— Кто я? Ведь я уже сказал. Хищный зверь, существо, имеющее человеческое обличье, но питающее ко всем людям лютую ненависть, которую ничто и никогда не способно будет утолить. Молите Бога, чтобы вам впредь не довелось встретить меня на своем пути. Я как ворон: один мой вид приносит несчастье. Прощайте!
— Прощайте! — печально прошептал мексиканец. — Да сжалится над вами Господь и да не накажет он вас за вашу жестокость!
В эту минуту до мексиканца донесся голос дочери, хотя и слабый, но нежный и мелодичный, как пение американского соловья.
— Батюшка! Мой добрый батюшка! Где вы? Не оставляйте меня!
— Я здесь, здесь, дочь моя! — крикнул в ответ мексиканец и поспешил на зов дочери.
При звуках этого мелодичного голоса незнакомец встрепенулся, в его голубых глазах сверкнула молния, по спине пробежал холодок, и он схватился рукой за сердце, словно стараясь не дать ему выпрыгнуть из груди. Несколько секунд он пребывал в нерешительности, потом пришпорил лошадь и вскоре очутился рядом с мексиканцем.
— Чей это голос? — спросил он каким-то странным голосом, опуская руку на плечо мексиканца.
— Голос моей умирающей дочери, — в ответе мексиканца слышался горестный упрек.
— Умирает! — прошептал незнакомец с волнением — Умирает она?
— Позвольте мне пойти к моей дочери.
— Батюшка! Батюшка! — продолжала звать девушка слабеющим голосом
Незнакомец выпрямился Лицо его вдруг приняло выражение непоколебимой воли.
— Она не умрет, — сказал он глухим голосом, — пойдемте.
Девушка неподвижно лежала на земле с закрытыми глазами; лицо ее покрывала смертельная бледность, только слабое, прерывистое дыхание и свидетельствовало о том, что в ней теплится жизнь Окружавшие ее люди неотрывно глядели на нее с выражением глубокой печали, и крупные слезы орошали их загорелые щеки
— О! — вскричал отец, упав на колени возле девушки и осыпая ее руку поцелуями, смешанными со слезами. — Я отдам все свое состояние и саму жизнь тому, кто спасет мою дочь!
Незнакомец спрыгнул с лошади и несколько минут внимательно глядел на девушку. Затем обратился к мексиканцу.
— Какая болезнь поразила девушку? — спросил он.
— Ах! Болезнь неизлечимая ее ужалила коралловая змея Незнакомец сурово нахмурил брови.
— Если так, то она неминуемо погибнет, — сказал он глухим голосом.
— Погибнет? О, Боже! Нет, нет! Моя дочь! Моя любимая дочь!
— Да, если только Сколько времени прошло с тех пор?
— Нет еще часа.
Лицо незнакомца просветлело, но он продолжал молчать. Между тем сгрудившиеся вокруг него мексиканцы с тревогой и нетерпением ждали, что он скажет.
— Менее часа? Тогда ее еще можно спасти. Мексиканец облегченно вздохнул.
— Вы уверены в этом? — спросил он Незнакомец пожал плечами.
— Я ручаюсь только в одном — сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы вернуть вам дочь.
— О, спасите ее! Спасите! — умолял несчастный отец. — Кто бы вы ни были, я буду благословлять вас до конца своих дней!
— В этом нет никакой необходимости, — сухо сказал незнакомец. — Не ради вас попытаюсь я спасти этого ребенка. Впрочем, каковы бы ни были причины, побуждающие меня к этому, я избавляю вас от какой бы то ни было благодарности…
— Вполне возможно, что вы говорите искренне, но я…
— Довольно! — резко оборвал его незнакомец. — Мы и так уже потеряли много времени на пустые слова. Поспешим, пока не поздно.
Все сразу умолкли, а незнакомец осмотрелся вокруг. Мы упомянули, что мексиканцы расположились у кромки леса. Незнакомец стал разглядывать деревья, оказавшиеся снаружи, переходя от одного к другому, ища какое-то определенное и, видимо, не находя Наконец он радостно воскликнул, что означало — нашел! Достал из голенища нож и, срезав ветку лианы, поспешил к мексиканцам, с беспокойством следившим за ним.
— Возьмите, — сказал он одному из них, казавшемуся пеоном, — снимите все листья с этой ветви и тщательно изрубите их. Только поторопитесь, сейчас дорога каждая секунда
Пеон немедленно приступил к делу А незнакомец тем временем обратился к отцу девушки:
— В каком месте укус?
— Чуть ниже левой лодыжки
— Ваша дочь смелая?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Отвечайте, время не ждет
— Бедняжка ужасно изнурена и очень ослабла.
— И все-таки придется делать операцию.
— Операцию? — с ужасом воскликнул мексиканец.
— Вы предпочитаете, чтобы она умерла?
— А без операции нельзя обойтись?
— Нет, к тому же мы и так потеряли уже много времени.
