всеми имеющимися силами повернуться лицом к противнику, имеющему намерение нанести армии удар кинжалом в спину. Само собою разумеется, при таком решении продолжать удерживать далее фронт на востоке и севере невозможно, и в дальнейшем стоит вопрос лишь о прорыве на юго-запад.
Во втором случае я хотя и действовал бы в соответствии с обстановкой, однако – уже вторично – оказался бы виновен в неподчинении приказу.
3. Находясь в этом тяжелом положении, я направил фюреру радиограмму с просьбой предоставить мне свободу действий для принятия такого крайнего решения, если оно станет необходимым.
В предоставлении мне такого полномочия я искал гарантии того, что единственно возможный в подобной обстановке приказ не будет отдан мною слишком поздно.
Возможности доказать, что такой приказ я дал бы только в случае крайней необходимости и никак не преждевременно, у меня нет, а потому могу лишь убедительно просить о доверии.
На свою радиограмму я никакого прямого ответа не получил…
III. Обстановка на сегодня показана на прилагаемой карте. Если бы на юго-западный участок фронта даже удалось перебросить еще некоторые силы, положение там все равно останется напряженным… Сталинградский участок фронта ежедневно отражает сильный натиск противника…
В результате начатого три дни назад снабжения по воздуху доставлена лишь малая часть минимальной расчетной потребности (600 т = 300 «Ю» ежедневно).
Состояние снабжения уже в ближайшие дни может привести к крайне серьезному кризису.
Тем не менее я полагаю, что некоторое время армия еще сумеет продержаться. Однако еще не вполне ясно, сможет ли она ввиду своей с каждым днем возрастающей слабости, нехватки убежищ для расквартирования войск, а также строительных материалов и топлива длительное время удерживать район Сталинграда, даже если, скажем, ко мне будет пробит коридор.
Поскольку меня ежедневно осаждают множеством вполне понятных запросов насчет будущего, я был бы благодарен за предоставление мне более обширного, чем до сих пор, материала, который я смог бы использовать для поднятия уверенности у своих людей.
Позвольте сказать Вам, господин фельдмаршал, что в Вашем командовании я вижу гарантию того, что будет предпринято все возможное, дабы помочь 6-й армии.
Ваш, господин фельдмаршал, покорный слуга
Паулюс
Прошу извинить обстоятельствами, что документ написан не по форме и от руки.
Н. – A. Jacobsen. 1939–1945. Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Dokumenten, S. 362–363.
* * *
ИЗ ЗАПИСИ ОБСУЖДЕНИЯ ОБСТАНОВКИ В СТАВКЕ ГИТЛЕРА
12 декабря 1942 года
Фюрер: Я, если смотреть в целом, обдумал вот что, Цейтцлер* Мы ни при каких условиях не можем сдать это [Сталинград] Вновь захватить его нам уже больше не удастся. Что это означает, мы знаем. Не могу я предпринять и никакой внезапной операции. К сожалению, на этот раз и слишком поздно. Дело пошло бы быстрее, если бы мы не задержались так долго у Воронежа. Там, пожалуй, можно было проскочить с первого броска. Но воображать, что удастся сделать это второй раз, если отступить и бросить там технику, смешно…
Цейтцлер: У нас там огромная масса артиллерии резерва главного командования…
Фюрер: Нам даже не восполнить того, что мы там имеем. Если мы поступимся этим, мы поступимся, собственно, всем смыслом этого похода. Воображать, что я еще раз дойду досюда, безумие. Сейчас, зимой, мы с нашими силами можем создать отсечную позицию. У противника есть возможность подбрасывать по своей железной дороге. Как только вскроется лед, Волга – к его услугам и он сможет транспортировать. Он знает, что от этого зависит. Значит, сюда мы уж больше не придем. Потому-то мы и не имеем права уйти отсюда. Да и слишком много для того пролито крови… Но решающее – удержать все это. Только вот надо, конечно, при любых обстоятельствах покончить с этой историей… А поэтому я считал бы правильным первоначально нанести удар с юга на север (деблокирующий удар), чтобы пробить все это и расчленить на части, а уж только тогда продолжить удар на восток. Но все это, разумеется, дело будущего. Прежде всего речь идет о том, чтобы попытаться высвободить для этого силы…
Цейтцлер: Наступят весьма серьезные дни с серьезными событиями.
Фюрер: (…) Что бывают, конечно, ситуации куда более идеальные, чем эта, нам ясно. Но то, что мы отсюда не уйдем, должно стать фанатическим принципом…
Н. – А. Jacobsen. 1939–1945. Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Dokumenten, S. 364.
* Тогдашний начальник генерального штаба сухопутных сил.
* * *
ПАУЛЮС О СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЕ
[Сентябрь 1945 г. ]
Комплекс Сталинград состоит из трех последовательных фаз.
