Но тут стряслась беда, едва не поставившая под угрозу все предприятие.Отправляясь на улицу Сен-Пьер, Мале и Лафон вышли из госпиталя беспрепятственно. Однако когда они вернулись, входная дверь оказалась запертой. Пришлось звонить и стучать. Открыл сам добрый доктор, который, увидя заговорщиков, мигом утратил всю доброту. Он набросился на обоих, стал поносить их за нарушение установленных порядков, заявил, что не желает за них отвечать и пригрозил обо всем доложить префекту.Это не входило в планы заговорщиков.За нарушение можно было снова угодить в Ла Форс или Пелажи, и тогда пиши пропало…Всю ночь проворочались они без сна на своих постелях.А утром решили: начинать не откладывая.Правда, днем ситуация изменилась.Доктор Дюбюиссон, сменив гнев на милость, сказал, что на этот раз прощает нарушителей и жаловаться не станет.Но принятого решения отменять не хотелось, тем более что события ускорил визит, имевший место в тот же день. 10 Появление Лекурба не было случайным.Мале постоянно переписывался с Женевой и смотрел на новую организацию Буонарроти как на важнейшее звено заговора. Он ждал этой встречи, и ждал давно.Поэтому прибытие уполномоченного от филадельфов юго-востока именно в такой момент было воспринято им как добрый знак.Уединившись с Лекурбом в заброшенной беседке сада, Мале принялся жадно его расспрашивать.— Мы готовы, — сказал посланец Буонарроти, — и только ждем сигнала.— Сигнал будет скорее, чем ты думаешь. Оглянись кругом, посмотри, что происходит. Франция после отупения начинает приходить в себя. Узурпатору уже никто не верит. Над его победными бюллетенями из России смеются.— Горький смех.— Весьма горький. Промышленность парализована, деревня разорена дотла. Налоги, растущие с каждым днем, усугубляют страдания народа. Бесконечные мобилизации обескровили нацию. Я располагаю сведениями не только от вас, но и с юго-запада, из Нормандии, Бретани и многих других мест. Эти сведения однозначны. Марсель накануне восстания. Тулон последует за ним. Весь Лангедок в течение двух-трех часов может оказаться в огне. Вандея кипит…— Ну, насчет Вандеи… Там же роялисты.Мале хитро ухмыльнулся.— Надо использовать все силы, противостоящие тирану. Потом мы легко сбросим временных союзников — девять десятых народа за республику.Лекурб с сомнением покачал головой.— Слишком гибкая тактика. Вспомни: на ней провалился Моро.— Не на ней… Его подвела нерешительность, нерасторопность. Моро всегда был немножко сибаритом. Если бы он заключил временный альянс с Пишегрю, неизвестно еще, чем бы все кончилось. Кстати, я имею сведения от Моро.— Он по-прежнему в Америке?— Да, и зорко следит за происходящим у нас. Он считает, что поход в Россию — это глупость, позор и начало конца узурпатора. Мы тоже так считаем. Тиран увяз в русской столице, опаленный огнем московских пожаров. Если его там и не убьют, он все равно погиб. Дальше на восток ему не ступить ни шагу. Царь ни на какие переговоры не идет и не пойдет.— Какой же вывод?— Единственный: надо начинать, и успех обеспечен.— А как же армия? Она огромна и она предана ему!— Та армия, которая сейчас с ним, это уже не армия. Та армия, которая находится здесь, пойдет за мной так же, как пошла за ним. Армия — хорошо отработанный механизм. Нужно лишь иметь в руках рычаги, которые приведут механизм в движение.Они помолчали.— Вот что, — вдруг всполошился Мале. — Поезжай, мой старый товарищ, поезжай как можно скорее и сообщи брату Камиллу, что у нас все готово. Начнем через день-два. При первом сигнале захватывайте город. Префект Лемана и его штаб должны быть сразу обезврежены. Вы же с братом Камиллом покинете Женеву и прибудете сюда. Вы мне необходимы. Тебя я уже назначил командующим армией Центра, которая должна будет встретить и захватить узурпатора в случае его бегства из России……Они еще не знали, что в этот самый день, 19 октября, отчаявшись в попытках начать переговоры, Наполеон покинул Москву с остатками Великой армии и двинулся в обратный путь… 11 Бешеная злоба душила его.Никогда в течение своей долгой военной карьеры не испытывал он подобного позора. Из победителя он превратился в побежденного, из вершителя судеб мира — в жалкого попрошайку.Да, он, никогда и никого ни о чем не просивший, сегодня просил о мире, он несколько раз обращался к своему «возлюбленному брату», пытаясь уверить его, что все происшедшее — плод недоразумения, что он, император французов, готов обсудить условия русского правительства.Но условий не было.Александр ни разу не ответил на его призывы.