Где грань, что отделяет стража порядка от самого закоренелого бандита? И есть ли она вообще?
— Консуэло говорила со мной. Может, потом она с тем же предложением обратилась и к Шойеру. Она до смерти напугана, Мириам. И нисколько не верит в способность Адама защитить ее. Просила меня увезти ее.
— А где Адам?
— Это-то меня и тревожит. — Он поднялся. — Я оставлю тебя здесь одну. Что бы ты ни услышала, что бы ты ни увидела, что бы ты ни подумала, жди меня. Я хочу быть уверен, что ты тут… Едва ли тебя кто-то сможет найти. Но не подходи к краю, не высовывайся.
— Долго ли до рассвета?
Сванти глянул на звезды.
— Около часа, может, два. Вообще-то тут, наверху, рассвет наступает скорее, чем внизу. Я спущусь, и выясню в чем дело. Если с Адамом что-то случилось, непременно найду его.
— Хорошо, — еле слышно промолвила она.
Он потуже затянул подпругу и сел в седло.
— И вот еще, Мириам. Держи глаза нараспашку, а винтовку под рукой. Теперь тебе придется остерегаться не только апачей, но и Шойера.
— Ты думаешь, он вернется?
— Не исключено.
— Тот, кто убил ради одного мула с золотом, без колебаний убьет ради шести… Ты об этом?
— Адам не погиб. Не сомневаюсь. Выстрелов не было, и мы не слышали шума борьбы. Уверен, он жив.
Но говоря это, про себя думал, что стальной клинок убивает беззвучно.
Мириам крепко пожала ему руку:
— Возвращайся, Сванти!
Он сжал ее пальцы и умчался прочь. Всю дорогу его терзали тревожные мысли.
Неужели Консуэло хотела, чтобы Адама убили? Трудно представить. Но она была в такой панике… Шойер — тому море по колено, и он не стал бы открыто расправляться с ним при Консуэло. Она не только сама не стала бы убивать Адама, но и не хотела бы этого вообще.
Однако Пете все больше беспокоил Таггарта. Он знавал подобных людей. По большей части они без зазрения совести убивали любого подозреваемого в преступлении, но, как ни странно, крайне неохотно шли на убийство во всех прочих случаях. Пете завоевал себе славу безжалостного и упорного преследователя, но насколько известно, еще никого не отправил на тот свет, кроме преступников, за захват которых назначали награду. Но это до сих пор, а теперь?
Направляясь к тому месту, где они начали подъем, Сванти инстинктивно стремился избегать тропы, по которой проехал. Не в его привычках было возвращаться той же дорогой — там могли ожидать в засаде враги. Однако спустившись с утеса, вынужден был выехать на тот путь, по которому шел их маленький караван — у него не было выбора: он не знал другой тропы и не располагал временем на ее поиски в темноте, хотя в глубине души каждый миг ждал встречи с Шойеррм. Уж коли такой, как Пете, вступил на кривую дорожку ради женщины и мула с золотом, и каким-то образом умудрился убрать Старка, то вполне в его стиле вернуться и за остальным. Как там он сказал? «Если нам придется разделиться, езжай своей дорогой. Ты меня не трогай, — и я тебя не трону».
Тогда ночью заявление можно было расценить как декларацию мира, освобождающую Таггарта от преследования при условии не докучать Шойеру; в свете нынешней ситуации слова эти служили лишь подтверждением того, что Пете заранее выработал свой план, успел тайком сговориться с Консуэло и что теперь они вдвоем уже далеко.
Неспешно начал подкрадываться день. Сперва тьма приобрела едва заметный серый оттенок, затем серый цвет стал переходить в бледно-желтый. Одна за другой гасли звезды, а из-за дальних вершин на востоке появились первые проблески света. Укрывшись среди деревьев, Сванти ждал. До рассвета он не мог практически ничего сделать, зато мог что-нибудь услышать. Вот и прислушивался во все уши, съежившись в седле от холода.
Его злило, что он угодил в какую-то странную и опасную переделку. В самом деле, ему следовало во всю прыть спешить к Глоубу, а не мешкать попусту невесть где. И все Шойер, будь он неладен. Адам Старк не мог так просто пропасть: А что, если его захватили апачи или он лежит на дне какого-нибудь каньона? Только бы скорей рассвело. Он посмотрел в сторону далекой Рокинстрау, выискивая на ее вершине хоть небольшой столбик дыма. Но ничего не нашел. Сванти не сомневался, что к этому времени индейцы уже вошли в каньон с часовней.
Апачи бдительны от природы. Накануне их застали врасплох. Так что нынче они настороже вдвойне. Вступать в каньон они будут с оглядкой, с величайшими предосторожностями. А это выигрыш во времени, столь необходимый сейчас.
Таггарта беспокоило, что пришлось оставить Мириам одну, пусть даже в самом безопасном месте на какое только можно было рассчитывать. Она надежно укрыта от вражеских глаз. Да и едва ли кому-то взбредет в голову искать ее на вершине мессы. Собственно говоря, Мириам была в несравненно большей безопасности, нежели он сам. Не исключено, что уже сейчас его держит на мушке какой-нибудь апач. Или Шойер. Если он решил вернуться за золотом, то ему ничего не стоит выследить их, и тогда он найдет Мириам. Человек, вроде него, ступая на путь беззакония, становится много опаснее заурядных преступников.
