Кроме того, она принесла что-то завернутое в коричневую бумагу. Развернув эту бумагу, под которой оказался еще слой папиросной бумаги, миссис Дэй извлекла сверкающий серебряный чайничек.
- Дай я тебе помогу, - примирительно сказала Фэнси, вставая с места. Я просто не догадалась поставить хорошую посуду. Это все оттого, что я подолгу не бываю дома (тут она глянула на Дика) и иногда ужасно все путаю.
Ее улыбка и кроткие речи быстро сгладили неловкость.
Через несколько минут, убедившись, что больше ничто не бросает тени на честь хозяйки дома, миссис Дэй заняла свое место во главе стола и принялась с большим достоинством разливать чай. Дик, к своему немалому удивлению, обнаружил, что, покончив со своими чудачествами, она превратилась в весьма здравомыслящую женщину, с чрезвычайной серьезностью относящуюся к своим огорчениям.
VII
ДИК ПОМОГАЕТ ПО ДОМУ
Непреднамеренные намеки Джеффри относительно мистера Шайнера возымели-таки свое действие, и по дороге домой Дик, вместо того чтобы болтать без умолку, вел весьма сдержанную беседу. А после одного его замечания, высказанного с чрезмерной горячностью и слишком прямо, Фэнси тоже умолкла. Они ехали, изредка обмениваясь короткими фразами в два-три слова, касающимися лишь самых обыденных вещей.
Они добрались до места позже, чем Фэнси предполагала, и прислуживающая ей женщина ушла, не дождавшись; само собой разумеется, что Дик не мог оставить девушку одну в пустом доме и счел своим долгом помочь ей заново обосноваться после недельного отсутствия. Он перенес в дом мебель и посуду (а также клетку с канарейкой), распряг лошадь и пустил ее пастись на соседнем лужке, уже зеленевшем молодой травой, потом разжег камин, в котором уже лежали дрова. За делами они почувствовали себя свободнее, и у них немного развязались языки.
- Ну вот, - сказала Фэнси, - а каминные щипцы-то мы забыли.
В свое время, приехав на новое место, Фэнси обнаружила в гостиной своей "почти полностью обставленной" квартиры, о которой писал управляющий школами, стол, три стула, каминную решетку и кусок ковра. Ее тогда выручила добросердечная приятельница, которая дала ей в пользование каминные щипцы и кое-что из посуды, пока Фэнси не привезет из дома все недостающее.
Дик занялся камином, орудуя вместо кочерги кнутовищем; в конце концов он совсем испортил кнут и, возвращаясь домой, вынужден был погонять лошадь прутом.
- Чайник закипел, сейчас я вас напою чаем, - сказала Фэнси и принялась рыться в корзине, которую привезла с собой.
- Спасибо, - ответил Дик, который устал с дороги и не имел ничего против чашки чая, тем более в обществе Фэнси.
- Нет, вы поглядите - всего одна чашка с блюдцем! И о чем только мать думала! Придется как-нибудь обойтись одной - вы не возражаете, мистер Дьюи?
- Ничуть, мисс Дэй, - отозвался любезный молодой человек.
- ...если я вам дам только чашку? Или только блюдце?
- Нисколько не возражаю.
- Так что же?
- Если вам нравится блюдце, то я возьму чашку.
- А если мне нравится чашка, то вы возьмете блюдце?
- Совершенно верно, мисс Дэй.
- Благодарю вас, мистер Дьюи, мне, конечно, больше нравится чашка. Постойте, надо же еще найти ложки!
Фэнси опять полезла в корзину; минуты через две или три она подняла голову и спросила:
- Может, вы как-нибудь обойдетесь без ложки?
- Прекрасно обойдусь, - ответил на все согласный Дик.
- Дело в том, что ложки куда-то подевались, - наверно, завалились на самый низ. А, вот одна есть! Дать вам ее, мистер Дьюи, или не надо?
- Не надо. Мне ложку не обязательно.
