Хотя Андрей и мог видеть во многих глазах, как безнадежность охватывает этих людей, но ни одно слово из тех, которые он ожидал услышать, не было произнесено.
Не владея собой, Андрей шагнул вперед. Осознавая правильность этого страшного решения, он все-таки не мог понять спокойствия, с которым обвиняемые приняли приговор. Сначала они восстают против генерала, а потом подчиняются его решениям так, словно они до сих пор связаны этой униформой. Как будто они продолжают оставаться одними из нас и находятся под его командованием. Да, вот оно.
У Андрея кружилась голова. Они были солдатами Керенского и они знали это. До самой смерти он останется их великим генералом. Они приняли решение и теперь будут нести ответственность за его последствия. Они примут смерть так, как это могут делать лишь солдаты сил обороны Звёздной Лиги – сил обороны Александра Керенского.
Генерал кивнул и в выражении его лица проглядывала некая окончательность. Затем к каждому из приговоренных стали подходить по двое космогвардейцев и выводить их из зала. Это длилось бесконечно долго, но вот ряды бунтовщиков начали редеть. Группа солдат, стоящих против них, постепенно рассасывалась. Минуты сложились в час, а тихое эхо выстрелов все ещё можно было услышать. Андрей плакал и плакал, слёзы собирались в его глазах, тяжелели и катились вниз. Он еле видел.
– Время, – услышал он голос. Андрей попытался узнать говорящего сквозь пелену слёз. Отдаленно знакомое лицо. Майор Дэвенсон, один из ординарцев отца. Андрей деревянно кивнул и, словно марионетка, ведомая на ниточках невидимыми и безжалостными руками к гибели, не имея возможности хоть что-нибудь сделать, последовал за офицером.
Андрей поклялся принять последствия своих действий. У него не было выбора. Словно в трансе, он шел за майором через полкорабля, пока они не подошли к воздушному шлюзу, который обычно использовался ремонтными бригадами, чтобы покинуть судно. Здесь собрались несколько человек: космогвардейцы в чёрно-коричневой униформе, внимательно следящие за одним из последних приговоренных, который стоял между ними. Значит, никакого оружия. Скорее всего, из-за последнего конфуза во время абордажа.
На свинцовых ногах Андрей выступил вперед и поднял взгляд. Он увидел обреченные на смерть глаза на удивление молодого подполковника. Азиатские черты лица демонстрировали кривую улыбку.
– Ага, вы, значит, тот самый, – голос звучал так, словно речь шла о замене вышедшего из строя техника.
– Ут… – начал было Андрей, но оборвался. Он не мог узнать собственого голоса. Так бесчувственно…
– Ут? Весьма странный способ сказать «да», – сказал подполковник и по помещению прокатился смешок. Андрей кивнул, словно понял иронию, но чувства раздирали его.
– Ладно, давайте закругляться. Вам ещё далеко лететь, – продолжил приговоренный почти что скучающим тоном. Андрей пошатнулся. Словно подполковник просил прощения за задержку. Андрей едва не сломался на этом, опасаясь потерять контроль над собой. Он осторожно взглянул на табличку с именем приговоренного. Суркаи.
Я никогда не забуду это имя. Будь что будет – я ещё вспомню его.
Андрей кивнул и подполковник вошел в шлюзовую камеру. Он четко повернулся и отдал честь. Андрей ответил салютом. Его сердце неровно колотилось, словно тяжело поврежденный гироскоп – как будто оно вот-вот вырвется из грудной клетки. Руками, которые он более не ощущал частью своего тела, Андрей затворил внутреннюю дверь шлюза.
Он хотел закрыть глаза, однако почувствовал отвращение к собственной трусости. Он осознанно глядел в лицо наказанию – наказанию их обоих.
Никогда больше. Его кулак ударил по кнопке открытия внешнего люка так сильно, что кости хрустнули и кожа оказалась содрана. Дверь в космос распахнулась. Подполковник Суркаи погиб немедленно.
Прости меня.
9
«Гордость Маккенны», линейный корабль класса «Маккенна»
Армада Исхода
Глубокая Периферия
31 октября 2785 года
На некотором расстоянии от себя Андрей заметил знакомое лицо – лицо, которому там быть не полагалось. Он возвращался в первую смену с кадетского курса и в коридоре было множество солдат и гражданских. Генерал сдержал свое слово и теперь на борту «Гордости Маккенны» жило гораздо большее количество гражданских. На какой-то момент далеко в толпе, словно факел, сверкнули ярко-рыжие локоны.
– Пожалуйста, пропустите меня, – как заведенный, повторял Андрей в попытке пробиться вперед. Он не думал о хаосе, который оставлял позади себя, и с ещё большим упорством старался продвинуться дальше. – Я должен пройти.
– Эй, мы все должны пройти, – ответил здоровенный парень в комбинезоне. – Дождись своей очереди.
– Вы не понимаете. Мне срочно…
– Ясен пень. Всем срочно.
