Пол его состоял из очень мелкого и рыхлого песка.Охотники уже шли минут двадцать этим проходом, соединявшимся с множеством разных галерей, которые, как казалось, направлялись на громадные расстояния под землей, когда, наконец, они вышли на свежий воздух и очутились на дне обширной площадки, образовавшейся между громадными скалами, которые, возвышаясь на необъятную вышину, окружали ее со всех сторон.Здесь нельзя было найти клочка травы, и ни один кустарник не произрастал в этой пустыне. Неровный пол этой площадки был покрыт глыбами кварца, который своим тусклым цветом походил на гуммигут; этот пол — эти глыбы кварца были не что иное, как золото, а эта воронкообразная площадка, затерявшаяся между скалистыми горами, была попросту одной из самых богатых американских россыпей золота.Наступала ночь и одевала своим темным покровом эти неизмеримые богатства, собранные здесь в продолжение целых веков и которые, вероятно, в продолжение целых веков останутся здесь же, не тронутые рукой человека.Охотники, не уменьшая своих поспешных шагов, с полным равнодушием попирали своими ногами это золото — причину стольких преступлений и стольких геройских дел.Перейдя через эту россыпь, они снова вошли в другое подземелье и, пройдя мимо двух или трех галерей, достигли входа в грот, в конце которого находилось широкое отверстие, через которое можно было увидеть небо, усеянное блестящими звездами.Посередине этого грота сидел на шкуре бизона какой-то человек и усердно жарил на горячих угольях большие куски мяса лани, которые он посыпал солью и перцем, не забывая в то же время наблюдать за печением груды картофеля, зарытого в золу.Шаги пришедших нисколько не возбудили его любопытства.Эта беспечная личность была не кто иной, как канадский охотник Добрый Дух, о котором Валентин с Курумиллой уже говорили.Добрый Дух был большой весельчак лет сорока — худой как спичка, хотя мускулы казались выделанными из железа. Он был кирпичного цвета с рыжеватыми волосами и одарен одной из тех улыбающихся добродушных физиономий, которые с первого раза невольно располагают в свою пользу.Может быть, благодаря этой-то физиономии и беспечному характеру его и прозвали Добрым Духом, под каким именем он был вообще известен всем.В нескольких шагах от входа в грот на пуке сухих листьев лежал еще человек, одетый в костюм искателей золота.Человек этот, лица которого нельзя было видеть, ибо он лежал, обернувшись к стене, был крепко связан кожаным лассо.Странную картину представлял в это время вид грота, освещенного слабо мерцающим светом единственного факела, с этими людьми, спокойно сидевшими около огня, с связанным пленником, лежавшим на куче листьев; кой-где на полу валялись шкуры бизонов, три или четыре тюка с мехами, несколько арканов, ружей, десять или двенадцать деревянных тарелок, немного посуды — все это было перемешано и лежало в самом живописном беспорядке.Судя по первому впечатлению, можно было подумать, что вы перенеслись в пещеру одного из тех легендарных бандитов, которые в средние века наводили такой ужас на те местности, где они основывали свое жительство.Но кто бы подумал об этом, тот был бы сильно обманут, как это покажет продолжение этого рассказа.— Идите же! — закричал весело Добрый Дух, когда наши охотники показались на пороге грота.— Неужели уже так поздно? — спросил Валентин, кидая к огню шкуру бизона и садясь на нее.— Гм, скоро восемь часов.— Уже.— Да, однако, кажется, время не особенно долго для вас.Валентин не отвечал; он вынул свой нож, воткнул в кусок мяса и положил его перед собой; затем он достал картофелину и начал ее чистить.— Хуг! — глухо проговорил индеец.— Ну, — ответил Валентин, поднимая голову, — что там такое?Индеец молча показал пальцем на кучу листьев.— А-а, — заметил Валентин, пристально посмотрев на Доброго Духа, — что там такое?— Пленник, — ответил лаконично канадский охотник.— Пленник или шпион? — возразил Валентин, посмотрев вопросительно на него.— О, черт побери! — заметил Добрый Дух, — я не уточняю слов.— Нет, — ответил Валентин, — но вы уточните факты. Вероятно, во время нашего отсутствия что-нибудь произошло?— Ничего такого, что бы могло вас беспокоить, хотя в той местности, где мы находимся, всякая предосторожность необходима.— Отлично сказано! Кто этот человек?— Не знаю. Оставшись один, я вышел, чтобы застрелить лань.— Ту, которую мы едим?— Ну да — я бродил уже около часу в долине, как вдруг до меня дошел какой-то странный, непонятный звук, выходивший из кустарников, находившихся от меня на расстоянии пистолетного выстрела. Я приложился и в ту секунду, когда хотел уже спустить курок, на одной ветке показался человек и закричал мне: «Эй, человек в касторовой шляпе, не стреляйте, я не лань и не дикое животное». Мой незнакомец в свою очередь тоже приложился. Что бы вы сделали на моем месте, Валентин?