— Братья, — сказал он, — мы переживаем тяжелое время. Главное сейчас — устоять на ногах и сберечь людей, не рассеяться и не раствориться. Надо сказать, что судьба к нам благоволит. Хотя подручные господина Фуше и раскрыли заговор, но ему вроде бы не придали большого значения…— Стало быть, благоволит не судьба, а господин Фуше, — тихо заметил Анджелони.— Во всяком случае, — продолжал Базен, — вы видите, что нас всех освободили из тюрьмы.— Чтобы отправить в ссылку, — ввернул Корнель.— Да, в ссылку. Совершенно ясно — полицейские власти хотят очистить столицу от филадельфов. Догадываетесь, почему? И догадываетесь, почему я все же не поехал в ссылку, рискуя вновь оказаться в тюрьме?— По той же причине, что и мы все, — ответил Анджелони. — Ты ищешь связи с братом Леонидом.— И уже нашел. И не только нашел. Благодаря одному славному парню, который через день дежурит в Ла Форс, мне удалось получить эту записку…Он вытащил из потайного кармана листок бумаги и прочитал товарищам письмо, пересланное Мале. Бесстрашный заговорщик не падал духом. Он готовился к бегству, которое планировал на 22 мая. Дальнейшее представлялось ему просто. Учитывая, что Наполеон за рубежом и только что потерпел позорнейший провал, Мале рассчитывал в ближайшее воскресенье — в генеральском мундире и при всех регалиях — явиться во главе отряда солдат в Нотр-Дам, где по случаю праздника соберется огромное количество народу. Под барабанный бой будет объявлено: «Наполеон мертв, да здравствует свобода!» А дальше, надо думать, все пойдет как по маслу. Тут же провозгласится «Временное Консульство», в состав которого войдут Мале, Лафайет и Моро. Корсиканец при возвращении во Францию будет схвачен и обезврежен. Важно лишь восстановить документы на официальных бланках, прокламации, обращения к войскам. Базену и поручалось провести эту подготовку…После длительного общего молчания Корнель спросил:— А удастся ли бегство?— Этим как раз мы сейчас и занимаемся, — ответил Анджелони. — План бегства составлен. Я под чужим именем проникну в Ла Форс, где будут дежурить наши люди. Думаю, Фуше не станет нам мешать……Им и в голову не приходило, что в эти самые часы развивались события, разрушавшие их смелые планы… 6 Префект Дюбуа торжествующе смотрел на своего начальника.— А что я говорил, ваша светлость? Нет дыму без огня!…Донос был от итальянца Сорби, сидевшего в одной камере с Мале. Сорби уверял, что готовится страшный заговор. Мале, якобы рассчитывающий на его помощь, открыл ему план своего бегства и все последующее за этим. Умоляя, чтобы ему вернули свободу, Сорби обещал в этом случае проникнуть в среду заговорщиков и предоставить властям «всю шайку».Герцог Отрантский криво усмехнулся.— А я считал вас умным человеком, Дюбуа. Неужели вы не видите, что это блеф? Как можно верить грязному авантюристу, мечтающему любой ценой получить свободу?— Но, ваша светлость, все может оказаться очень серьезным.— Не думаю. Бросьте-ка эту бумажонку в огонь! Мы ведь следим за Мале. Ничто не говорит о каких-либо попытках с его стороны. Он вполне примирился со своим положением…Но Дюбуа не бросил в огонь донос Сорби, а приобщил его к делу. По его почину шеф тайной полиции Демаре перевел Мале из Ла Форс в Сен-Пелажи — самую суровую из парижских тюрем. Мале поместили в одиночку. Связь с внешним миром была прекращена.Попытка Анджелони не удалась. Вместо того чтобы помочь вождю филадельфов, он сам попал в руки наполеоновской полиции. Вслед за тем шпики «сели на хвост» Ригоме Базену, и он это сразу учуял. 7 К этому времени, боясь скомпрометировать друга, он перебрался в «Отель дю Коммерс» на улице Бур-л'Абе, неподалеку от жилья Сен-Симона. И вот — 20 июня — он поднялся в коморку Диара в крайне возбужденном состоянии.— Друг мой, — сказал он Сен-Симону, — чувствую, что за мной следят.— Может, ты ошибаешься?— Нет, здесь я никогда не ошибаюсь. Не бойся, я не вывел агентов на твою квартиру. Но меня могут взять каждую минуту. Поэтому у меня к тебе огромная просьба.Он показал Сен-Симону объемистый портфель.— Здесь важнейшие бумаги нашего общества. Если я вдруг исчезну, передай их по адресу, который указан в этой записке.— Где будут находиться бумаги? — спросил Сен-Симон.— В моем отеле, в правом ящике письменного стола. Вот второй ключ.— Я все сделаю, — не задумываясь сказал Сен-Симон. 8 23 июня в пять часов утра к нему ворвалась Мари Санье. Она задыхалась от быстрой ходьбы.Сен-Симон еще не ложился: как обычно, он работал ночью.— Успокойтесь, мадам, — невозмутимо сказал он, протягивая женщине стакан холодного чая.— Его схватили! — воскликнула она.— Откуда у вас эти сведения? — удивился обеспокоенный Сен-Симон.