Андрей снова попытался увидеть в толпе впереди огненные локоны. Поиск не принес результата и Андрей прервал бесполезный разговор с верзилой, ухватив его за плечи и оттолкнувшись от них вверх. Сразу после этого он рванулся вдоль по коридору, огибая головы и сшибая шляпы и фуражки, взлетавшие позади него к потолку. Ему вслед понеслись оскорбления и возмущенные крики, словно порывы ветра, сбивающие с курса его отчаянный полет.
На первом повороте Андрей плавным движением ухватился за специальный держатель и позволил центробежной силе швырнуть себя в угол. Он попытался смягчить разворот, ударив ногой по стене, однако слишком жёстко согнул колено. Столкновение сотрясло его до самого позвоночника. Почти в панике он осматривал коридор перед собой. Вот! На другом конце тоннеля снова мелькнули рыжие локоны.
Мне кажется… Мне… Как она это сделала? Андрей, не мешкая больше ни секунды, подтянул ноги к держателю, оттолкнулся и помчался вперед.
Сопровождаемый криками и проклятиями, он в скором времени покинул главный коридор и в погоне за рыжеволосой углубился в дальние секции корабля. Это должна быть она. И она от него убегает.
Джес.
Несколько минут спустя Андрей завернул в очередной коридор. Здесь никого не было. Он уже хотел повернуть, когда ему в голову пришла новая мысль. Он осторожно добрался до конца коридора и остановился перед дверью каюты.
Нет. Слово не прозвучало достаточно убедительно и было сметено нарастающим возбуждением. Он едва не кинулся прочь, но удержался. Перед его внутренним взором появился человек, погибший от его руки. Со времени бунта так происходило каждый раз, когда он колебался перед принятием нелёгкого решения. И каждый раз это помогало.
Андрей постучал в дверь – сначало осторожно, потом решительней. Боль в костяшках напомнила ему, что в следующий раз хорошо бы использовать другую руку – они ещё не зажили, хотя прошел уже почти месяц.
Удар сердца. Два удара. Три. Дверь отворилась. На Андрея уставилась пара ледяных глаз.
– Брат! Как хорошо, что ты решил заглянуть ко мне. По-моему, это впервые.
Андрей кивнул. Узнав хозяина каюты, он смешался.
– Да, – начал он. – Утвердительно. – Андрей почти инстинктивно воспользовался детской привычкой, чтобы разрядить ситуацию.
– Хм… Ну что, так и будем топтаться у дверей или ты ждёшь особого приглашения войти?
– Николай повернулся и медленно вошел в каюту.
Андрей с некоторым колебанием последовал за ним. Он нетерпеливо обшаривал глазами помещение в поисках признаков присутствия Джес.
Мне что, просто почудилось? Андрей задался вопросом, не становятся ли постепенно кошмары, преследовавшие его с самого начала бунта, явью. Ну здорово. Сначала я, как Николай, не могу уснуть, а теперь я слетаю с катушек.
– А где твои однокаютники? – В попытке успокоиться он задал первый же банальный вопрос, пришедший в голову.
– Их тут нет, – ответил Николай. Вечно это отторжение. Андрей кивнул, хотя ему стало совершенно ясно, что им попросту нечего друг другу сказать.
– Извини, Николай. Мне показалось, что я кое-кого увидел, но похоже, что я ошибся. – Андрей опустил глаза к полу и поскреб бороду, которую совсем недавно начал отращивать.
– Это тебе не к лицу.
Андрей отдернул руку, словно обжегшись.
– Ты хочешь сказать, это не к лицу одному из Керенских, не так ли? – ответил он.
– А разве это не одно и то же?
– Нет. В смысле, да. – Андрей в замешательстве покачал головой. – Похоже, для каждого из нас это имеет иное значение.
– Да неужто?
Андрей поднял руки, гнев грозил переполнить его.
– Извини, Николай, – горько сказал он. – Я не хотел тебе мешать. Я пойду.
– Эээ… Андрей, – ответил Николай и в его голосе прозвучали какие-то непривычные нотки.
– Кого ты увидел? Или показалось, что увидел?
– Никого из тех, кого ты знаешь.
– В самом деле? Как она выглядела? Может, я с ней знаком?
Что тут творится, Николай? Андрей повернулся, почти тронутый неожиданным предложением помощи. Он постарался успокоиться.
– Рыжие волосы. Красивые, бирюзовые глаза. – Андрей скорчил гримасу, словно хотел добавить: «Видишь, ты её не знаешь».
– А, ты имеешь в виду Джес.
Андрей не поразился бы больше, если бы увидел, как у Николая растут рога. Только попытавшись заговорить, он обнаружил, что у него отвисла челюсть. Во рту было сухо, словно в перегоревшей реакторной камере.
– Ты… Ты её знаешь?
– О, мы с Джес знакомы ещё со времен захвата Терры.
