— Он взмахнул оранжевым шелком. — Ты выглядишь прекрасно, хотя должен сказать, что ты состарился, ну, правда, совсем чуточку.— Если ты был в стане врага, то рассказывай, что ты видел! — настаивал Джорам.— О да, я там был, — согласился Симкин, приглаживая усики тонким пальцем. — Мне следует доказать тебе это, о мой король? В конце концов, я твой шут. Помнишь? Две карты Смерти? Твоя двойная смерть. Они тогда смеялись надо мной, — он искоса глянул на Мосию и Сарьона, — но сейчас уже не хихикают. Мне чертовски много времени понадобилось, чтобы пробраться в лагерь. Коридор просто кишел черными ползучими тварями! — Он бросил уничижительный взгляд на Дуук-тсарит. — Они рыскали вокруг врага... Впрочем, это скоро кончилось, — небрежно бросил он. — Некий ваш старый друг по имени Держу Волшебник, или как бишь его там, запечатал Коридоры...Джорам весь побелел, даже губы его стали бесцветными. Сарьон бросился к нему, чтобы успеть подхватить. «Вот оно, — подумал Сарьон. — Вот чего он боялся все это время».— Менджу, — еле слышно сказал Джорам.— Что ты сказал? Менджу? Да-да! Жуткое имечко! Но парень привлекательный. Он путешествует с солдафоном, приземистым толстошеим типом, который не пьет чая. Но я устроился у него на столе, превратившись в чашку. Этот хам велел своему сержанту вынести меня прочь, а у него такие грубые руки! По счастью, этот солдафон человек недалекий. Мне было очень легко вернуться, пока он хлопал ушами. Малыш, ты меня слушаешь?Джорам не ответил ему. Осторожно отстранив Сарьона, он подошел к огню, волоча по ковру полами белого одеяния. Схватившись за край каминной полки, он уставился на угасающие угли. Лицо его было изможденным и встревоженным.— Он здесь! — сказал он наконец. — Конечно же. Я этого ожидал. Но как? Он сам сбежал или его освободили? — Он повернулся к Симкину и впился в него горящим как угли взглядом. — Опиши его. Как он выглядит?— Красавчик. Ему лет шестьдесят, хотя он говорит, что ему тридцать девять. Высокий, широкоплечий, седой, с отличными зубами. Правда, не думаю, что зубы у него собственные... Одет в самый что ни на есть невзрачный костюм...— Это он! — прошептал Джорам, в приступе внезапного гнева ударяя кулаком по каминной полке.— Он там главный, малыш. Похоже, майор Боурис был готов убраться — ха-ха! Там произошел очень смешной случай. Волшебник... ха-ха!... превратил руку майора... в цыплячью лапку! Знаешь, у бедняги был такой вид... умереть со смеху можно, уверяю тебя! Ладно. — Симкин вытер глаза. — Нет, тебе стоило на это посмотреть. О чем бишь я? Ах, да. Майор был готов послать все к чертям, но этот тип — как ты его там назвал? Менджу? Да. Так вот, этот Менджу превратил руку Боуриса в барабанную палочку и выбил все это у майора из головы.Симкин был чрезвычайно доволен своим каламбуром.— И?.. — понукал его Джорам.— И — что? О да. Майор отказался от отступления.— Джорам... — начал было суровым голосом Гаральд.— Что они намерены сделать? — спросил Джорам, перебивая принца.— Они говорили какое-то слово, — сказал Симкин, задумчиво подергивая себя за ус. — Слово, которое полностью это описывает. Дайте подумать... А! Вспомнил! Геноцид!— Геноцид? — недоуменно повторил Гаральд. — Что это значит?— Уничтожение всей расы, — мрачно ответил Джорам. — Конечно. Тогда все понятно. Менджу просто должен перебить всех нас. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯДА СМИЛОСТИВИТСЯ ОЛМИН — Джорам, говори потише! — попросил Мосия. Слишком поздно. Дверь отворилась, появилась леди Розамунда. Лицо ее пылало. Похоже, и она, и Мэри слышали слова Джорама. Только Гвендолин оставалась безмятежна. Она сидела с гостиной и спокойно болтала с графом Девоном.