старый Уильям с полной готовностью снял с гвоздя виолончель и с самым залихватским видом провел рукой по струнам.
Открыли танцы контрдансом под названием "Триумф, или Следуй за милой". Возчик пригласил миссис Пенни, а миссис Дьюи оказалась дамой мистера Пенни, который так гордо нес голову, так прямо держался и так важно поблескивал очками, что казался разве что немногим ниже возчика. На вечеринке присутствовал и церковный староста фермер Шайнер, мужчина лет тридцати пяти, весьма охотно принявший приглашение и каким-то непостижимым образом совершенно забывший, что он вытворял прошлой ночью. Его отличали налитый кровью взгляд, сиплое дыхание, массивная цепочка от часов и мрачная усмешка, постоянно, хотя едва заметно, кривившая его губы. Несмотря на происки фермера, хорошенькая, тоненькая, нарядная мисс Фэнси Дэй досталась Дику, поскольку мистер Шайнер, как человек более богатый, держал себя слишком самоуверенно, а Дик проявил подобающую учтивость.
Пока наша героиня проходит на свое место в ряду дам, рассмотрим ее как следует. Она несколько выше среднего роста. Ее отличительное качество гибкость, создающая впечатление необыкновенной легкости и свободы движений. Темные глаза, над которыми брови изгибаются, словно две дужки в нотном письме - так тонко, четко и мягко они очерчены, - оживленно блестят. Этот блеск время от времени, однако, не слишком часто, смягчается дымкой задумчивости, лишь на мгновение затеняющей кокетливую искорку, которая, в свою очередь, никогда не разгорается настолько, чтобы выйти за рамки скромности. Ее губы отличаются той же четкостью и мягкостью рисунка, как и брови, и у нее правильной формы нос, что само по себе немало, если учесть, что на сотню хорошеньких ртов и глазок приходится всего один правильный носик. Добавьте к этому пышные каштановые кудри, платье из белого газа с голубой отделкой - и перед вами весьма несовершенный портрет молодой особы, которая выделялась среди остальных дам, как роза среди кочанов капусты. Танец был в самом разгаре. Мистер Шайнер, бросив собственную даму, что разрешалось своеобразными правилами танца, завладел прелестной партнершей Дика, и они резво понеслись посередине комнаты, словно жених с невестой, спешащие к алтарю. Дик трусил сзади с довольно глупым видом, который, как ему казалось, должен был выражать невозмутимое спокойствие, а на самом деле выражал беспомощное негодование. У Дика уже стали заметно дрожать губы, но тут Фэнси и мистер Шайнер повернули назад, и он, радостно вспыхнув, взялся за руки со своим соперником, образовав арку над головой дамы (отсюда, видно, и пошло название танца). В следующей фигуре ему снова пришлось уступить Фэнси Шайнеру, который отплясывал с таким жаром, что его цепочка тоже плясала всеми своими звеньями. Возчик не жалел ног, так что его обширные телеса тряслись, как студень. Миссис Пенни, которая, танцуя с возчиком, всегда опасалась увечья, в течение всей фигуры сохраняла на лице робкую улыбку, отчего оно покрылось сетью морщинок, а глаза превратились в крошечные узенькие щелочки; подпрыгивая напротив своего партнера, она с какой-то рабской покорностью повторяла каждое его движение - включая и те коленца, которыми возчик, благодаря своему богатому воображению, время от времени уснащал танец.
Сережки в ушах дам то взлетали, подскакивали, переворачивались, то, утихомирившись, легонько покачивались из стороны в сторону. Миссис Крамплер - дородная особа, по каким-то соображениям, о которых никто не счел нужным допытываться, танцевавшая в чистом переднике, скользила по полу так плавно, что ее туфель вовсе не было видно, и могло показаться, будто она катится на колесиках.
Минуты незаметно проходили одна за другой, и вот уже наступило то время, когда прически у дам приходят в легкомысленный беспорядок; когда даже на лицах изящных девиц явственно проступает влага - не говоря уж об их партнерах, по чьим физиономиям давно уже катятся полноводные ручьи; когда юбки начинают выбиваться из-под поясов; когда гости постарше, которые пошли танцевать, чтобы не отстать от молодежи, уже чувствуют дрожь в коленях и про себя проклинают этот нескончаемый танец;, когда (на деревенских вечеринках, где не останавливаются на полпути) начинают расстегивать жилеты, а стулья скрипачей, сдвинутые яростными телодвижениями сидящих на них музыкантов, оказываются в добрых двух футах от того места, куда их первоначально поставили.
Фэнси танцевала с мистером Шайнером. Дик понимал, что по правилам хорошего тона она обязана быть одинаково любезной со всеми кавалерами, но тем не менее ему невольно приходило в голову, что ей вовсе не нужно танцевать с _таким_ уж увлечением и _так_ уж часто улыбаться, находясь в объятиях фермера.
- По-моему, вы забыли поменяться дамами, - кротко сказал он мистеру Шайнеру, часовая цепочка которого все еще содрогалась после резкого поворота.