— Он должен был зайти ко мне вчера и не появился.— Ну, это не резон. Мало ли что могло ему помешать?— Базен — человек исключительной пунктуальности.— Я это знаю, — пробормотал Сен-Симон. — Простите, я только сменю платье…Вместе с Мари, имея ключ от номера, он беспрепятственно проник в жилище Базена. Портфель оказался на месте.— Вдвоем нам выходить не следует, — сказал он Мари. — Задержитесь на секунду.Женщина так и поступила.Они вышли на улицу порознь, и она еще смотрела на его удаляющуюся несуразную фигуру, когда почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Мари обернулась и увидела, что ее окружают жандармы. 9 Базена арестовали 22 июня, Мари Санье — на следующий день.На допросах Базен вел себя, как обычно. Следствию не удалось вытянуть из него ни единого факта.Тогда полиция решила приналечь на его подругу.Ее допрашивал Вейра, один из самых изощренных помощников Фуше. Действуя разными приемами, то угрожая, то уговаривая, он пытался выяснить, куда унесены бумаги и кто мог их унести.От прислуги отеля он знал, что Мари вошла в гостиницу не одна.— Как зовут того господина, который вместе с вами побывал сегодня в «Отель дю Коммерс»?Отпираться было бесполезно.— Его имя Бонноме.— Странное имя… Какие отношения у него были с Базеном и чем они занимались?— Это мне неизвестно.— Почему же в таком случае сегодня утром вы оказались с этим Бонноме и побудили его, захватив бумаги Базена, бежать?Мари смутилась. Но тут же нашла что ответить.— Я встретилась с ним случайно. И поверьте, ни к чему его не побуждала. Я просто сообщила ему об аресте господина Базена, он же собрал все бумаги и унес с собой. А я ненадолго задержалась на лестнице.— Но вы видели его, выходя из отеля?— Да.— Куда же он пошел?— Он повернул направо, а я налево. Тут-то на меня и набросились ваши люди.Вейра взбеленился.— Вы понимаете, какую непростительную ошибку вы совершили?— Увы, понимаю.— Вы можете искупить ее, лишь чистосердечно признавшись, где могут находиться бумаги и сам так называемый Бонноме.— К сожалению, я совершенно не знаю людей, с которыми связан Бонноме, и не представляю, где он может находиться.— Но ведь он, вероятно, сказал вам, где вы сможете его найти, если будете иметь какие-то сведения о Базене?— Я спросила, где смогу его найти, но он отказался ответить на мой вопрос.На этом допрос зашел в тупик. Больше ничего выцедить из верной подруги Базена не удалось.Разгневанный Вейра отправил ее в Маделонетт, тюрьму для воров и проституток.Сен-Симон скомпрометирован не был. Он выполнил до конца поручение друга, после чего вновь погрузился в свои исследования. 10 Большинство побед Наполеона определялось тем, что он старался исключить случайность. Его стратегия требовала обязательного численного превосходства над врагом и тщательной, всесторонней подготовки.Так и сейчас, перед генеральным сражением, он подтянул значительные резервы из Италии и собрал артиллерию из всех соседних районов.На это ушло около трех суток.Завершив подготовку 4 июля, он только после этого начал сражение, которое продолжалось два дня, отличалось крайней ожесточенностью и принесло обеим сторонам огромные людские потери.Битва произошла у деревни Ваграм.После длительного артиллерийского обстрела французы, создав мощную ударную группу, неожиданным броском протаранили центр армии эрцгерцога Карла. Опасаясь, что его обойдут с флангов, австрийский полководец предпочел отступление.В отличие от Аустерлица, отступление проходило в полном порядке, в результате чего основные силы австрийцев были сохранены.Наполеон считал Ваграм одной из вершин своей славы.Однако эта блестящая победа несла в себе элемент надрыва. 11 К ночи 6 июля на полях под Ваграмом лежали сотни мертвых и умирающих.Обходя один из участков, санитары заметили окровавленного офицера, который подавал им знаки. Его перенесли в ближайшую лачугу и кое-как перевязали. Он назвал себя и попросил, чтобы к нему прислали капитана Жанена из девятого полка.Просьба его была исполнена. 12 — Господин генерал!.. Боже мой…— Оставь, мой друг. Все мы братья. К черту звания, да к тому же — какой я генерал…— Но ведь император в ходе сражения — мы все слышали это — произвел вас в бригадные генералы!— Да, произвел… Чтобы затем убить…— О чем вы, Уде?— О том, что мне хорошо известно. Мне было приказано идти на такой участок, откуда не было выхода… У меня нет времени, ты видишь — я умираю. Силы уходят… Посмотри, друг: все раны, что отнимают у меня жизнь, — на спине… Пули в моем теле наверняка французские…— Вы говорите страшные вещи, генерал.