— Тогда делайте. Да поможет вам Бог! Нога девушки ужасно распухла и на месте укуса приобрела зеленоватый оттенок.
— О! — пробормотал незнакомец. — Теперь держите девушку покрепче, чтобы я ее не поранил.
Незнакомец повелевал так внушительно, что мексиканцы безоговорочно ему повиновались. Он сел на землю, положил ногу девушки себе на колено и вооружился ножом. К счастью, луна светила ярко и все было видно, как днем.
Незнакомец принял сосредоточенный вид и решительно, твердой рукой сделал крестовидный надрез на месте укуса. Девушка при этом громко вскрикнула и задергалась всем телом.
— Держите же ее, ради Бога! — сердито взревел незнакомец, одновременно хладнокровно и с необычайной ловкостью выжимая из раны черную густую жидкость. — А теперь листьев! Листьев!
Пеон был тут как тут. Незнакомец зажал листья в кулак и стал старательно выжимать сок в рану, потом наложил листья на рану, подобно пластырю, и осторожно опустил ногу девушки на землю.
Едва сок лианы попал в рану, девушка почувствовала облегчение, нервные спазмы прекратились, мало-помалу она успокоилась и, прекратив сопротивление, закрыла глаза.
— Теперь можете ее не держать, — сказал незнакомец, — она уснула.
Действительно, размеренное, хотя и очень слабое дыхание девушки свидетельствовало о ее глубоком сне.
— Слава Богу! — восторженно воскликнул вконец исстрадавшийся отец. — Теперь ей ничто не угрожает, не правда ли?
— Да, — медленно проговорил незнакомец, — если не возникнет какое-нибудь непредвиденное обстоятельство, опасаться более нет оснований.
— Но какое необыкновенное средство употребили вы для исцеления моей дочери?
Незнакомец презрительно улыбнулся и, по-видимому, не собирался отвечать, однако после некоторого колебания, быть может, поддавшись тайному тщеславию, которое порой побуждает человека действовать вопреки его воле, он вдруг заговорил.
— Подобные пустяки приводят вас, жителей городов, в восторг, — сказал он с иронией. — Человек, вся жизнь которого прошла в пустыне, знает много такого, о чем понятия не имеют обитатели ваших великолепных городов, хотя они всячески стараются показать нам, бедным дикарям, свое ложное знание, с единственной целью нас унизить. Природа не скрывает тайн от тех, кто беспрерывно, будь то в непроглядной тьме ночи или при свете дня, терпеливо и не впадая в отчаяние от неудач, постигает ее таинственную гармонию. Великий Творец, создав эту огромную вселенную, выпустил ее из Своих могущественных рук только тогда, когда добро повсюду перевесило зло, поместив, так сказать, противоядие рядом с ядом.
Мексиканец слушал со все возрастающим удивлением этого человека, который был для него загадкой и который каждую минуту представал перед ним в новом свете.
— Но, — продолжал незнакомец, — гордыня и самонадеянность делают человека слепым. Привыкнув все примерять к себе, воображая, что все существующее в мире создано исключительно для его удобства, он желает познать тайны природы только тогда, когда они — тайны — могут сослужить ему добрую службу. Возьмем хотя бы ваши нынешние обстоятельства. Место, в котором мы находимся, низменное и болотистое, естественно, должно кишеть змеями, тем более что жгучие лучи солнца делают их буквально бешеными. Однако мудрая природа предусмотрительно одарила именно эти места особой породой лианы, называемой микания, которая служит надежным лекарством от укусов змей.
— Я собственными глазами видел чудодейственное это средство. Но каким образом люди об этом узнали? Незнакомец охотно рассказал:
— Лесной наездник однажды заметил, как черный сокол, более известный здесь как гвако, питающийся главным образом змеями, вцепился в свою жертву, но, видно, не рассчитал силы: змея ужалила его. Тогда сокол, оставив змею, полетел к лиане и стал клевать ее листья, наклевавшись вдоволь, сокол вернулся к своей жертве и продолжал сражаться до полной победы. Лесной наездник был человек умный и знал по опыту, что животные, лишенные разума, находятся под особым покровительством Господа, и решил испробовать средство на себе.
— И он осуществил свое намерение? — поинтересовался мексиканец.
— Конечно, он дал себя ужалить коралловой змее, самой опасной из всех, но благодаря микании укус оказался не более опасным, чем укол колючки шиповника. Вот каким образом было найдено это драгоценное лекарство. Но, — добавил незнакомец, вдруг переменив тему, — я исполнил ваше желание и помог вашей дочери, она спасена. Прощайте. Мне пора.
— Прежде назовите свое имя.
— К чему?
—Л хочу сохранить в памяти имя человека, которому до конца своих дней буду питать признательность и благодарность.
— Вы с ума сошли! Мне не к чему называть свое имя. Может быть, вы и без того слишком скоро узнаете его.