Неровная гряда дальних холмов окрасилась в розоватый цвет, алые блики потекли по склонам гор, будто раскаленная лава. Растерев руки, чтобы согреть их, Сванти взял ружье и вывел коня на тропу.
Разобраться в сумятице следов на ней было нелегко. Оставленные ночью отпечатки коней и мулов беспорядочно переплетались. Вскоре ему удалось отыскать место, где следы его коня и вьючных мулов исчезали на скалистом уступе, но других отпечатков не было.
Сванти все больше нервничал. Время поджимало, апачи уже вот-вот обнаружат след беглецов. Он был готов к действию, как туго свернутая пружина, и конь чувствовал состояние седока. Вскоре Таггарт выехал туда, где они с Мириам ночью ждали остальных, — туда, где обнаружилось, что остались одни.
Отсюда ровная безлесая вершина месы, где пряталась Мириам, четко вырисовывалась на фоне светлого утреннего неба. Первые лучи солнца уже коснулись ее. Похоже, там все было спокойно — никаких признаков жизни. Казалось, там совершенно негде укрыться.
Сванти поскакал дальше, и вдруг заметил следы драки на краю тропинки — земля была буквально взрыта сапогами. Он попробовал заглянуть вниз с обрыва, но разглядеть ничего не удалось — утес в этом месте выступал вперед, нависая над ущельем.
Ковбой стоял на тропе, оглядываясь. Давненько он не испытывал такого напряжения. Всеми фибрами души он ощущал смертельную опасность. Отчаянно хотелось курить, но даже это было рискованно.
Теперь нужно поскорей отыскать спуск в расщелину. Таггарт был готов биться об заклад, что Адам живой или мертвый лежит на дне. Но глубина обрыва — футов этак восемьдесят — не оставляла почти никакой надежды. Никто не может выжить, упав с такой кручи на острые скалы.
Развернув коня, Таггарт стал спускаться вниз.
Мириам беспокойно прохаживалась среди мулов, поглаживая их и ласково с ними разговаривая. Она замерзала и с нетерпением ждала первых теплых лучей.
Плоскую вершину горы покрывал тоненький слой почвы, но вокруг лужи был только камень — иссиня-черный базальт, холодный как железо.
Мулы и лошади, довольные остановкой после такого долгого и утомительного перехода, тихо подремывали. Оставив их, девушка с винтовкой в руке выбралась на обрыв впадины, откуда могла заглянуть за край месы.
Ничего.
Вдали, на востоке, бледно-лимонное небо начало обретать алый оттенок.
Следя, как занимается рассвет, Мириам думала о Таггарте. Она поняла, что любит его и что прежде никогда не испытывала этого чувства. Так немного произошло между ними, так мало слов было сказано… С ласковой улыбкой она отметила его излишнюю застенчивость.
Каждый раз он медлил, прежде чем хотя бы слегка прикоснуться к ней. Женское чутье говорило Мириам, что он тоже испытывает к ней нечто большее, чем дружеское участие. И вот теперь он ушел, ушел навстречу опасности.
Укрытие для нее было подобрано на славу — издали создавалось впечатление, что на совершенно ровной и плоской вершине месы просто невозможно спрятаться. Значит, никто и не полезет сюда. И все же до самого Глоуба ни один укромный уголок, не мог считаться совершенно безопасным. Мириам даже и не надеялась, что найдет здесь нечто большее, чем временное убежище.
Долгожданный рассвет настал как всегда внезапно. Горы сбросили ночную тень и предстали в розово-алых лучах солнца, окутанные зеленой дымкой лесов. Бескрайнее огромное безоблачное небо стало наливаться неимоверной голубизной. Снизу не доносилось ни единого звука. Казалось, девушка осталась одна во вселенной, и во всем мире нет больше ни одной живой души.
Мириам изрядно проголодалась, но не осмелилась бы развести огонь, даже если бы у нее имелось топливо. А на вершине не оказалось ни единой хворостинки. Зато неподалеку от края впадины росла трава, и Мириам принялась рвать ее для мулов. Отнесла добрую охапку и тут же вернулась за другой. Работа полностью поглотила ее, пока солнце медленно поднималось над горизонтом. Ей удалось немного согреться и подкормить животных.
Покончив с хозяйственными хлопотами, она снова выглянула за край впадины, но ничего настораживающего не увидела. Ни дыма, ни облака пыли из-под копыт коня — вообще ничего. Так протекло несколько часов. Первая примета жизни на горах появилась после полудня, над тропой, по которой ночью ехали беглецы, возник столб пыли. Завороженная этим зрелищем, девушка не слышала тихих шагов у себя за спиной, и, когда оглянулась, было слишком поздно. На нее смотрело дуло винтовки Пете Шойера.
— Я никогда еще не убивал женщин, — заявил он, — но золото на мулах способно весьма облегчить мне задачу. Только попробуй что-нибудь выкинуть — я нарушу свое правило. — Он огляделся по сторонам. — Где Таггарт?