— Я уверена, они снова поставят шкафчик к северной стене. Я ведь им сказала, — говорила она. — Что-то еще? Говорите, мыши на чердаке? Они грызут ваш портрет, который там стоит? Я скажу, но...Леди Розамунда перевела растерянный взгляд с дочери на мужа.— Мыши! Шкафчик! А теперь... теперь еще и все это! Они хотят уничтожить нас? Почему? Почему все это происходит? — Обхватив голову руками, она разрыдалась.— Дорогая, успокойся, — сказал лорд Самуэлс, бросившись к жене. Обняв ее, он прижал ее голову к груди и стал гладить по волосам. — Помни о детях, — шептал он, — и слугах.— Я знаю! — Вцепившись зубами в платочек, леди Розамунда пыталась сдержать рыдания. — Я буду сильной. Я буду! — задыхаясь, проговорила она. — Просто... это слишком! Бедное мое дитя! Бедная моя девочка!— Господа, ваше высочество, — Лорд Самуэлс чуть поклонился присутствующим, — прошу прощения. Идем, дорогая, — сказал он, помогая жене встать. — Я отведу тебя в твои комнаты. Все теперь будет хорошо. Мэри, останься с нашей дочерью.— С Гвендолин будет все в порядке, милорд, — вступил в разговор отец Сарьон. — С ней останусь я. А Мэри пусть идет с госпожой.Лорд Самуэлс повел жену наверх, Мэри поддерживала ее. Отец Сарьон сел в кресло рядом с Гвендолин, внимательно глядя на нее — не встревожило ли все это и ее тоже? Похоже, нет. Она была в мире мертвых и не осознавала ничего из того, что происходит среди живых.— Отец, — резко сказал Джорам, отворачиваясь от камина, — пожалуйста, подойди поближе, чтобы слышать нас. Мне нужен совет.«Какой совет я могу дать?» — с горечью подумал каталист. Джорам навлек этот рок на женщину, которая его любила, на ее родителей, на весь мир. На себя самого.Есть ли у него выбор?Погладив Гвендолин по руке, Сарьон оставил ее обсуждать с графом Девоном необходимость завести кота. Пододвинув кресло поближе к двери в кабинет милорда, он сел. На сердце у него было так тяжело, что оно билось как будто с перебоями. «Что делать?» — спрашивал себя Сарьон, не сводя взгляда с Джорама. И что будет делать этот вернувшийся из мира мертвых человек?Подняв голову, как будто услышал этот немой вопрос, Джорам посмотрел на каталиста в упор, и сердце у Сарьона упало, словно придавленное тяжким грузом опасений. С чеканного лица императорского сына исчезли все морщины, оставленные страданиями и болью, и теперь оно застыло, как твердая горная порода. Кровоточащая душа забилась в каменную крепость и спряталась там, залечивая раны.— Геноцид. Это все объясняет, — холодно сказал Джорам. — Убийство безоружных, исчезновение каталистов...— Джорам, послушай меня! — сурово перебил его принц Гаральд. Он показал на Симкина, который развалился, закрыв глаза, на кушетке. — Откуда он мог знать, о чем именно они говорили?— Олмин великий! — пробормотал себе под нос Джорам. — Вот именно! — Он отвернулся от камина. — Как ты мог понять, о чем они говорят, Симкин? Ты же не знаешь их языка!— Не знаю? — в изумлении распахнул глаза Симкин. — Господи, мне же никто об этом не сказал! Я торчал там на столе майора, позволял этому тупому сержанту меня утаскивать, слушал их разговоры о подкреплении, о том, что они прибудут не ранее чем через семьдесят два часа... А теперь вы мне тут говорите, что я не мог понять ни единого слова из их разговоров? Я просто вне себя! — Симкин испепелял их негодующим взглядом. — Могли бы заранее предупредить!