— Хорошо, я не смею настаивать, неважно, какие причины вынуждают вас действовать подобным образом. И не стану пытаться искать встречи с вами, коль скоро вы этого не желаете. Однако я хотел бы назвать вам свое имя. Я — Педро де Луна. Хотя до сих пор я никогда не углублялся так далеко в степь, мое поместье Лас-Нориас де-Сан-Антонио находится на границе Деспобладос, возле устья реки Сан-Педро.
— Я знаю поместье Лас-Нориас де Сан-Антонио. Его владелец по вашим городским меркам должен быть одним из счастливцев мира сего. Я вовсе не завидую вашему богатству, оно мне ни к чему. Теперь вы мне все сказали, не правда ли? Прощайте!
— Как прощайте? Вы нас покидаете?
— Конечно. Неужели вы думали, что я буду здесь с вами всю ночь?
— Я надеялся по крайней мере, что вы доведете дело до конца.
— Я вас не понимаю, кабальеро.
— Неужели вы бросите нас без всякой надежды выбраться отсюда и мою несчастную дочь, которая погибла бы здесь без вашего участия.
Незнакомец молча хмурил брови, изредка поглядывая на девушку. Чувствовалась происходившая в нем внутренняя борьба. Он молчал, видимо не зная, как ему поступить.
— Послушайте, — сказал он наконец прерывистым голосом, — я буду с вами откровенен. Я никогда не умел лгать. У меня есть неподалеку жалкая хижина, служащая мне жилищем, но поверьте, вам лучше остаться здесь, чем следовать за мною.
— Почему? — удивился мексиканец.
— Я не обязан давать вам объяснения на этот счет, только, повторяю, послушайтесь меня и останьтесь здесь. Но, если вы непременно хотите следовать за мною, я противиться не стану, а напротив, буду вам надежным проводником.
— Разве нам угрожает опасность под вашим кровом? Я не могу предположить такое. Гостеприимство в степи священно.
— Может быть. Я не скажу вам ни да, ни нет, решайте сами, только поскорее, потому что я спешу.
Дон Педро де Луна бросил горестный взгляд на дочь, потом, обернувшись к незнакомцу, сказал:
— Что бы ни случилось, я последую за вами. Моя дочь не может оставаться здесь, под открытым небом. Вы спасли ее, я на вас полагаюсь, укажите дорогу.
— Хорошо. Я вас предупредил.
III. Теокали
Как мы видели, незнакомец основательно колебался, прежде чем предложить убежище дону Педро и его дочери, при том, что оставаться в лесу ночью было опасно: в любую минуту они могли стать добычей хищных зверей. Когда же он все-таки на это решился, он поспешил немедленно покинуть это место, где произошла его встреча с мексиканцами. Теперь он с беспокойством оглядывался по сторонам, взгляд его все чаще и чаще обращался к вершине холма, как будто он страшился увидеть там нечто ужасное.
Между тем девушка спала глубоким сном, столь целительным для нее после всего пережитого, и будить ее было неразумно. Поэтому с помощью пеонов дона Педро незнакомец нарезал древесных ветвей, соорудил носилки и, устелив их листьями, накрыл одеялами, чтобы молодой госпоже было удобно лежать. Когда все было готово, девушку очень осторожно подняли и уложили на носилки.
Из трех спутников дона Педро двое были пеоны, или слуги-индейцы, третий — управляющий поместьем.
Управляющий был ростом чуть выше среднего, широкоплеч, со слегка кривыми ногами от постоянной езды верхом, худощав — кости да кожа, под которой отчетливо проступали крепкие мускулы. Человека этого, которому на вид было лет сорок пять, звали Лючиано Педральва, он был предан душою и телом своему господину, роду которого его предки служили почти двести лет.
Его дубленое солнцем и ветром лицо носило печать ума и деликатности, а черные, широко открытые глаза выражали энергию и отвагу. Дон Педро безгранично доверял этому человеку, которого он считал скорее другом, нежели слугою.
Носилки должны были нести пеоны, а дон Педро и Лючиано шли по разные стороны носилок, чтобы отстранять ветви деревьев и лиан. По молчаливому знаку незнакомца, восседавшего на лошади, процессия медленно пустилась в путь.
Вместо того чтобы вернуться в лес, незнакомец продолжал двигаться к холму, и вскоре они достигли его подножия, где начиналась узкая тропинка, плавно поднимавшаяся вверх. Вот по этой тропинке и повел их незнакомец.
Мексиканцы следовали за ним на расстоянии десяти или пятнадцати шагов. Вдруг на повороте дороги, за которым уже исчез проводник, мексиканцы услышали пронзительный свист и невольно остановились, не зная, идти им вперед или возвращаться назад.
— Что это значит? — прошептал дон Педро с беспокойством.
— Несомненно, тут что-то не так, — ответил Лючиано, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
Но, кажется, ничто им не угрожало. Однако через несколько минут с разных сторон откуда-то издалека донеслись точно такие же свистки, очевидно служившие ответом на первый.
В эту минуту появился незнакомец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26