— Черт побери, я бы выстрелил.— Это-то я и сделал, но только я прицелился так, что не ранил его, а сломал только его карабин, и это произошло так удачно, что у него в руках остался один приклад — между тем как удар был настолько силен, что этот человек привскочил на своем месте.В первую минуту я предполагал, что убил его наповал. Но этого не случилось — я связал его своим лассо, как какой-нибудь табачный картуз. Затем я заткнул ему рот, чтобы он не мог кричать, так как мне ничто так не надоедает, как вопли. Не правда ли, Валентин?— Я согласен с вами, — ответил, смеясь, охотник.— Ради осторожности я завернул его голову в мою блузу, и в ту минуту, когда я готовился взвалить его на свои плечи, я увидел лань, бегущую в шагах пятидесяти от меня. Я бросил своего пленника на землю, вероятно, не совсем ловко, так как он глухо застонал. Затем я убил лань — и в результате принес сюда в грот живую и убитую дичь. Я рассудил, что нам не мешает порасспросить кой о чем этого господина и уже тогда поступить так, как будет нужно. Тем более что ты всегда успеешь размозжить пулей его череп.— Друг мой, добрый друг, я не сделаю вам комплимента, но скажу по совести, что при таких обстоятельствах вы поступили с замечательной осторожностью.— Черт побери! Спасибо вам за то, что вы мне сказали, а я, Валентин, боялся, не сделал ли глупости. Что же вы? Решаем!— Прежде всего нам не мешает узнать, с кем мы имеем дело: судя по вашим словам, наш пленник и не подозревает, где он находится?— Нет, я развязал ему глаза только четверть часа тому назад. Говоря между нами, мне кажется, что я немножко туго завязал ему шею, так что он начинал задыхаться.— Отлично. Мы сейчас допросим его.— Теперь?— Да, лучше кончить все сразу. Мы успеем еще поужинать.— Как вы хотите.Охотник тяжело поднялся со своего места и направился к пленнику, не делавшему ни малейшего движения и, казалось, нисколько не интересовавшемуся этим разговором, который к тому же происходил вполголоса и на французском языке.Канадец молча подошел к пленнику, нагнулся к нему и, развязав его, освободил ему рот.— Эй, человек, — крикнул он, — вставайте и следуйте за мной. Вас тут хотят повидать.Незнакомец не ответил ни слова охотнику и, бросив на него суровый взгляд, сразу поднялся на ноги. Но его ноги так ослабели, что он бы упал, если бы только не поспешил опереться о вход грота.Прошло две или три минуты, и наконец незнакомец сделал усилие и, преодолев силой воли боль, которую чувствовал, выпрямился.— Пойдем, — сказал он и, шатаясь, направился к огню и остановился против Валентина Гиллуа.Охотник внимательно и пристально посмотрел на него, это было легко, так как огонь костра ясно освещал лицо незнакомца. Что же касается до этого последнего, то он, кажется, и не заботился об этом внимательном осмотре; он по-прежнему оставался равнодушным и бесстрастным, и только одни его губы насмешливо улыбались перед этими людьми, которые были теперь его судьями.Он был человек средних лет, небольшого, но крепкого телосложения, с правильными и выразительными чертами лица. Его взгляд был суров и пристален, а крючковатый нос, закругленный подбородок, широкий рот, украшаемый белыми правильными зубами, и его оливковый цвет лица придавали его физиономии какой-то особенный, величественный, могущественный вид и сразу указывали на его испанское происхождение.А замечательная, непонятная непринужденность, с которой он держал себя, указывала больше всего на происхождение этого человека, а его нежные руки и красивые ноги были изящны и женственны.В ту минуту, когда, по всей вероятности, люди, перед которыми он стоит, решали вопрос о его жизни или смерти, — казалось, он и не думал о том, что его ожидает, и это было бы непонятным для тех, кто не знает характера испанцев. Продлив свой осмотр две или три минуты, Валентин Гиллуа решился наконец прервать молчание.— Ты мексиканец, — сказал он незнакомцу, — как же случилось, что тебя встретили так далеко от тех мест, которые обыкновенно посещают твои соотечественники?Незнакомец пристально посмотрел на охотника, потом незаметно пожал плечами, нагнулся, поднял уголь и закурил сигаретку.— Ты не хочешь отвечать? — продолжал Валентин.— Прежде всего, — проговорил наконец незнакомец, — по какому праву ты меня спрашиваешь? Кто ты такой, что являешься с притязаниями предписывать законы? Не принадлежит ли земля всему свету? Напал ли я на вас? Расставлял ли я вам сети? Нет, я защищал только свою жизнь, которой угрожали. Какое вам до меня дело?