Надеюсь, все скоро выяснится.
Я сижу в комнате рядом с гауптвахтой линкора «Святой Владимир» имераторского флота Кратоса, что вызывает не самые приятные ассоциации. Напротив меня военный следователь, зовут Петр Яковлевич. Он довольно молод, но всеми силами пытается доказать собственную значимость, что меня откровенно смешит. Наверняка младше по званию.
От его перстня связи отделяется маленький серебряный шарик и плывет ко мне. Я беру его из воздуха.
– Это постановление о допросе, – поясняет следователь. – Ознакомьтесь.
Я смотрю текст. Даже придраться не к чему! Дано командиром эскадры генералом Хлебниковым. Имеет право, здесь он высшее должностное лицо.
Это куда больше напоминает нормальную юридическую процедуру, чем безобразие, происходившее на Светлояре, и я несколько успокаиваюсь. Даже если Владимир Страдин чувствует себя настолько прочно, чтобы засадить героя, приведшего на Кратос Тессианский флот, при нормальном ходе процесса у меня год в распоряжении, а за год уж точно кто-нибудь умрет: либо я, либо принц, либо ишак, либо господин Страдин.
Все-таки расстрелять человека без суда и следствия можно только на достаточно большом расстоянии от Кириополя, даже если у него Т-синдром.
– Устройство связи снимаем, – говорит следователь. – Сюда.
Я кладу перстень на стол. Снова ужасное ощущение глухоты, как на «Святой Екатерине», только теперь я чувствую, что легко пробью его без всякого устройства связи. Это уже не стена между мной и Вселенной, это легкая дымка. Достаточно коснуться энергии Аджны, и она растворится.
– Пересядьте в кресло и наденьте это, – Петр Яковлевич кладет передо мной простое кольцо из темного металла, украшенное маленьким фениксом, чуть темнее самого кольца.
Я усмехнулся. Кольцо отдаленно напоминает императорское или кольцо Принца Империи, те, конечно, из золота и с рубинами, но феникс тоже присутствует.
Беру кольцо, пересаживаюсь в кресло, до отвращения напоминающее зубоврачебное.
Мне нечего скрывать, кроме того факта, что люди на моих кораблях почти поголовно заражены Т-синдромом. Тогда нам точно не дадут посадку. Эй, цертис! Ты случайно не умеешь обманывать допросные кольца? Как бы мне это скрыть, при этом честно выложив остальное?
– Вместо устройства связи? – спрашиваю я следователя.
– Все равно. Главное, чтобы плотно охватывало кожу.
– Хорошо.
Кольцо довольно большое, с безымянного спадает, честно натягиваю на средний. Я бы мог плюнуть на эту процедуру и переместиться отсюда на любой из своих кораблей, да хоть на Кратос. Я бы мог разнести эту посудину к чертовой матери без всяких Игл Тракля, я чувствую себя сильным, как никогда! Но не за тем я привел сюда Тессианский флот, не затем вернулся на осудивший меня Кратос. Я хочу оправдаться и получить прощение, ежели в чем виновен. Мне надо проявить добрую волю, что я и делаю.
– Руку на подлокотник, – говорит следователь.
Холодный металл касается ладони, из подлокотника выстреливает белый пластиковый шнур и обхватывает запястье, растекается широкой манжетой.
– Без этого можно было обойтись, – замечаю я.
– Так надо, – говорит Петр Яковлевич.
– Хорошо.
– Теперь расслабьтесь.
Тело наливается слабостью. Допросное кольцо теплеет и, видимо, начинает работу. Интересно, я пойму, какую именно информацию оно из меня качает?
Пойму. Внешний мир почти исчезает, и перед глазами сменяются картины моей жизни на Светлояре. Никакие тормоза не работают вообще. Я спокойно и как-то отстраненно понимаю, что ничего не смогу скрыть. Краем глаза вижу, как Петр Яковлевич улыбается в усы, выслушивая мои шуточки в адрес императора, и в конце концов чуть не прыскает со смеху.
Доходим до моего первого ареста и сцены расстрела, я снова чувствую пластиковые наручники на запястьях и ствол дерева за спиной.
Следователь хмурится. Картинка застывает и не желает меняться дальше.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
– Блокировка, – говорит следователь.
Я пытаюсь развести руками (не получается, одна привязана), пожимаю плечами, имея в виду, что я тут ни при чем.
– Верю, – кивает он. – В предательстве вы невиновны. Вы пока отдыхайте, я доложу результат начальству. Потом снимем блокировочку.
Я прикрываю глаза и пытаюсь освободить голову от мыслей. Не получается. Проклятая желтая обезьяна, о которой ни в коем случае нельзя думать!
– Т-синдром был доказан? – как ни в чем не бывало спрашивает следователь.
– Он очевиден, – лениво думаю я.
– Я не заметил никаких явных признаков Т-синдрома, по крайней мере в том, что мы просмотрели. Он не мог быть причиной вашего первого ареста.