1. Продвижение к Волге.
В общих рамках [второй мировой] войны летнее наступление 1942 года означало еще одну попытку достигнуть тогбт~ чего не удалось добиться осенью 1941 года, а именно победоносного •окончания кампании на Востоке (являвшейся следствием наступления на Россию, носившего характер нападения), чтобы тем самым решить исход всей войны.
В сознании командных органов на первом плане стояла чисто военная задача. Эта основная установка относительно последнего шанса для Германии выиграть войну полностью владела умами высшего командования и в обоих последующих фазах.
2. С начала русского наступления в ноябре и окружения 6-й армии, а также частей 4-й танковой армии общей численностью около 220 000 человек, вопреки всем ложным обещаниям и иллюзиям ОКВ, все больше осознавался тот факт, что теперь вместо «победоносного окончания кампании на Востоке» встает вопрос: как избежать полного поражения на Востоке, а тем самым проигрыша всей [второй мировой] войны?
Эта мысль пронизывала действий командования и войск 6-й армии, между тем как вышестоящие командные органы (командование группы армий, начальник генерального штаба сухопутных сил и ОКВ) все еще верили, или по крайней мере делали вид, что верят, в шансы на победу.
Поэтому взгляды относительно мер командования и методов {ведения военных действий], вытекающих из этой обстановки, резко расходились. Поскольку вышестоящие командные инстанции, исходя из вышеприведенных соображений, отвергли прорыв, являвшийся еще возможным в первой фазе окружения, оставалось лишь держаться на занимаемых позициях, дабы не допустить, чтобы в результате самовольных действий возникла дезорганизация, а тем самым произошел развал всей южной части Восточного фронта. В таком случае погибли бы не только надежды на победу, но в короткий срок оказалась бы уничтоженной и возможность избежать решающего поражения, а тем самым краха Восточного фронта.
3. В третьей фазе, после срыва попыток деблокирования и при отсутствии обещанной помощи, речь шла лишь о выигрыше времени с целью восстановления южной части Восточного фронта и спасения германских войск, находящихся на Кавказе. В случае неудачи вся война была бы проиграна уже в силу предполагаемого масштаба поражения на Восточном фронте.
Итак, поэтому сами вышестоящие командные органы оперировали аргументом, что посредством «упорного сопротивления до последней возможности» следует избежать того наихудшего, что грозит всему фронту. Тем самым вопрос о сопротивлении 6-й армии у Сталинграда ставился крайне остро и сводился к следующему: как представлялась мне обстановка и как мне ее рисовали, тотальное поражение могло было быть предотвращено лишь путем упорного сопротивления армии до последней возможности… В этом направлении оказывали свое воздействие и радиограммы, поступавшие в последние дни: «Важно продержаться каждый лишний час». От правого соседа неоднократно поступали запросы: «Как долго продержится еще 6-й армия?»
Поэтому с момента образования котла, а особенно после краха попытки деблокирования, предпринятой 4-й танковой армией (конец декабря), командование моей армии оказалось в состоянии тяжелого противоречия.
С одной стороны, имелись категорические приказы держаться, постоянно повторяемые обещания помощи и все более резкие ссылки на общее положение. С другой стороны, имелись проистекавшие из все возраставшего бедственного состояния моих солдат гуманные побудительные мотивы, которые ставили передо мной вопрос, не должен ли я в определенный момент прекратить борьбу. Полностью сочувствуя вверенным мне войскам, я тем не менее считал, что обязан отдать предпочтение точке зрения высшего командования. 6-я армия должна была принять на себя неслыханные страдания и бесчисленные жертвы и для того, чтобы – в чем она была твердо убеждена – дать возможность спастись гораздо большему числу камрадов из соседних соединений.
Исходя из обстановки, сложившейся в конце 1942 – начале 1943 года, я полагал, что длительное удержание позиций у Сталинграда служит интересам немецкого народа, так как мне казалось, что разгром на Восточном фронте закрывает путь к любому политическому выходу.
Любой мой самостоятельный выход за общие рамки или же сознательное действие вопреки данным мне приказам означали бы, что я беру на себя ответственность: в начальной стадии, при прорыве, – за судьбу соседей, а в дальнейшем, при преждевременном прекращении сопротивления, – за судьбу южного участка и тем самым и всего Восточного фронта. Таким образом, в глазах немецкого народа это означало бы, по крайней мере внешне, происшедший по моей вине проигрыш войны. Меня не замедлили бы привлечь к ответственности за все оперативные последствия, вызванные этим на Восточном фронте.