Шмыгнув, Симкин вытер нос оранжевым шелком, упал на подушки и угрюмо уставился в потолок.— Семьдесят два часа, — пробормотал Джорам. — Столько лететь до ближайшей звездной базы...— Ты ему веришь? — зло спросил Гаральд.— У меня нет выхода! — огрызнулся Джорам. — И тебе тоже придется поверить. — Не знаю, как это объяснить, но он действительно видел Волшебника. Он описал и его, и майора Боуриса. И то, что он, как он сам говорит, подслушал, не лишено смысла. Боурис действительно пришел в этот мир, не имея приказа убивать нас. Несомненно, он собирался устрашить нас своей силой, надеясь, что мы сдадимся. Но Менджу этого не хочет. — Джорам перевел взгляд с Гаральда на вспыхивающие угли. — Он стремится заполучить магию. Он сам из нашего мира и хочет вернуться и обрести силу. И он уничтожит любого, кто может стать угрозой для него!— Так вот почему он берет в плен каталистов, — внезапно понял Сарьон. — Он получает через них Жизнь!— И использует ее для того, чтобы держать под контролем майора Боуриса и закрывать Коридоры.— Не верю! Чушь собачья! — Мосия, державшийся в тени и почти забытый всеми, отказывался верить в услышанное. Выступив вперед, он переводил умоляющий взгляд с принца на Джорама и Сарьона. — Симкин все это придумал! Они не могут перебить нас всех, всех в Тимхаллане! Это тысячи, миллионы людей!— Могут и перебьют, — прямо ответил Джорам. — Они и прежде устраивали геноцид в собственном мире, в древние времена, и когда они отправились к звездам и обнаружили жизнь и там, они снова повторили это — перебили огромное количество существ, единственным преступлением которых было то, что они просто оказались на них не похожи. Были разработаны очень эффективные методы убийства — оружие, которое за несколько минут может уничтожить все население мира. Но они не станут использовать его здесь, — задумчиво добавил Джорам. — Менджу нужно, чтобы магия в этом мире оставалась целой и невредимой. Он не рискнет использовать высокоэнергетическое оружие, опасаясь повредить Жизненную силу...Гаральд покачал головой.— Я согласен с Мосией. Это просто невозможно.— Возможно! — в гневе воскликнул Джорам. — Не будьте такими наивными! Признайте опасность! Да, здесь живут миллионы людей! Но там, за Гранью, — сотни тысяч миллионов! Их армии громадны. Они могут прислать войска, численностью в три раза превышающие все население Тимхаллана, если пожелают! Мы будем сражаться, мы будем защищать наши города, — пожал плечами Джорам, — но в конце концов мы проиграем. Нас просто задавят числом. Тех, кто переживет осады и битвы, будут систематически выслеживать и уничтожать — мужчин, женщин, детей... Волшебник оставит некоторое количество каталистов, чтобы их порода не вымерла, но это все. Он завладеет этим миром, его магией, и он с еще несколькими вроде него за Гранью станет неуязвим.— Погибель мира... — Гаральд произнес эти слова прежде, чем успел подумать. Сарьон заметил, как вспыхнуло лицо принца, и бросил взгляд на Джорама. — Проклятье! — вдруг воскликнул принц, ударив ладонями по столу. — Мы должны их остановить! Должен быть способ!Джорам ответил не сразу. В камине полыхнул огонь, и в это мгновение Сарьон увидел в его отблесках, как губы Джорама искривились в мрачной полуулыбке. И внезапно каталист оказался не в доме лорда Самуэлса в засыпанном снегом Мерилоне. Он снова стоял в кузнице в деревне чародеев. Он видел, как свет горящих углей отражается в темных глазах, он видел, как юноша бьет молотом по странно сверкающему металлу. Он снова видел озлобившегося, жаждущего мести юнца, кующего Темный Меч...