– Значит, знает, что это, – думаю я. – Был третий уровень секретности.
– Уже никакой, – замечает Петр Яковлевич. – Шила в мешке, знаете ли… Кстати, если у вас Т-синдром, почему вы не с метаморфами? Почему привели флот?
– Преображенные обладают свободой воли. Большинство из них с теосами только потому, что здесь им грозит смерть.
– А вы?
– Для меня важнее Кратос.
Открывается дверь. Следователь вскакивает и вытягивается по струнке.
– Здравия желаю, Ваше превосходительство!
В камеру входит дородный человек с обильной сединой в волосах, грубоватыми чертами лица и умными глазами. Генерал Хлебников, понимаю я. Кажется, я где-то видел его фотографию.
– Полковник Данин невиновен в предательстве, – торопливо докладывает следователь. – Более чем невиновен.
Генерал кивает.
– Получил ваш доклад, Петр Яковлевич. Мы уже оформили отвод обвинения и отослали на Кратос. А что же может быть более?
– Я впервые вижу человека, который под допросным кольцом говорит, что для него важнее Кратос!
– Чего важнее?
– Собственной жизни.
Генерал усмехается, кивает.
– Идите, Петр Яковлевич, а мы с молодым человеком поговорим.
– Ваше превосходительство, с момента фиктивного расстрела на Светлояре информация заблокирована. Разве мы не будем снимать блокировку и продолжать допрос?
– Нет, не будем.
Генерал тяжело опустился на стул рядом со мной.
– Получен личный императорский приказ срочно прекратить все допросы, – продолжил Хлебников. – Парень обладает информацией, к которой ни у кого из нас нет допуска. Мы, похоже, и так узнали лишнее. Иди!
– Да, Святослав Игоревич.
Следователь торопливо вышел, а генерал склонился ко мне.
– Эх! Попало мне из-за тебя, парень. Что же ты молчал про уровень секретности?
– Для меня это новость, Ваше превосходительство.
– А вот и врать начинаешь. Петька на тебя не жаловался. Допросное кольцо-то у тебя на пальце, а сигнал ко мне приходит, на устройство связи. А ты думаешь одно, а говоришь другое. Пятый уровень секретности, значит? – он усмехнулся.
– Это уровень секретности моего дела, не знаю почему.
– Ладно-ладно, снимай игрушку. Сам-то сможешь или совсем ослабел?
– Смогу.
Я стянул с пальца кольцо и отдал Хлебникову. Он освободил мне запястье от манжеты.
– Ваше превосходительство, император подтвердил отвод обвинения?
– А куда ему деться, парень? Процедура-то гласная.
Спустя несколько часов я управлял вхождением Тессианского флота в стратосферу Кратоса. Нам дали посадку!
Ковровой дорожки не постелили, но журналисты умудрились просочиться к кораблям через считанные минуты после приземления. Пожалуй, это хорошо. Огласка мне на руку. Обвинение снято, но это только первый слой правды. Есть и второй: у меня Т-синдром, и императору об этом известно. Очевидно, не ему одному. Я подумал, что наверняка есть и третий слой правды, и четвертый, и пятый…
Близится вечер. Рыжее солнце клонится к закату, тепло, легкий ветер шевелит волосы.
Кратос…
Дом. Родина. Как ты меня примешь? Как ты примешь всех нас? Как ты примешь обреченных, вернувшихся к тебе?
Больше всего я боюсь, что нас засадят в карантин, и я ничего не успею сделать. Я бы на месте Страдина поступил именно так. Мы явились с зараженной планеты. Хорошо если ему хватит выдержки сгоряча не спалить здание, где нас запрут.
– Сделайте заявление для прессы! – орет ближайший журналист.
– Я прошу немедленной аудиенции у императора, – говорю я. – У меня есть для него информация, которая слишком важна, чтобы медлить. Речь идет о судьбе империи.
– Что вам стало известно?
– Я скажу об этом только императору.
Интересно, чего он испугался, когда велел прекратить допрос?
На перстень связи упал репортаж о моем прибытии, я иду к дверям космопорта и одновременно смотрю на себя со стороны и слышу свой голос. Рядом со мной Юля, Герман, Саша Прилепко, Анатоль. Следом идут остальные. Когда двери разъехались в стороны, я уже просматривал первую статью о нашей посадке, поражаясь оперативности журналистской братии.
Космопорт Кратоса построен добрых три сотни лет назад, когда корабли еще шумели, загрязняли воздух и доставляли прочие неприятности, так что до столицы от него километров сто. И никаких строений ближе чем в пятнадцати километрах, кроме оборудованных мест для посадки гравипланов и вертолетов, центра управления и самого здания космопорта – только лес и поля.
Перед выходом из здания всегда многолюдно, огромная площадь заполнена воздушным и наземным транспортом. Но сегодня она напоминает море в наивысшей точке прилива или реку, вышедшую из берегов.