— Страшные вещи не говорятся, а делаются… Впрочем, теперь все равно… Он убил меня, но и сам недолго протянет… Карточный домик скоро рухнет…Ему все тяжелее было говорить. Он задыхался. Закрыл глаза. Капитан положил руку ему на лоб. Лоб горел.— Сейчас я отпущу тебя, Жанен… Пожалуйста, просунь руку под подушку и нащупай пакет… Это письмо я успел написать, когда понял, к чему идет дело… Доставь его брату Леониду…— Но ведь он в тюрьме! И все попытки наших связаться с ним окончились неудачей.— Ну тогда его адъютанту, Лагори…— Он тоже в тюрьме.Уде снова закрыл глаза. Дыхание его становилось прерывистым. Было видно, что каждое новое слово дается ему с возрастающим трудом. Приближалась агония, но он все же смог произнести еще несколько фраз:— Составь копии… Как можно скорее… Никто посторонний не должен знать… Разошли архонтам… И…Голос становился едва слышным.Капитан, став на колени, приложил ухо почти к губам умирающего. И ему удалось расслышать:— Брату Камиллу, в Женеву… Обязательно…Это были последние слова, произнесенные бригадным генералом Жаком-Жозефом Уде, великим архонтом филадельфов.Он был зарыт в общей могиле, тут же, под Ваграмом.А эпитафию ему напишет много лет спустя никогда не встречавшийся с ним Филипп Буонарроти. 13 Австрийская армия не была разгромлена, но эрцгерцог Карл, равно как и его повелитель, император Франц, пал духом. Весь боевой задор, который вот уже почти два года судорожно нагнетался в державе Габсбургов, испарился разом.Австрийское правительство запросило перемирия, а затем и мира.Наполеон, продолжавший сидеть в Шенбрунне, с готовностью пошел и на то, и на другое.Шенбруннский мир тяжело ударил по Австрии. Она должна была отдать победителю многие провинции и города, уплатить громадную контрибуцию и значительно сократить армию.Победитель, не теряя времени, чинил расправу.Недавние очаги сопротивления в Германии и Австрии последовательно уничтожались. Партизаны майора Шилля группами расстреливались по приговору прусского суда, получившего соответствующие инструкции.Тирольские повстанцы, терпя поражение за поражением, уходили в горы. Их вождь, Андрей Гофер, в конце концов был схвачен и расстрелян по приказу Наполеона. Перед смертью он успел крикнуть: «Да здравствует мой добрый император Франц!» А «добрый император Франц», трепетавший перед победителем, запретил упоминать печатно и устно имя отважного тирольца.Шенбруннский мир был подписан 14 октября.Между тем за два дня до этого случилось происшествие, сильно омрачившее радость победителя. 14 Он делал смотр войскам в Шенбрунне.Офицер свиты обратил внимание на молодого человека, продиравшегося сквозь толпу и уверявшего, что ему необходимо переговорить с императором.Настойчивость юного немца, его сосредоточенность и напряженность показались подозрительными. Его арестовали. При обыске среди прочего был обнаружен тщательно скрытый острый кухонный нож.Молодой человек (ему было всего семнадцать лет, и звали его Фридрих Штапс) и не подумал скрывать, что собирался убить Наполеона.Наполеон, удивленный этим, решил лично допросить немца. Он увидел бледного, спокойного, хорошо одетого юношу, прямо смотревшего ему в глаза.— Вы хотели убить меня, не так ли?— Да, ваше величество.— За что же?— За то, что вы приносите горе моей родине и всему миру.— Лично вам я сделал зло?— Да, как и всем немцам.— Кто подбил вас на это?— Я действовал по собственному убеждению.Наполеон задумался. Он приказал своему врачу освидетельствовать Штапса. Тот оказался совершенно здоровым. Тогда император продолжил допрос. Что-то влекло его к этому спокойному, серьезному, бесстрашному юноше. Он готов был сделать то, чего не делал никогда ни до, ни после этого.Он предложил убийце жизнь.— При вас найден медальонный портрет молодой девушки. Это ваша невеста?— Да, ваше величество.— Что бы вы сделали, если бы я вернул вас невесте? Могли бы дать слово, что откажетесь от новых покушений?Штапс побледнел еще больше. Он делал видимое усилие над собой. И наконец сказал, зная, что подписывает свой смертный приговор:— Нет, сир. Я бы не мог дать вам такого слова.Наполеон не сдержался. Его обуяла ярость.— Черт возьми! — воскликнул он. — Такой молодой, а уже закоренелый преступник!— Убить вас — это не преступление, это долг, — ответил юноша.…Его расстреляли только через пять дней. Всемогущий властитель все еще надеялся, что упрямец обратится к его милосердию…Наполеон редко вспоминал о своих злодействах. Они никогда не тревожили его совесть. Но этот случай, когда, казалось, так легко было оправдать себя необходимостью самозащиты, почему-то потряс его, потряс настолько, что он возвращался к нему памятью даже на острове Святой Елены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48