— Может быть, вы и правы, но я не вхожу в рассуждение с вами, а допрашиваю вас.— А если я не хочу отвечать, что тогда произойдет?— Что тогда произойдет?! — вскрикнул с горячностью Валентин.— То, что вы меня зарежете, — перебил его живо незнакомец, — так как на вашей стороне сила.— Не будем терять понапрасну времени в пустых рассуждениях, — заметил сухо охотник, — хотите вы мне сказать, кто вы — да или нет?— Зачем вам это, — возразил тот, пожимая презрительно плечами, — если вы меня уже не узнали?— Что вы хотите этим сказать? Разве я уже вас видел?— Да, однажды — пять лет тому назад, в продолжение пяти минут. Но, однако, наша встреча была при таких обстоятельствах, что, несмотря на всю ее краткость, я удивляюсь, что вы забыли о ней.— Я… — промолвил с удивлением Валентин. — Вы, вероятно, ошибаетесь.Незнакомец покачал головой.— Я нисколько не ошибаюсь, — сказал он. — Не тот ли вы французский охотник, которого прозвали в степях Искателем следов?— Правда, но кто же вы?— Я? Хорошо; так как вы хотите этого — я вам скажу: я тот человек, который, подвергая свою собственную жизнь опасности, почти один и без всякого оружия оросился между вами и вашими палачами в тот день, когда черные ноги привязали вас к столбу пытки… Но, — прибавил он с горькой иронией, — в этом свете всегда так: чем больше какая-нибудь услуга — тем меньше воспоминаний о ней. Вы забыли — это меня не удивляет, так как это в порядке вещей и должно было быть так; следовательно, мне не на что жаловаться.— Я вспомнил. Навая Гамбусино! — вскричал Валентин, вскакивая и бросаясь к незнакомцу.— Вы! О, я вас узнаю теперь.— Наконец-то, — заметил незнакомец, сделав шаг назад и гордо подняв голову. Ну, кто вас останавливает, сеньор, — проговорил он, — не считаете ли вы себя мне обязанным?— Да, — возразил в волнении Валентин, — да, я вам обязан.— Итак, — продолжал опять насмешливо незнакомец, — пришел час расплатиться.— Конечно, — горячо ответил охотник, — и я это сделаю.— Я это знал, — заметил насмешливо мексиканец и грубым движением раскрыл себе грудь. — Убейте же меня, — вскричал он громовым голосом. — Так вот как вы, европейцы, люди севера, понимаете благодарность! ГЛАВА II. Гамбусино За смелыми словами, произнесенными с такою горечью мексиканцем, последовала тишина, полная гнева и немых угроз.Добрый Дух и Курумилла стояли нахмурившись. Лица их изменились от гнева, а руки схватились за оружие, и энергические взгляды были обращены на Валентина Гиллуа как бы для того, чтобы дать ему понять, что, по их мнению, такая дерзость требует немедленного искупления. Охотник меланхолически улыбнулся и протянул руки к своим друзьям.— Остановитесь, — сказал он и медленно обернулся к мексиканцу, который стоял в двух шагах от него, сложив руки на груди. — Сеньор, — начал он нежно и с такою грустью, которую невозможно передать, — это правда, что я вам обязан спасением своей жизни. Вы сами только что сказали, что мы виделись тогда всего пять минут и что вы спасли меня, не зная, кто я. Случай заставил нас расстаться. С тех пор прошло пять лет, и вот сегодня тот же случай свел нас опять, и вот без всякого объяснения с моей или с вашей стороны вы обижаете меня и всю нацию, к которой я принадлежу, причем бездоказательно. Знаю ли я, что произошло между вами и моим другом? Знаю ли я, с какой целью вы бродили в окрестностях этой пещеры; вы, старый охотник, хорошо знаете, что для человека самый неумолимый враг — это тот, кого неожиданно встречаешь вблизи своего лагеря. Мы, я и мои друзья, считали себя в безопасности, находясь в этой местности, которую мы выбрали, ценя ее отдаленность. Ваше присутствие в нескольких шагах от этого грота показалось подозрительным моему другу. Ваше первое движение, когда вы убедились, что вас заметили и открыли, заключалось в том, что вы схватились за карабин. Мой друг, вместо того чтобы застрелить вас как животное, удовольствовался тем, что обезоружил вас и поставил таким образом в невозможность вредить себе. Неужели же это называется поступать по-неприятельски?— Но он захватил меня, — ответил мексиканец глухим голосом, — он связал меня как какого-нибудь бандита и краснокожего вора и принес меня сюда.— Он должен был так поступать: то гостеприимство, с которым вы представились ему, оправдывает предпринятые средства. Крайняя необходимость требует того, чтобы наше местопребывание сохранялось в тайне от всех. Принес вас сюда человек, захвативший вас и спасающий не только свою и нашу жизнь, но и успех того предприятия, которое удерживает нас в этих горах. К тому же он ничего не знал о моем обязательстве в отношении вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25