Я шагнул на тротуар перед площадью и едва подавил в себе желание тут же остановиться. На каждом втором гравиплане – феникс, возрождающийся из пепла. Нас ждут.
От ближайшего гравиплана отделились двое, одетые столь строго и серо, что у меня не возникло ни малейшего сомнения в наименовании ведомства, которому они имеют честь служить.
– Господин Данин?
Я кивнул.
– Вы пойдете с нами.
С его кольца стек серебристый шарик, я взял его из воздуха и убедился в их полномочиях сотрудников службы безопасности Кратоса. Ордера на арест послание не содержало, однако я сказал:
– Да, конечно.
Обернулся к своим людям и через устройство связи попросил не сопротивляться. Они усмехались горько и разочарованно. Да, я понимаю. Из тюрьмы в тюрьму, только семь дней свободы.
– Ждите! – приказал я.
Ждите! Верьте! Надейтесь! Мы еще успеем стать изгоями без права обжалования приговора.
Улыбнулся Юле, кивнул Герману и Саше.
– Все в порядке.
Открылась дверь гравиплана, первым вошел один из службистов, я последовал за ним, сиденье почти не прогнулось подо мной – аскетическая традиция военного ведомства. Рука коснулась грубоватого черного дерматина. Второй службист сел рядом и захлопнул дверь.
– Куда летим? – насмешливо спросил я, когда мы оторвались от земли.
Они выдержали долгую паузу. Вряд ли с садистской целью. Скорее получали информацию через устройства связи.
– Государь согласился принять вас, – наконец сказал службист справа от меня.
Я вознес короткую молитву. Слава богу! Первый раунд моей сумасшедшей игры ва-банк я выиграл.
Император Владимир Страдин предпочитает давать аудиенции в кабинете с массивным дубовым столом, старинными креслами, позолотой на стенах и знаменем империи. По-моему, традиция отвратительная. Я чувствую себя не в своей тарелке и с тоской вспоминаю Анастасию Павловну, принимавшую визитеров в саду и вершившую государственные дела во время прогулки.
Страдин одет скромно, без шитья, золота и прочих украшений, что откровенно контрастирует с роскошной обстановкой кабинета. Император прям, спокоен, только руки, сжатые в кулаки, лежат на столе. Я никогда не понимал, что он за человек, искренен он или играет. Лицо самое обычное, вытянутое, с длинным носом, тонкими губами, маленькими, глубоко посаженными глазками – тысячи таких лиц. Не красив, не некрасив. И всегда спокоен и уравновешен, как транспортный корабль под охраной флота. Наверное, это хорошо для императора, но я не вижу, кто он на самом деле, что думает, чего хочет. Где та искра внутри него, что зовется душой? Она у него есть?
Он предлагает мне сесть. Стул с гнутыми ножками и без подлокотников кажется крайне неудобным. На белом знамени Кратоса за креслом Страдина расправил крылья багровый феникс, восстающий из пепла.
Император внимательно смотрит на меня. Эта встреча потребовала от него определенной смелости, он знает, что у меня Т-синдром. Но при всем моем сдержанном к нему отношении надо признать, что ни дураком, ни трусом он никогда не был.
– Я вас слушаю, – говорит Страдин.
– Я бы хотел, чтобы этот разговор остался между нами, по крайней мере, пока вы не решите, что эта информация требует огласки…
– Нас не подслушивают.
– Государь, люди, зараженные Т-синдромом, обладают свободой воли. Автоматически зачислять их всех во враги империи – это ошибка, которая может слишком дорого обойтись. Я видел, на что способны теосы, людям не выстоять одним. Преображенных лучше иметь сторонниками империи, тем более что это возможно. Многие из них оказываются на стороне врагов империи только потому, что здесь им грозит смерть. Если не прекратятся убийства Преображенных, Кратос погибнет.
– Было всего несколько таких расстрелов, и во всех случаях для них были другие основания, кроме болезни, – заметил Страдин. – Господин Данин, сколько зараженных на Тессианском флоте?
– Они не представляют опасности. Через рукопожатие это не передается.
– Сколько?
– Не знаю.
– Вы привезли на планету сотни смертельно больных людей, Даниил Андреевич, и даже не знаете, сколько.
– Эти «смертельно больные» могут спасти империю. И больше никто.
– Так же легко они ее погубят.
– Я понимаю ваш страх, государь. Я слышал о том, что с Т-синдромом не живут больше года, но ни разу не видел тому доказательств.
Сказал и тут же вспомнил странную смерть теоса в доме Алисии. Видимо, Страдин заметил мою неуверенность, уголок тонкогубого рта чуть сместился вверх, изображая намек на усмешку.
– Увидите, – сказал император.
– Быть может, но это не все. Была совершена еще одна ошибка: убийства цертисов.
Императорские брови поползли вверх, но скорее презрительно, чем удивленно: «Ах, так!»
– Преображенные, вступившие в контакт с цертисами, как правило, не переходят на сторону метаморфов, – упрямо продолжил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46