- Тогда я возьму ее себе. Я без ложки не могу. А вам придется мешать чай ножом. Будьте добры, снимите чайник с огня, а то он весь выкипит.
Дик метнулся к камину и с готовностью снял чайник.
- Ну вот, вы так торопились, что вымазали руку сажей. Чайник берут тряпкой - неужели вас дома этому не научили, мистер Дьюи? Ну, ничего, пойдемте, я тоже вымою руки.
Они пошли в соседнюю комнату, где на табуретке стоял таз.
- У меня только один таз, - сказала она. - Закатывайте рукава, а я тем временем вымою руки.
Она опустила руки в воду и вдруг воскликнула:
- Ах, какая досада, - воды для вас совсем не осталось - разве что вы принесете из колодца, а он ужас какой глубокий. Все, что было в кувшине, я вылила в чайник и в этот таз. Может, вы вымоете руки в той же воде, что и я?
- С удовольствием. А чтобы не тратить время зря, я, с вашего разрешения, не буду ждать, пока вы кончите.
С этими словами он опустил руки в таз, и они стали плескаться в четыре руки. Впервые в жизни прикоснувшись к женским рукам под водой, Дик отметил про себя, что ощущение это довольно приятное.
- Я уж не пойму, где мои руки, а где ваши, они совсем перепутались, сказала Фэнси, поспешно вынимая руки из воды.
- Ну и пусть себе - я, по крайней мере, ничего не имею против, - сказал Дик.
- Батюшки - полотенце-то я не достала! Всегда вспоминаешь о полотенце, когда руки уже мокрые!
- Само собой.
- "Само собой"! Как это скучно, когда с тобой во всем соглашаются! Подите сюда, мистер Дьюи. Вы не сумеете поднять крышку сундука локтем, а потом как-нибудь вытащить из-под белья полотенце? Только ни в коем случае не трогайте ничего мокрой рукой - сверху лежат накрахмаленные вещи.
С помощью ножа и вилки Дик умудрился достать полотенце из-под кисейного платья, не замочив последнего.
- Боюсь я за это платье, - осмелился он сказать неодобрительным тоном, когда они вместе вытирали руки.
- Что? - спросила мисс Дэй и посмотрела в открытый сундук, где лежало платье, о котором шла речь. - А, знаю, что вы хотите сказать, - по-вашему, священник не позволит мне надевать кисейное платье?
- Вот именно.
- Ну что ж, мне прекрасно известно, что в глазах церкви кисея - слишком вызывающий наряд и не подходит для девушек, которые зарабатывают на жизнь своим трудом. Но мы еще посмотрим.
- Надеюсь, вы это говорите не серьезно?
- Вполне серьезно: мы еще посмотрим. - На лице Фэнси появилось решительное выражение, которое очень ей шло и могло не понравиться разве что епископу, священнику или дьякону. - Думается, я сумею переубедить любого священника, которому нет еще сорока лет.
Дик предпочел бы, чтобы она не бралась переубеждать священников.
- Мне не терпится отведать вашего чудесного чаю, - сказал он довольно непринужденным тоном, но без излишней вольности, как подобает человеку, занимающему промежуточное положение между гостем и постоянным обитателем дома, и с вожделением посмотрел на свое пустое блюдце.
- И мне тоже. Что-нибудь еще нам нужно, мистер Дьюи?
- По-моему, больше ничего, мисс Дэй.
Пододвинув себе стул, Фэнси задумчиво поглядела в окно, где можно было увидеть лишь Красотку, с аппетитом щипавшую свежую траву.
- Никто, видно, мной не интересуется, - проговорила Фэнси, устремив широко раскрытые грустные глаза куда-то мимо Красотки.
- А мистер Шайнер? - предположил Дик слегка обиженным тоном.
- Да, я и забыла, вот разве что он. Обескураженный подобным ответом, Дик тут же пожалел, что упомянул Шайнера.