Да и какие убедительные и основательные аргументы – особенно при незнании фактического исхода – могли бы быть приведены командующим 6-й армией в оправдание его противоречащего приказу поведения перед лицом врага? Разве угрожающая по существу или субъективно осознанная безвыходность положения содержит в себе право для полководца не повиноваться приказу? В конкретной ситуации Сталинграда отнюдь нельзя было абсолютно утверждать, что положение совершенно безвыходно, не говоря уж о том, что субъективно оно, как таковое, не осознавалось, за исключением последней стадии. Как смог бы или посмел бы я требовать в дальнейшем от любого подчиненного командира повиновения в подобном же тяжелом, по его мнению, положении?
Разве перспектива собственной смерти, а также вероятной гибели и пленения своих войск освобождает ответственное лицо от солдатского повиновения?
Пусть сегодня каждый сам найдет ответ на этот вопрос перед самим собой и собственной совестью.
В то время вермахт и народ не поняли бы такого образа действий с моей стороны. Он явился бы по своему воздействию явно выраженным революционным актом против Гитлера. Напротив, не дало ли бы самовольное оставление мною позиций вопреки приказу как раз аргумента в руки Гитлера для того, чтобы пригвоздить к позорному столбу трусость и неповиновение генералов и таким образом приписать им вину за все более ясно вырисовывающееся военное поражение?
Я создал бы почву для новой легенды – об ударе кинжалом в спину у Сталинграда, и это было бы во вред исторической концепции нашего народа и столь необходимому для него осознанию уроков этой войны.
Намерения совершить переворот, сознательно вызвать поражение, чтобы тем самым привести к падению Гитлера, а вместе с ним и всего национал-социалистского строя как препятствия к окончанию войны, не имелось у меня самого и, насколько мне известно, не проявлялось ни в какой форме у моих подчиненных.
Такие идеи находились тогда вне сферы моих размышлений. Они были и вне сферы моего политического характера. Я был солдат и верил тогда, что именно повиновением стужу своему народу. Что же касается ответственности подчиненных мне офицеров, то они, с тактической точки зрения, выполняя мои приказы, находились в таком же вынужденном положении, как и я сам, в рамках общей оперативной обстановки и отданных мне приказов.
Перед войсками и офицерами 6-й армии, а также перед немецким народом я несу ответственность за то, что вплоть до полного разгрома выполнял данные мне высшим командованием приказы держаться до последнего.
Фридрих Паулюс, генерал-фельдмаршал бывшей германской армии
«Paulus: „Ich stehe hier auf Befehl“. Lebensweg des Generalfeldmarschalls Friedrich Paulus. Mil den Aufzeichnungen aus dem Nachlass, Briefen und Doliumerrten herausgegeben von Walter Gorlitz. Frankfurt am Main. 1960, S. 261–263.
Примечания
{1}Генерал Денц – командующий французскими войсками в Сирии и Ливане в 1940–1941 года. – Здесь и далее прим. пер.
{2}ОКХ (das Oberkommando des Heeres) – главное командование сухопутных войск, генеральный штаб.
{3}В штабе дивизии, непосредственно подчинявшемся командиру дивизии, должность начальника штаба отсутствовала. Его функции (за исключением дисциплинарных в отношении личного состава) выполнял 1-й офицер штаба (Der Erste Generalstabsoffizier), являвшийся также начальником оперативного отдела (1а).
{4}Генерал-полковник Вольфрам Фрейгер фон Рихтгофен командовал во время битвы на Волге 4-м воздушным флотом немецко-фашистской армии, поддерживавшим действия немецких войск в этом районе. 30 января 1943 года Гитлер присвоил фон Рихтгофену звание генерал-фельдмаршала, несмотря на катастрофу под Сталинградом и провал операций 4-го воздушного флота по обеспечению снабжения окруженной группировки немецко-фашистских войск.
{5}Старшина роты.
{6}К югу от Клетской.
{7}Франц Гальдер – генерал-полковник вермахта, с сентября 1938 по сентябрь 1942 года – начальник генерального штаба сухопутных войск Германии. Активно участвовал в подготовке и проведении агрессивных планов фашистской Германии. Смещен с этого поста в связи с провалом стратегии немецкого командования в битве на Волге и Северном Кавказе. Впоследствии за свою причастность к антигитлеровскому заговора 20 июля 1944 г. был арестован и до конца войны находился в концлагере Дахау.
{8}Ныне Вроцлав (Польша).
{9}Кандидат в офицеры, курсант.
{10}Область (по фашистской терминологии).
{11}Эта надпись имелась на воротах концлагеря Бухенвальд вблизи Веймара.
{12}Еженедельный киножурнал.
{13}Речь идет о разгроме армии прусского короля Фридриха II в развязанной Пруссией Семилетней войне (1756–1763 гг.). Нанеся прусской армии тяжелые поражения при Гросс-Егерсдорфе (1757 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49