Когда полковник Мишо, савояр на русской службе, прибыл в царскую ставку и, рассказав о бодром настроении солдат, добавил, что они боятся одного: как бы «по доброте сердечной» царь не вступил в переговоры с врагом, Александр ответил:— Скажите моим храбрецам, что когда я не буду иметь ни одного солдата, то стану во главе моих дворян и крестьян. И если моей династии не суждено будет царствовать, я отпущу бороду и уйду на хлеб и воду в Сибирь скорее, чем подпишусь под позором моей родины и моего доброго народа!..Из своей ставки в Троицком Наполеон дал приказ Мортье поджечь столичные магазины и общественные здания и взорвать Кремль. Мортье было велено оставаться в Москве, пока он «собственными глазами не увидит, что Кремль взлетел на воздух».В бессильной ярости великий человек мстил памятникам истории и культуры народа, которого ему не удалось покорить.Но история справедлива.22 октября, покидая Москву, Мортье не сумел проследить, чтобы его подчиненные точно выполнили приказ императора… 12 Четверг, 22 октября, в лечебнице прошел как обычно.После завтрака пансионеры доктора Дюбюиссона, несмотря на хмурое небо, гуляли по парку. Мале беседовал с князем Полиньяком о литературе и театральных премьерах. Подошедший с газетой в руках виконт Ноайль сообщил, что в связи с новыми сведениями из России все ценные бумаги упали на пять процентов…В полдень старший Дюбюиссон, отец доктора, по обыкновению, предложил Мале партию в шашки. Мале согласился, но играл рассеянно и, к удовольствию старика, проиграл.В три часа пришла Дениз.Она сообщила, что сделано все, как было договорено: генеральские мундиры, сабли, пистолеты и объемистый портфель с документами доставлены на квартиру Каамано…Дениз пробыла у мужа до пяти вечера.Расставание было тяжелым. Они любили друг друга. Кто знал, не в последний ли раз сжимал он ее в своих объятиях? Дениз не выдала предчувствий, она старалась подбодрить супруга.Прощаясь, Мале напомнил:— Не забудь поручить нашего маленького Аристида заботам этой женщины.— Да, милый. Но почему ты вдруг вспомнил об этом? Неужели ты думаешь, что мы оба с тобой погибнем?— Нет. Я уверен в успехе. Но я слишком люблю сына…Через час после ужина, насвистывая какую-то мелодию, Мале постучал к Лафону.— Пора, отец мой…— Я готов, мой генерал.С беспечным видом они прошли через темную галерею и, никого не встретив, вышли в сад. Начинал накрапывать дождь. Они знали, что входная дверь заперта — после недавнего случая доктор стал осторожным, — и поэтому придется лезть через забор. Каменная ограда имела почти трехметровую высоту, но Мале предусмотрительно заготовил лестницу, взятую у садовника. Поднявшись на стену вслед за аббатом, Мале отбросил за собой лестницу в траву — вниз надо было прыгать. Снова пропустив вперед аббата, Мале приготовился к прыжку, как вдруг услышал легкий вскрик.— Что случилось? — спросил он.— Ничего особенного. Я, кажется, повредил ногу…К счастью, травма оказалась не очень серьезной. Прихрамывая, аббат поплелся за генералом по пустынному переулку.Рато и Бутро уже ждали в условленном месте.Через площадь Вогезов и улицу Сен-Жиль четверо заговорщиков благополучно добрались до глухого тупика Сен-Пьер, где находилась конспиративная квартира… 13 Каамано плохо знал французский язык и не очень понимал происходящее. Сидя в стороне, он во все глаза смотрел на четверых, собравшихся за круглым столом и листавших какие-то бумаги.А заговорщики спешили. Дела было невпроворот.В старых документах приходилось, подчищая в нужных местах, исправлять даты и имена. Новые документы, прежде всего постановления Сената, надо было писать заново, используя служебные бланки. Потом делать копии.Писаниной занимался юрист. Лафон аккуратно подновлял старые указы и воззвания. Мале готовил черновики, тщательно проверял написанное, скреплял своею подписью. Рато готовил ужин.Понимая, что впереди тяжелый день, заговорщики как следует подкрепились провизией, предусмотрительно доставленной утром Дениз. Выпили за успех дела. Затем Мале поднялся и вышел в соседнюю комнату. Вскоре перед глазами изумленных зрителей возник представительный генерал, с чуть тронутыми сединой висками, в блестящем мундире, подпоясанный золотым шарфом, при сабле и боевых орденах…Все ахнули. Как одежда меняет человека! Теперь лицо, осанка, манера говорить — все было другим, отличным от знакомого для этих людей человека, совсем непохожего на пациента доктора Дюбюиссона.Мале, довольный произведенным впечатлением, протянул Бутро трехцветную ленту.— Это вам, господин комиссар, знак вашего достоинства. А вы, — он обратился к Рато, — зайдите в ту же комнату. Вас ожидает мундир адъютанта. Кстати, — вдруг вспомнил он, — какой сегодня пароль?— «Конспирация», — сказал капрал.Заговорщики переглянулись. Такого не придумаешь!