- Наверно, настанет время, что и вы, мистер Дьюи, будете кем-нибудь интересоваться? - продолжала она с большим чувством, глядя ему прямо в глаза.
- Наверно, - ответил Дик с не меньшим чувством,. и, в свою очередь, впился взглядом ей прямо в зрачки. Фэнси поспешила отвести глаза.
- Я хочу сказать, - продолжала она, предотвратив тем самым пылкое излияние, - я хочу сказать, что никто не идет узнать, вернулась я или нет, даже священник.
- Если вам хочется его видеть, я заеду к нему по дороге - вот только напьемся чаю.
- Нет, нет! Ни в коем случае не зовите его - незачем ему приходить сюда, когда у меня все вверх дном. Священники - это такой несуразный народ. Они совсем теряются, когда в доме беспорядок, бродят из угла в угол и предлагают всякие нелепости в таких заумных выражениях, что голова идет кругом и хочется, чтобы они сгинули с глаз долой. Положить вам сахару?
В этот момент на тропинке, ведущей к школе, показался мистер Мейболд.
- Ну вот! Идет! Как жаль, что вы здесь, то есть, как это неловко, ах, ах! - воскликнула Фэнси; лицо ее вспыхнуло, и она, казалось, досадовала не столько на священника, сколько на Дика.
- Не беспокойтесь, мисс Дэй, я могу и удалиться, до свидания! оскорбленно сказал Дик и, надев шляпу, торопливо вышел через заднюю дверь.
Он запряг лошадь и, залезая на сиденье, увидел через окно, как священник, взобравшись на стул, вбивает в стенку гвоздь, а Фэнси с кротким видом стоит рядом и держит клетку с канарейкой, словно всю свою жизнь ни о чем другом и не помышляла, кроме как о священниках и канарейках.
VIII
ДИК СОВЕТУЕТСЯ С ОТЦОМ
По пути домой Дик погрузился в такие мучительные раздумья, перебирая в уме все происшедшее между ним и Фэнси, что дорога и окрестные предметы казались ему призрачным покровом, задернувшим гораздо более реальные картины, нарисованные его воображением. Может, она с ним просто кокетничает? Ее поведение давало ему некоторые основания полагать, что она его любит, и ровно столько же оснований полагать, что не любит. Она не убрала руку, когда он положил сверху свою; три или четыре раза они глубоко заглянули друг другу в глаза; она позволила ему некоторую вольность, когда они мыли руки; ей, по-видимому, не понравился разговор о Шайнере. С другой стороны, она гоняла его по всему дому, как послушного пса или кота, не отрицала, что Шайнер питает к ней особое расположение, и, видимо, ничего не имела против того, чтобы мистер Мейболд в нее влюбился.
Так размышлял он, сидя на передке повозки ногами наружу и подпрыгивая всем телом в такт ходу Красотки; и вдруг, подъезжая к столбу у меллстокского перекрестка, он увидел, что навстречу ему в легком фургоне спускается с холма отец, которого тоже потряхивало на сиденье, но гораздо меньше единственно лишь по причине попадавшихся на дороге камней. Через минуту они съехались.
- Тпрру, - сказал возчик Веселому.
- Тпрру, - эхом отозвался Дик.
- Привез, значит, - миролюбиво осведомился возчик.
- Да, - ответил Дик, поставив в конце такую бесповоротную точку, словно до конца своих дней не собирался больше произнести ни единого слова. Веселый решил, что на этом разговор окончен, и двинулся было вперед.
- Тпрру, - окликнул его возчик. - Вот что я тебе скажу, Дик. Совсем ты из-за этой Фэнси извелся. Ничто тебе не мило, целыми днями знай по ней тоскуешь.
- Ну что ты. отец, - пробормотал Дик, не придумав ничего более умного.
- То самое - тпрру, Веселый! Ох, уж эти женщины, только и знают, что сбивать с толку парней.