Андрей моргнул. Его снова захлестнула боль предательства – открытая рана, которая вряд ли когда-нибудь полностью зарубцуется.
– Она об этом никогда не упоминала.
Николай невинно улыбнулся и уселся на кровать. Пружины отчетливо заскрипели. Идеально сбалансированный маневр. Его брату не понадобились даже руки, чтобы скомпенсировать противодействие микрогравитации.
– Конечно же, нет.
В глазах Андрея потемнело. Чёрные грозовые тучи, собравшиеся над ним с тех пор, как его отец назначил ему наказание за его роль в бунте, казалось, утроились в размерах. И исходили они от его брата.
– Потому что ты ей так приказал, – Андрей ощущал собственные губы безжизненными кусками замороженного мяса.
Николай изумленно поднял брови. Потом он кивнул, словно учитель, слыша слова талантливого ученика.
– Очень хорошо. Ты учишься, хотя и медленно. – Он сделал эффектную паузу. – Итак, ты понял приведенный мною пример?
Андрей со свистом втянул воздух сквозь сцепленные зубы и постарался сдержаться. Его брату нравилось обращаться с окружающими, словно с недоразвитыми. Николай придерживал свои знания до тех пор, пока у собеседника не оставалось иного выхода, кроме как заканчивать недосказанные фразы, словно дрессированная собачонка.
На этот раз не выйдет. Андрей в самом деле научился. Отныне он видел все в новом свете, яснее и отчетливее. И весь ужас бунта вернулся к нему с новой силой – но только теперь он содержал совершенно новый, жуткий компонент.
– Ты послал её ко мне.
– Да.
– Она меня предала.
– Да. – Голос Николая не был ни холодным, ни жёстким – он попросту был.
– И тогда ты явился ко мне… – голос Андрея сорвался. Он не мог этого выговорить. Такого он не ожидал даже от Николая.
– Если бы я тебе сказал, что ты не должен открывать воздушный шлюз, потому что это опасно или может опозорить твое имя, я бы точно знал, что ты это обязательно сделаешь – назло мне! – резко произнес Николай.
Теперь главное было сказано. Слова проникли в сознание Андрея. Они разнесли в клочья все те временные баррикады, которые он вынужден был возвести. Все старания восстановить самооценку оказались тяжким сизифовым трудом. Все насмарку. Расплавлено, словно кусок масла под лучами лазера боевого меха.
– Почему?
– Ой, я тебя умоляю… Ты что, в самом деле ждешь, что я тебе отвечу? До сих пор ты был таким умненьким. Продолжай в том же духе.
Ещё никогда Андрей не был так близок к тому, чтобы подраться со своим братом. Эта невероятная скотина… Но сейчас у Андрея был новый спутник, который ему помогал. Спутник, которого Николай не мог увидеть.
Суркаи.
Андрей ухватился за это имя, словно утопающий, и постарался взять себя в руки. В конце концов, он уже принял на себя самый страшный грех в своей жизни. То, что произошло сейчас, таким образом, могло быть интерпретировано как безвредная вариация главной темы.
Он вспомнил одну из самых любимых цитат из коллекции отца. Пушкин. Ещё один талисман, спасший ему жизнь. «Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет».
И снова открывающаяся за спиной Суркаи дверь в пространство прошла перед его мысленным взором. Его разуму требовалось время, чтобы все осознать.
– Ты знал, что дело идет к бунту. И ты форсировал события. Использовал меня, чтобы привести все в движение.
– Катализ. Как отец говорил.
– Контролируемая ситуация. – Андрей попытался вложить в эту фразу весь свой гнев и разочарование. Ему хотелось уничтожить высокомерие Николая, который полагал, что он знает, как поступать, даже лучше, чем генерал.
Улыбка на холодном лице Николая выглядела не на месте. Полностью под контролем.
– Отец ничего бы не стал предпринимать, если бы не был вынужден к этому. Он бы не принял этого тяжёлого решения. Все бы продолжалось до тех пор, пока не возникло бы сразу несколько мелких восстаний одновременно – или же одно, но куда более масштабное.
Николай пожал плечами, словно он рассказывал какую-нибудь постельную байку за парой пива.
– В этом случае бунт возник в нужное время и в нужном месте – так, что мы смогли проконтролировать развитие событий. И его возникновение послужит примером, который снова сплотит весь флот. Больше восстаний не будет.
– А Джес? – Андрею с большим трудом удалось не договорить фразу до конца.
– Ради Бога, братишка, неужели ты считаешь меня таким уж совершенно бесчувственным? Она мне больше, конечно, не нужна, но это же не значит, что я её убил. Она просто… ну, просто не хочет какое-то время никого видеть.
Андрей стоял перед своим братом, которого больше не узнавал. Он не мог и предположить, что Николай из-за ужасов, которые он пережил во время захвата, изменился до такой степени. Почему этого никто не заметил?
Андрей хотел попросту убраться отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35