Но не он один хранил такие воспоминания. Кое-кто еще в этой комнате мог сравнить Джорама теперешнего и прежнего. Мосия смотрел на человека, который всего год назад был его лучшим, единственным другом.Он смотрел на человека, которого больше не знал.Среди суматохи и опасностей вчерашних дня и ночи он мог как-то избегать нового Джорама, который за этот год состарился на целых десять лет, который побывал в ином мире и видел чудеса, которых Мосия не мог ни представить себе, ни понять. Теперь, в этой пугающей тишине, Мосия не мог удержаться от того, чтобы посмотреть на лицо, которое он знал так хорошо — и, оказывается, не знал совсем. Глаза его туманились от слез, и он упрекал себя за то, что думает не о страшной трагедии, не о приближающейся гибели его мира, его народа.Но это было слишком огромной бедой, чтобы осознать ее. Он сосредоточился на личной трагедии, чувствуя себя эгоистом, но не в силах поступать иначе. Голос Джорама звучал для Мосии словно из загробного мира; общаясь с другом, он не мог отделаться от ощущения, что это какой-то призрак говорит голосом Джорама.Чувствовал ли то же самое Сарьон? Мосия посмотрел на священника, который тоже не сводил взгляда с Джорама. Печаль мешалась в лице каталиста с гордостью и любовью, Мосия от этого почувствовал себя очень одиноким. Каталист был столь же горячо привязан к этому взрослому человеку, как тогда к юноше. А почему бы и нет? В конце концов, Сарьон пожертвовал жизнью ради этой любви.А Гаральд? Мосия посмотрел на принца. Ему явно легче было найти в этом человеке друга, которого он видел в юном Джораме. Тогда их дружбе мешала разница в возрасте. Теперь же они сравнялись годами. И место Мосии занял Гаральд.Мосия бросил горький взгляд на Симкина. Джорам мог вернуться назад саламандрой, но это совершенно не повлияло бы на чувства этого шута. Больше никто не имел значения. Лорд Самуэлс и леди Розамунда были слишком потрясены и не проявляли никаких чувств, кроме смятения, скорби и горя.Именно такие чувства испытывал поначалу и Мосия, но потом их вытеснили куда большие страхи, а шок прошел сам собой. Теперь он чувствовал только пустоту и печаль — и от взгляда Джорама ему становилось еще тяжелее, поскольку в его глазах Мосия видел отражение собственной горькой потери. Никогда они не вернут того, что было прежде. Для него Джорам умер, когда переступил границу. Мосия потерял друга, и он никогда не вернется.
Тянулись долгие минуты. Единственным звуком, нарушавшим тишину в кабинете лорда Самуэлса, был голос Гвендолин. Он то взлетал, то затихал, то врывался в комнату, то убегал, как расшалившийся ребенок. Каким-то странным образом для Мосии он стал частью тишины и самой тишиной. Если бы у тишины был язык и она могла разговаривать, то она говорила бы именно таким голосом. А Гвендолин вдруг умолкла. Незаметно от Сарьона, который погрузился в мрачные размышления о былом, она ускользнула из гостиной.Теперь было слышно, как падали капли в водяных часах, отмеряя время, и от этого звука по глади молчания разбегались круги прошедшего времени. Снаружи снегопад сменился дождем, уныло барабанящим по крыше, падающим с глухим хлюпаньем в сугробы. Пласт снега, подтаявший из-за дождя, соскользнул с крыши и с громким хлопком обрушился в сад. В комнате было так тихо и присутствующие были так напряжены, что от этого звука вздрогнули все, даже вышколенные Дуук-тсарит. Черные капюшоны колыхнулись, пальцы непроизвольно сжались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43