- Брось, отец, ты просто повторяешь то, что целый свет говорит.
- Целый свет в общем-то частенько дело говорит, Дик, - он знает, что к чему.
Дик окинул взглядом просторы давно заложенного его владельцем имения.
- Вот если бы я был такой богатый, как помещик, - да только он сам гол, как сокол, - я бы тогда поговорил с Фэнси кой о чем.
- Я бы тоже этого хотел, сынок, от всего сердца. Ну что ж, делай как знаешь, у тебя своя голова на плечах. Красотка шагнула вперед.
- Ну, а что, отец, если бы, - тпрру, Красотка! - если бы я и в самом деле немножко думал о ней и если бы она тоже, хоть этого и нет, как, по-твоему, она ведь очень даже - очень даже - ничего себе?
- Конечно, она ничего себе, кто говорит. Когда соберешься жениться, бери любую порядочную девчонку - она будет ничем не хуже других; в главном-то они все одинаковые, разница только в пустяках. Само собой, она ничего себе, одного я в толк не возьму, - зачем молодому парню вроде тебя, что живет дома припеваючи за спиной у отца с матерью, которые послали его в такую хорошую школу, что даже другим детям обидно, - зачем ему гоняться за девицей, которая ищет мужа с денежками, зачем ему бросать привольную жизнь, взваливать себе на шею такую обузу и мыкаться с женой и детьми, когда у самого нет ни кола, ни двора, ни гроша за душой, - убей меня бог, не пойму, зачем ему это нужно, вот тебе и весь мой сказ, сынок.
Дик посмотрел на уши Красотки, потом на холм, но ни один из встретившихся его взгляду предметов не подсказал ему ответа на этот вопрос.
- Да, наверное, затем же, зачем это было нужно тебе, отец.
- Ах, черт, тут ты меня поймал, сынок! - восхищенно воскликнул возчик, у которого была достаточно широкая натура, чтобы оценить артистический щелчок по носу, даже если этот нос - его собственный.
- А я все-таки кой о чем спросил ее по дороге, - сказал Дик.
- Да ну? Силы небесные, вот твоя мать обомлеет! Ну и что же? Она, само собой, согласна?
- Я не спрашивал, пойдет она за меня или нет; дай ты мне договорить и объяснить, что мне непонятно. Я просто спросил, нравлюсь ли я ей.
- Фьюю!
- Она четверть мили молчала, а потом сказала, что не знает. Вот мне и непонятно, как это понимать.
Последние слова были произнесены с твердостью человека, который решил, стиснув зубы, пренебречь насмешками.
- А понимать надо так, - веско произнес возчик, - что понимать пока нечего. Что ж, Дик, не буду кривить душой и скажу тебе честно - отец ее побогаче нас, и я не откажусь от такой невестки, если уж без невестки не обойтись.
- Но что же все-таки, по-твоему, она хотела этим сказать? - упорствовал неудовлетворенный Дик.
- Отгадчик я плохой, Дик, тем более что дело без меня было; да и то сказать, кроме твоей матери, я сроду ни с кем таких разговоров не вел.
- А что сказала мать, когда ты ее спросил? - осведомился Дик.
- У нас все было по-другому.
- Но все-таки разницы большой нет.
- Ну, если так - дай бог памяти, что же она сказала? Погоди. Я, значит, смазывал свои рабочие башмаки прямо на себе и стоял наклонившись, а она в это время - порх мимо садовой калитки, точно этакий листочек. "Энн", говорю, и тут... Да нет, Дик, это тебе не поможет: уж больно мы с твоей матерью были чудн_о_й парой, по крайней мере половина пары была чудн_о_й, я то есть, а мать твоя не то чтоб очень уж была красивая, а в обращении приятная.
- Не важно. Значит, ты сказал: "Энн..."
- Значит, я сказал "Энн"... "Энн, - говорю, а сам наклонился еще ниже и знай надраиваю башмаки, - пойдешь за меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22