Ленши и к концу года покинет наш мир – несколько высокомерно ответил Жанико.
Флориан кивнул, улыбаясь. Конечно же он знал, что брак с одной из Ленши не может быть долгим. Однако чародей явно считал его простаком, если допускал, что герцог не знает простейшей истины – принявшего подарок из рук исчадия ада ожидают вечные муки в геенне огненной. Это позабавило Флориана, и он возразил:
– Но месье Жанико, де Пайзен не может принять милостыню ни от кого. Будем же логичны! Цена должна быть назначена и уплачена, поскольку я терпеть не могу влезать в долги.
Не подавая вида, что испытал сильнейшее разочарование, Жанико ответил:
– Хорошо. Предположим, принцесса будет принадлежать вам до тех пор, пока не забеременеет. Когда же это случится, ваше не рожденное дитя и станет моим гонораром согласно древнему ритуалу.
– Что ж, я вынужден принять суровую реальность сложившейся ситуации, раз уж мое счастье зависит от нее. В подобных случаях Парацельс допускал возможность искать помощи – простите мне условный термин, месье Жанико – у нечистых сил. Если мне не изменяет память, то его одобряли Петр Эродий, Бартоломео Сессоферато, Саллюстий и другие учителя. Таким образом, в моем распоряжении превосходные прецеденты, и приняв ваше предложение, я не погрешу против традиций. Решено, я принимаю его, и несмотря на отцовские чувства согласен отдать ребенка в качестве гонорара согласно древнему ритуалу, – заключил Флориан.
– Конечно, если Мелиор не будет беременна… – выразительно произнес Жанико.
– Монсеньор, я де Пайзен. Вы получите ребенка.
– Прекрасно. Полагаю, вам понадобится меч Фламберж, чтобы выполнить ритуал, ведь Мелиор – одна из Ленши, и лишь один меч способен пролить их кровь.
– Где я могу найти его?
– Есть некто, кто может указать место, где спрятан меч. Некто, живущий в вашем замке, – ответил Жанико.
Флориан поспешно прервал его:
– Давайте обойдемся без туманных намеков. Просто скажите мне, где меч.
– Я не имею ни малейшего понятия, герцог. Я лишь предполагаю, что он находится где-то в Антане. Но раз уж вы подчиняете себя требованиям этикета, то со своей стороны я также постараюсь быть учтивым и помогу вам найти меч. Однако не раньше, чем вы принесете мне жертву.
– Как! Вы же сами обещали мне Мелиор в качестве подарка! – воскликнул Флориан, улыбаясь тому, в какую явную западню хотел заманить его искуситель. Неужели меч имеет большую ценность, чем принцесса? – добавил он.
– Герцог, принцессу гораздо легче добыть, поскольку не составляет труда создать ее. Меч же, в особенности волшебный меч Фламберж, невозможно создать без длительных упражнений, подготовки и обширных знаний. Чтобы создать принцессу, любому смертному достаточно уединения и хорошего расположения королевы. Вы чувствуете разницу? – немного снисходительно поинтересовался Жанико.
– Да, месье Жанико, и я признаю неоспоримость вашей логики. Тем не менее, вынужден огорчить вас – я не собираюсь приносить вам жертву в день зимнего солнцестояния, на вашем шабаше. Отнюдь. Такие вещи суть впадение в язычество и достойны порицания. Подобные заблуждения нарушили гармонию царства, некогда хорошо вам знакомого, месье Жанико, ибо вы являлись одним из его жителей. Я же почту за удовольствие предложить вам достойный рождественский подарок, тем паче что Рождество выпадает на то же число, что и день зимнего солнцестояния.
– О, герцог, в вашей воле называть жертву подарком, однако он должен быть достаточно ценным, чтобы я принял его на Рождество, – улыбаясь, согласился Жанико.
– Монсеньор, я преподнесу вам – само собой в качестве рождественского подарка, а не жертвы – величайшего человека, живущего во Франции. Вы не заслуживаете меньшего дара, чем жизнь лицемерного премьер-министра, управляющего государством, всемогущего Кардинала Дюбуа. На мой взгляд, ваша выгода очевидна, ведь я воздерживаюсь от банальности опрометчивого заклада своей души, о сохранности которой – да простит мне месье Жанико мою откровенность – следует заботиться, имея дело с вашим братом. Так давайте же оформим нашу сделку на бумаге.
Расхохотавшись, Жанико заметил, что его не интересуют человеческие души, а Флориан, к прискорбию, ведет себя с большим знанием дела, чем это свойственно людям его круга. Без промедления маг извлек из кармана лист бумаги, на котором непостижимым образом были зафиксированы все оговоренные условия сделки. Герцог и чародей подписали договор с помощью письменных принадлежностей, только теперь замеченных Флорианом на пне прямо у него под рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25