Признавая справедливость замечания, Фэнси шагнула было к Дику, но ее партнер оставил его слова без внимания и, нежно склонившись к своей даме, начал следующую фигуру.
"Слишком уж этот Шайнер около нее увивается", - подумал Дик, наблюдая за ними. Они опять неслись через комнату, и Фэнси лучезарно улыбалась своему кавалеру. Затем они заняли места в ряду танцующих.
- Мистер Шайнер, вы не поменялись дамами, - сказал Дик, не придумав ничего более уничтожающего; сам он поменял даму и был возмущен тем, что фермер нарушает заведенный порядок.
- Я, может, вообще не буду меняться дамами, - сказал мистер Шайнер.
- Так нельзя, сэр.
Партнерша Дика, молоденькая девица по имени Лизки, для краткости называемая Лиз, попыталась его успокоить:
- По правде говоря, я тоже не очень-то люблю меняться.
- И я не люблю, - вставила миссис Пенни, - а тем более, если кто-то не хочет. Неужели соседям ссориться из-за этого?
- Да я ничего, - сказал Дик, уже пожалевший, что невежливо обошелся с гостем, - просто в этом танце так положено. Нельзя же танцевать как кому вздумается, - тот, кто придумывал танцы, наверно, знал, что к чему, раз он зарабатывал этим на жизнь.
- А я не хочу менять даму и не буду; а кто там этот танец придумал, мне дела нет.
Дик молчал с таким видом, словно перемножал в уме трехзначные числа; на самом дзле он пытался сообразить, как далеко можно завести спор с опасным соперником, когда этот соперник - гость в родительском доме. Его выручил возчик, который с топотом подлетел к ним со своей дамой и, принципиально пренебрегая парламентской процедурой, повел речь о своем:
- До чего же мне жарко, соседи, просто и сказать нельзя!
И чтобы дать окружающим какое-то представление о своих страданиях, он обвел их взглядом, полным невыразимой жалости к самому себе.
Миссис Дьюи шла в следующей паре.
- Да, - подтвердила она. - Рейбину всегда ужас как жарко.
Подыскивая форму сочувствия, приличествующую недугу такого рода, миссис Пенни попыталась одновременно улыбнуться и принять огорченный вид.
- Стоит ему в воскресенье пройтись утром по саду, и воротник уже размок, словно его и не думали крахмалить, - продолжала миссис Дьюи, и при этом воспоминании на ее лицо набежала тень озабоченности.
- Ну что же вы остановились, женщины? Следующая фигура руки накрест. Пошли, пошли! - воскликнул возчик, и на этом разговор прервался.
VIII
ТАНЦОРЫ ВХОДЯТ В РАЖ
Дику удалось наконец заполучить Фэнси - на тот восхитительнейший из контрдансов, который начинается с тройных групп.
- Пока мы не начали, давайте все снимем пиджаки, - предложил возчик. А то жарко, мочи нет.
- Ну и манеры у тебя, Рейбин! Как пойдет танцевать, так тут же ему надо раздеваться. И всегда-то ему жарко!
- Ну уж это вы напрасно, ребятки, - воззвал возчик к жене (он часто обращался к ней во множественном числе мужского рода ради экономии эпитетов), - что тут такого? Танцуешь, танцуешь, весь взмокнешь, почему бы не снять пиджак? По-моему, самый резон. Если бы я один разделся, да еще нужды в этом не было бы, оно, правда, вышло бы не совсем хорошо, ну а если мы все разденемся, кто потолще, так мы же народ деревенский, нравы у нас простые, ничего в этом нет плохого. Ну как, что скажете, ребятки?
- Конечно, разденемся! - провозгласили еще трое дородных мужчин, и четверо страдальцев тут же сняли пиджаки и повесили их в прихожей, откуда вернулись гуськом, белея рубахами и выражая полную готовность померяться с самым удалым танцором хоть в Англии, хоть в Ирландии. Опасаясь уронить себя в глазах Фэнси, Дик остался в пиджаке; так же поступили и остальные мужчины потоньше; мистер Шайнер не снял пиджака из каких-то высших соображений.