— Где-то тут. — Скользнув мимо Шойера, взгляд Мириам упал на Консуэло. — Не ожидала от тебя такого, Конни.
На лице Консуэло читались подавленность и уныние.
— Я хочу уйти отсюда. Я хочу жить. Он спасет меня.
— Думаю не так быстро, как бы тебе хотелось. — Мириам повернулась к Шойеру. — Значит, не удовольствовался тем, что уже отхватил? Вернулся за остальным?
Шойер деловито собирал поводья мулов в одну связку.
— Уж коли за что-то взялся, то надо доводить дело до конца, — преспокойно объяснил он. — Когда встаешь на такую тропу, то цена должна быть очень высокой.
— Теперь уже тебя будут преследовать за вознаграждение, — позлорадствовала Мириам.
Он на мгновение приостановился, будто подобная мысль еще не приходила ему в голову.
— Никто не узнает, — вымолвил он наконец. — Кому в голову придет, что у вас было столько золота?
— Я-то знаю.
Шойер посмотрел на нее в упор.
— Подумаю об этом.
— И еще Таггарт знает. И Адам. И Конни.
— Адам вышел из игры, и Таггарт скоро выйдет. А что до Конни — она со мной.
Мириам взглянула на Консуэло.
— И ты позволила ему убить Адама? Как ты могла?
— Он не убивал его. Адам сам упал. Шойер пошел на него, а Адам попятился и свалился с обрыва.
— Что бы ни произошло, — холодно отчеканила Мириам, — в ответе ты и Шойер. Вы не просто воры, вы — убийцы.
Пете невесело хмыкнул.
— Меня никаким прозвищем не проймешь. Мы поселимся в отеле «Палас» во Фриско и будем там снимать пенки, а ты называй нас, как заблагорассудится.
— Адам был добр к тебе, Конни. Он никогда никого не обижал, если тот сам не напрашивался. Как твой дружок Том Санифер.
Консуэло вздернула голову.
— Что ты мелешь? Адам испугался Тома Санифера.
— Вовсе нет, и пора тебе все узнать. Адам не любил, когда мужчины бахвалятся перед женщинами или ссорятся у них на глазах. Он пошел в салун и вызвал Тома Санифера, а тот поджал хвост. Не стал драться.
— Это ложь! — уставилась на нее Консуэло. — Неправда!
— Вот и нет! А потом Том залез в кусты и попытался исподтишка убить Адама. Только он промазал, а твой муж — нет. Том Санифер не пришел за тобой потому, что не мог. Он был уже мертв.
— Не верю!
— Таггарт все рассказал мне.
— Все равно это ложь, — тупо настаивала Консуэло.
Мириам повернулась к Шойеру.
— Скажи ей, — потребовала она. — Ты же слышал о той схватке.
— Санифер крикун и трус, — согласился Шойер. — От него только шум — и больше ничего… Его мог убить кто угодно.
Консуэло была потрясена, но все еще не хотела смириться.
— Не верю, — упрямо твердила она.
Мириам лихорадочно пыталась придумать, как задержать Шойера на вершине месы.
— Таггарт вернется, — выпалила она. — И куда бы вы ни пошли, он последует за вами.
— А мы никуда пока и не идем, — ответил Шойер. — Есть у меня мыслишка, что твой Таггарт очень даже рад очутиться на свободе. Он поспешит убраться из этих краев, покуда у него есть такая возможность. Я и он, уж мы-то понимаем, что почем.
Мириам резко отвернулась. Ни на минуту она не поверила в это пресловутое взаимопонимание. Но все же, если Пете решил остаться, ей надо попытаться предупредить Сванти прежде, чем он вернется.
Давно ли он ушел? Только теперь, осознав, который уже час, Мириам по-настоящему встревожилась. Сванти уехал задолго до рассвета. А сейчас — за полдень. Где же он?
Внезапное появление Шойера и Консуэло начисто выбили из головы Мириам что-то важное — ах да, туча пыли над тропой. Вспомнив теперь о ней, девушка поглядела в ту сторону, но пыль давно улеглась.
— А как насчет апачей? — спросила она Шойера.
Поразмыслив над вопросом, он сказал:
— Таггарт подыскал хорошее место. Не думаю, что нас найдут. Мы проведем здесь весь день, а как только стемнеет, двинемся дальше. К рассвету будем в Глоубе.
Значит, подумала Мириам, еще есть время… время, чтобы Сванти успел вернуться. Может, он все-таки нашел Адама? Девушка не могла поверить, что брат мертв, она не поверила бы в это, пока сама не увидела бы его тело.
Пете забрал у нее винтовку. Ей ничего не оставалось делать, как сидеть и ждать возвращения Сванти. Надо как-то перехитрить Пете и предупредить Сванти. Но как?
Мириам спокойно села, понимая, что пока главная задача — не выдать своих намерений. К счастью, Шойер ее совсем не знал, и она сомневалась, чтобы он говорил о ней с Конни, — у них и так, должно быть, хватало тем для бесед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18