— Вот чудеса-то! — воскликнул Бутро. — Подумайте, кто, кроме высших сил, мог подсказать такое!— И правда, словно намек свыше на наше правое дело, — подтвердил Рато.— Хорошее предзнаменование, господа, — улыбнулся генерал. — Однако мы слишком замешкались, а время не ждет. Пора в путь.Все, кроме Лафона, поднялись.Аббат, жалуясь на боль в ноге, остался пока у Каамано.Договорились встретиться днем.Но у аббата были другие планы.Он, так много сделавший для подготовки заговора, теперь совершенно остыл к нему. По некоторым намекам потерявшего осторожность Мале, а главное, по тем бумагам, над которыми только что работал, он вдруг ясно понял, что его сотоварищ по конспирации думает не о Бурбонах и не о святом престоле, а исключительно о республике и демократической конституции. Ни то, ни другое Лафону было не нужно — это противоречило всем его убеждениям…Он не желал таскать из огня каштаны для других.Да и в успех всего предприятия Мале вера его сильно пошатнулась.Он решил устраниться.Этой же ночью он бежал из Парижа. Глава вторая 1 Дождь, превратившийся в ливень, хлестал мостовую.Было около трех часов утра.В караульной будке боролся с дремотой часовой. Услышав шаги, он выглянул и положил руку на затвор ружья.— Стой! Кто идет?— Конспирация!Через некоторое время в воротах казармы появился сержант.— Пропустите нас, и побыстрее, — повелительным тоном произнес один из троих, тот, что был в треуголке с плюмажем.«Генерал, — подумал сержант. — Какая-то проверка».Генерал потребовал дежурного офицера. Тот сразу появился.— Младший лейтенант Рабютель, мой генерал.— Немедленно проводите нас к командиру когорты.— Майор Сулье болен, мой генерал.Сулье и впрямь был болен: его трясла лихорадка. Когда трое вошли в его комнату, он приподнялся на постели.— Генерал Ламот, — представился неизвестный.Сулье не мог опомниться от изумления.Ламот продолжал, отчеканивая каждое слово:— Император умер. Он убит 8 октября под Москвой.— Боже мой! — воскликнул майор, падая на подушки. — Великий император! Какой удар!..Генерал сделал знак, и штатский, выступив на шаг вперед, прочитал приказ военного коменданта Парижа. Сулье получал чин полковника и повеление немедленно вести вверенные ему войска на Гревскую площадь. Ему надлежало занять ратушу и вместе с префектом департамента Сены подготовить зал заседаний для временного правительства. Под приказом стояла подпись дивизионного генерала Мале.Прежде чем Сулье сказал слово, генерал, подойдя к постели, сочувственно произнес:— Я вижу, полковник, вы больны. Вам следует позаботиться о своем здоровье. В ратушу придете позднее, когда почувствуете себя лучше. А сейчас вызовите вашего заместителя и передайте ему свои полномочия.Заместителя немедленно вызвали. Это был капитан Пикерель, как и Сулье, — старый служака, привыкший не задавать вопросов и беспрекословно подчиняться начальству. При известии о происшедшем он не выразил ни малейшего удивления.— Я в вашем распоряжении, мой генерал, — отчеканил он, отдавая честь «Ламоту».— Вот и прекрасно, — ответил Мале. — Стройте ваших людей на дворе! Поторопитесь!..Рычаг был тронут и механизм заработал.Капрал и Бутро с восхищением смотрели на своего начальника. На языке у юриста вертелся вопрос: почему Мале назвал себя генералом Ламотом? Но он не задал вопроса, и правильно сделал, потому что Мале все равно не ответил бы ему.А все объяснялось очень просто. Это был один из экспромтов великого мистификатора. Он вдруг сообразил, что на его мундире нашивки б р и г а д н о г о генерала, а он в качестве военного коменданта Парижа, которым сам себя назначил, должен быть генералом д и в и з и и. И вот, чтобы не посеять подозрения в первый момент, он избрал псевдоним, взяв имя реально существовавшего лица: подлинный генерал Ламот жил в том же доме, что и Дениз Мале, само собой разумеется не имея ни малейшего понятия о коллизии, жертвой которой он стал. 2 Пока Пикерель собирал и выводил из казармы заспанных солдат, строя их в правильное каре, продрогший Бутро, зная, что ему предстоит длинная речь на промозглом холоде, пошел в офицерскую столовую, подкрепиться горячим кофе. Женщины, хлопотавшие на кухне, с интересом рассматривали «комиссара». Юный юрист, гордый вниманием, которым его окружили, рассказывал тут же придуманные «подробности»:— Огромного роста бискаец нанес ему удар саблей и разрубил голову от уха до уха. Император закричал, зовя на помощь, но было поздно. Принц Невшательский при виде этой картины упал в обморок…Официантки охали, ужасались и с почтением смотрели в рот «комиссару»…Проходя по казарме в сопровождении Рато, Мале столкнулся с младшим офицером, козырнувшим ему и посчитавшим долгом сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48