Менаду тем празднество уже вступило в новую фазу, когда на столах и стульях собирается столько пыли, что можно вывести пальцем свое имя; когда воздух заволакивается голубой дымкой, а вокруг свечей появляется отчетливый ореол, когда ноздри, морщины и все поры на лице постепенно забиваются пылью; когда даже у скрипачей лица начинают полыхать жаром, а лица танцоров доходят до стадии белого каления и покрываются мертвенной бледностью; когда скрипачи вскакивают со стульев, отшвыривают их ногой и бешено пилят по струнам, широко расставив ноги, закрыв глаза и отрешившись от видимого мира. Иногда Дику приходилось делить свою королеву с другими партнерами, и они кружились втроем, держась за руки, потом он, уже один, с упоением вел ее по кругу, с каждым разом все крепче сжимая ее талию и продвигая локоть все дальше ей за спину (в конце концов отвоевав весьма значительное пространство); и, наконец, - вершина блаженства, - держа ее в объятиях, устремлялся по проходу между парами, и ее дыхание, словно летний зефир, перепутавший времена года, нежно касалось его шеи. Оказавшись в конце ряда, Дик испугался, что музыка кончится раньше, чем они успеют снова добраться до начала и он еще раз испытает это наслаждение. Когда же, несмотря на опасения Дика, они все же достигли начала ряда, к его ликованию приметался смертельный страх, как бы скрипки вдруг не умолкли в эту несравненную минуту, и он украдкой шепнул музыкантам, чтобы они не переставали играть, пока он со своей дамой не пройдет весь ряд, в ответ на что ближайший из них, не переставая судорожно дергаться, заговорщицки кивнул ему между двумя взмахами смычка и, не открывая глаз, проговорил: "Ладно, ладно!" Дик так крепко прижал к себе Фэнси, что они буквально слились воедино. Все вокруг казалось Дику сном; на другой день у него остались в памяти только скрипачи, казавшиеся застывшими, как кажется за~ стывшим крутящийся музыкальный волчок; да помнилось ему еще, что дед Джеймс и старый Симон Крамплер, сидя в углу возле камина, беззвучно открывали рот, кивали головами и энергично рубили воздух руками, как делают люди, разговаривающие рядом с молотилкой. Танец окончился.
- Фьюю! - перевел дух возчик Дьюи, сложив губы тоненькой трубочкой. Вот это дали жару, ребятки!
Он вытер лоб и пошел к столу, на котором стояли кувшины с сидром и злем.
- Ох! - простонала миссис Пенни, падая на стул. - Давно у меня так сердце не колотилось - с тех самых пор, как я девушкой гадала под Иванов день про своего суженого.
- Ас той поры немало воды утекло, - заметил возчик, не поднимая глаз от наполняемой им кружки. Приняв на себя обязанности виночерпия, он мог оставаться без пиджака, хотя остальные мужчины, танцевавшие без пиджаков, опять их надели.
- И такое со мной в ту ночь приключилось, что и не думала я, не гадала, - продолжала миссис Пенни. - Мне явилось до того чудн_о_е видение, что я ума не могла приложить, к чему бы это, - просто никак не могла.
- Ничего нет удивительного, - вставил Элиас Спинкс.
- Да, - задумчиво говорила миссис Пенни, унесясь мыслями в прошлое, и, видимо, не нуждаясь в слушателях, - и натерпелась же я в ту ночь страху. Мне хотелось узнать, женится на мне Джон Уайлдвей или нет. Сделала все так, как велит гадательная книга, - приготовила хлеб с сыром и пиво, открыла дверь и стала ждать, когда пробьет двенадцать, а сама сижу ни жива ни мертва. И что же? Только пробило двенадцать, гляжу - идет по улице какой-то коротышка в сапожницком фартуке.
Тут мистер Пенни незаметно выпрямился, став выше на целых полдюйма.
- А Джон Уайлдвей, - продолжала миссис Пенни, - что за мной тогда ухаживал, тоже был сапожник, но довольно рослый парень, и мне просто невдомек было, при чем тут этот коротышка. А ой себе подходит к двери, переступает порог - и тут уж я ясно вижу, что это вовсе не Джон, а какой-то коротышка в фартуке сапожника.
- И чего ты заладила - коротышка, коротышка! - сказал ее муж.
- Заходит он в дом и садится на стул, а я как вскочу да как припущусь к себе наверх, вся душа у меня в пятки ушла! А вскорости получилось так, что мы с Джоном Уайлдвеем поссорились, и все у нас с ним врозь пошло. Тут-то и объявился Пенни: выходи, говорит, за меня замуж. Не успела я сообразить, что к чему, как дело было сделано.
- А по-моему, ты очень даже хорошо сообразила, что к чему, но, может, это мне показалось, - негромко проговорил ее муж.
Миссис Пенни закончила свой рассказ и, не находя, на чем бы остановить взор, продолжала вглядываться в только что описанные картины прошлого, которые, казалось, виделись ей посередине комнаты. Замечание мистера Пенни осталось без ответа.
Тем временем возчик и миссис Дьюи, отойдя в сторонку, заговорщицки перешептывались о чем-то своем, по-видимому, весьма далеком от разговора гостей, но зато весьма близко касавшемся их желудков. Придя наконец к какому-то решению, муж с женой закончили свои таинственные переговоры, и возчик отправился в кладовку, сначала засвистав почти забытый им мотив, а затем замурлыкав песню, из которой помнил строчки полторы. Миссис Дьюи объявила гостям, что сейчас будет подан небольшой ужин.
Гости постарше, любители покушать и выпить, сделали вид, будто совсем забыли про полагавшийся в таких случаях ужин; в своей благовоспитанности они пошли даже дальше и стали беседовать на разные, не относящиеся к ужину, темы, однако вялость и принужденность тона выдавали их с головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22