Это его последние написанные слова. В эссе № 24 и вообще…
– Ну, и что дальше, где он теперь?
– Не знаю: может, умер, может, нет. Если он вбил себе в голову, что все его эссе написаны им по трансцендентной команде, а не лично его волей, то его натура может выкинуть любую штуку. Впрочем, все проходит. Говорят… В конце концов, если он сам додумался до такой идеи, то может и переиграть обратно. И не надо ни на секунду забывать, насколько он непрост. Есть у него одно эссе, которое написано все целиком ради одного-единственного слова. Последнего, естественно. Которое все путало, перечеркивало и опровергало. На первый взгляд, конечно. «Эссе № 5». Прочти, но лучше не читай. Не исключено, что двадцать четвертое эссе – это очередной логический вирус замедленного действия. Запущенный туда, в сторону генератора. Может быть, все 24 эссе имеют такую стратегическую цель. Освобождение разума человека от неволи его же…
От этого доктора Фауста можно ожидать неожидаемого. Но, что не говори, пропал! Не пишет и миру не является. Как Мелвилл. Герман Мелвилл. Был такой парень. Написал своего «Моби Дика», ну, и стишков там пару – и все. Тридцать лет молчал и умер. А оказался величайшим классиком Соединенных Штатов, да и мира, как выяснилось. Наверное, что-то осознал. Может, идею Сократа, который вообще не написал ни строчки. Платон, кстати, так и не врубился, почему. Но Мелвилл до этого своего сократовского понятия издал кучу книг. А вот Бобергауз ни до, ни после – ничего. Пропал в информативном хаосе. Семь лет ни весточки цивилизованному миру. А его оценили! Когда он пропал. Не все, конечно, – так не бывает. У всякой умнейшей мысли есть бредовая изнанка. Ну, если только ее и выискивать, то лучше рассматривать комиксы. Там конкретнее.
Эссе-то остались, что еще надо? В том, последнем, он писал, что душа человека завидует его телу – в плане возможности физически находиться в экстерьере окружающего пространства и, естественно, иметь возможность влиять на него, совокупляться с ним, изменять его, в конце концов. И поэтому пытается вырваться на волю любыми возможными способами. То есть – как-то поучаствовать реально в «цепочке уничтожения длительности», так он странно писал. Даже хотя бы в виде какой-нибудь случайной каракули во время передачи ее, души, фотографического образа на бумаге. Напиши десять раз подряд свой автограф – и увидишь, как она, душа, скачет на кончике пера. По его мнению, душа в основном тащится за телом и его желаниями, как рыба-прилипала за акулой. И пищит там что-то – советует. Дает рецепты. Лечит, короче. А акула слушает, да ест. Ну, а душа же – постоянно голодная. Ей пищи всегда не хватает. Но если – редкий случай – душа вдруг сумеет овладеть телом, – о! Это просто так не проходит! Тогда оно, тело, начинает болеть: то впадает в депрессию, то ботинки давят. Такие вот веселые дела. В общем, сплошные проблемы, вплоть до обморока. Не любит тело, когда им управляют. А само никогда не научится. Нет способностей. Да и существует-то оно только благодаря тому, что когда припрет, вот тогда-то душа может оказать небольшое влияние: научить уму-разуму, подсказать, что делать. Но только – чужая. Своя такое отмочит, что вообще все дело завалит. Рулить хочет, а не думать. Впрочем, по большому счету, своя – чужая, разницы нет. Так он считает.
– Коля, а он и правда оказывает влияние своими словами, поставленными не везде правильно. Я вот сейчас совершенно спокойна, как тот бегемот за окошком. А прочла только три странички.
– Бетти, дорогая. Это, скорее всего, мой фирменный коктейль. А тот дружище так быстро не действует, хотя все может быть. Но в основном он кружит-кружит, как ястреб, над твоим сознанием, а потом неожиданно – р-раз, и он переплелся с твоими собственными мыслями. И уже не поймешь, где ты, а где он. Такая трансформация происходит. Но он – нормальный парень, поверь мне. Коктейли тоже любит. Еще налить?
– Давай! Чеснока побольше в киви!
Музыкант приготовил еще два коктейля. Положил трубочки:
– Держи! – Бетти взяла. Чокнулись. Музыкант посмотрел ей в глаза. Она глядела на него, не отводя взгляда.
– За священный санскрит! И за красавиц из Ростова!
Бетти улыбнулась и села в кресло по-турецки, скинув туфли на ковер:
– За убойные ножи повышенной убойности. И чтобы они в нужный момент оказались под рукой! – Музыкант покачал головой: – Согласен!
Потянули трубочки и сразу выбросили их. Бетти отпила коктейль и спросила, вытянув ногу перед собой:
– А ты не боишься, что тебе неожиданно отдадут приказ лететь на запад, и мы не допьем последний коктейль? – Она невинно глядела на Стрелка.
– Ты думаешь, такое может произойти?
– Думать должен ты. Я могу только выдумывать. Я – выдумываю, а ты – думаешь. Ощущаешь разницу?
Стрелок посмотрел в окно. Все крокодилы и муравьеды почему-то глядели на него.
Глава 29
– Его зовут Магистр, – проговорил сержант и отхлебнул кока-колы. – Он и есть руководитель Чёрного легиона.
– Наверное, из Америки, гад, – проговорил капитан из из Конотопа.
– Да нет, не оттуда. Он вообще вроде как ниоткуда.
– Мда, – недоверчиво сказал капитан. – Умеешь ты, Дерюгин, рассказывать сказки.
– Да что я? – поднял брови сержант. – Это монах из Киево-Печерской Лавры учил мудростям мою одноклассницу. Вчерашней ночью. А она с Подола. И знает, что я собираю всё в эту тему.
– Тут у вас на Подоле не бабы, а сплошные Мата-Хари, – сказал капитан.
– Да, те ещё тёлки, – согласился сержант. Продолжил:
– Этот Магистр в первом веке зашифровал координаты очень важного для него места в тексте одного из Евангелий. – Посмотрел на скептичного капитана. – Блин, да не гляди ты на меня так. Всё чистая правда. На Подоле не врут.
– Ага, – псевдосогласился капитан. Дерюгин продолжил, выкинув пустую банку в Днепр, глянув сурово на напарника.
– Евангелие от Галиана, было такое. Сейчас это апокриф. То есть не признаётся церковью. И не сохранилось вообще это Евангелие до наших дней. Кроме одного экземпляра. И зкземплярчик этот оказался у нас, в Киево-Печерской Лавре.
– Хохол всегда всё про запас спрячет, – сказал капитан.
– Ото ж, – согласился сержант.
– Тысячи лет, как оказалось, люди Магистра искали подобные брошюрки по свету с единственной целью – сжечь. Чтобы никто случайно не расшифровал координаты секретного места, зашифрованные там.
– Ох, и брешет поп. Девку замолаживает, и сочиняет с ходу. Я представляю, как весь разговор происходил.
– Дурень ты, – сказал капитану сержант. – Та девка доверенное лицо черномонашества. Она их агент в миру.
– А для тебя она твой агент у них?
– Да. А что тут такого? Она двойной агент. Так вот, – продолжил сержант, глядя в мутную воду Днепра с Пешеходного моста. – Ты помнишь, недавно в Покровской церкви застрелили троих мужиков?
– Ну, помню.
Сержант понизил голос:
– Это были люди Чёрного легиона.
– Ха, – несмешливо произнёс капитан. – Да то же была охрана митрополита!
– Нет, – ответил сержант. – То были люди Магистра. И Евангелие с тех пор исчезло.
– Послушай, а что за карта? Там что, деньги закопаны?
– Там больше чем деньги, – ответил сержант и закурил.
– Большие деньги? – уточнил капитан.
– Нет там вообще денег.
– Наверное, алмазы, или золото?
– Дурак ты, Вася. Там лежит…Как бы тебе сказать. Ладно, всё равно не поверишь. Закроем тему.
– Да нет уж, – подскочил капитан, и стал вытаскивать спиннинг из Днепра. Крошечная рыбёшка болталась на конце длиннющей лески. – Начал – продолжай.
– Хорошо, – невозмутимо согласился сержант и кинул бычок от папиросы в воду. – Там лежит молодость. Вот так Вася.
– Как это – молодость? – не понял капитан.
– А так. Лежишь в воде секретного озера, и молодеешь. Сутки полежал и превратился в двадцатилетнего.
– Опять враньё, – поморщился капитан. И не устаёшь ты с таким серьёзным видом, гнать такую туфту.
– Вася, – повернулся к напарнику Дерюгин. – Это не туфта.
Весь Чёрный легион существует, чтобы беречь это озеро, и травить остальных людей между собой, чтобы они побыстрее поубивались. Но монах рассказал ещё кое-что. В противовес Черному легиону существует Секретная конфессия. Те парни, из конфессии, против того, чтобы жить вечно. Они считают это от дьявола. И правы.
Дерюгин подкурил новую папиросу и, вдумчиво глядя на капитана, продолжил:
Магистр и некоторые члены Чёрного легиона, прямые потомки неких Наблюдателей, которые описаны в Библии. Наблюдатели были посланы Богом наблюдать за порядком, – сержант затянулся и выпустил дым, – а они принялись трахать земных баб.
– Сказки, – протянул капитан. – Легенды и поповская брехня.
– Да нет, это всё в Библии описано. Некий Енох всё это наблюдал, и записал. За что его и прикончили. Прикончили и всех детей, родившихся от наблюдателей. Так думал отряд Сатанов, которых Бог прислал для наведения порядка. Оказалось, кое-кто выжил. Это всё по Библии! И организовался Чёрный легион. А затем организовалась Секретная конфессия, о которой вообще ничего не известно в Лавре. А мне известно.
– Да ну? – повернулся к нему заинтригованный капитан. – И что же это тебе известно? И от кого? От твоих агентов-давалок?
– То, что некий человек под именем Философ родился на Подоле.
– Ну?
– И он сейчас представляет Секретную конфессию.
– Ладно, хватит Дерюгин молоть.
– А ты знаешь, куда мы через несколько дней едем? Ты думаешь в Иран? Неет, Вася. Мы едем стрелять по Чёрному легиону.
Капитан молча смотрел на него. Сержант продолжил:
– А командир у нас Юра.
– Полковник?
– Да.
– Хороший парень, а я думаю, что он всё с нами беседы ведёт.
– Да, неплохой. Он те края знает, куда мы едем. Он и в Ираке был, в Африке…Много где был. Вся наша команда – двадцать четыре человека на четырёх пятисотках.
– Так мы из Киева своим ходом пойдём?
– Да нет, ты что. По морю баржей. И долго-долго. Приедем чёрные, – оглядел фигуру капитана, – как негры.
– Слушай, не доставай меня моим загаром. Ну, породы я такой: как первое солнце, так сразу чёрный.
– А я и не достаю. Будешь ещё черней.
Глава 30
Трансконтинентальный лайнер А-300 с глухим рокотом втянул шасси, изменил угол атаки рулей высоты и стал напористо добираться до отметки воздушного коридора, указанной диспетчером. Курс: Токио – Лос-Анджелес. Обратная ходка. Экипаж тот же. Все мрачно уставились в свои приборы. О картах теперь не могло быть и речи. Командир экипажа сам, лично переоделся в форму технаря, извлек автопилот и программатор к нему, сунул все это в мешок вместе с записями «черного ящика» того дня полета (с воплями пилота из Бруклина «Фарт – это навечно!») и, опечатав, положил в свой сейф. Он явно не собирался отказываться от своего обещания достигнуть антитеррористического эффекта, задушив старшего инженера электронно-компьютерных систем аэропорта. Теперь командир не спал. Работали все кондиционеры. Он развалился в кресле и курил, мрачно просматривая международные нормативы адекватности переговоров авиадиспетчеров с пилотами авиалайнеров. Толстая сигара работала в полную силу. Все молчали. Командир откинул в сторону гигантский разговорник, придуманный, по его мнению, идиотами, закинул руки за голову, повернул ее в сторону первого пилота и спросил:
– И долго еще будем набираться? Или запустить автопилот?
Если старого Джека клинило, то надолго, и рецепт был единственный: терпеть и не дергаться. Он был добрый человек. Иногда даже забывали про такое вот его обыкновение напоминать о своей второй ипостаси. Но если клинило, то уж клинило.
– Восемь сто, сэр. До полного набора пятьдесят четыре секунды.
– А! Пятьдесят четыре секунды? Посмотрим, посмотрим, – и уставился в альтиметр. Пустил клуб дыма. Спросил у штурмана:
– Джулио, ты, я слышал, собираешься жить дальше в случае, если мы врежемся в океан. Это правда?
– Шеф, это неправда! Это книжка. А откуда в них правда? Она просто называется «Жизнь после Смерти», и все. И больше ничего.
– Гм… – втянул сигарного дыма и прищурился. – Так какого же черта их тогда читать? Какого черта читать то, что заведомо есть дезинформация? Джулио, объясни старому дураку. Когда я летал бомбить Ирак, я читал. И верил в то, что там написано. Я читал Библию! И бомбы летели туда, куда мне было нужно. Они тоже не отрицали, что в той книжке написана правда. Так что же это читаешь ты?
Не меняя положения, старый Джек скосил глаза и уставился на объемистый том черного цвета, который лежал на полке возле штурмана:
– Это так долго пишут, какова жизнь после смерти? Ты меня заинтриговал. Дай-ка сюда книженцию!
– Шеф, это не она. Та была тоненькая брошюрка по сравнению с этой. А это… это… как вам сказать. Я случайно попал на презентацию… Вернее, друг моей жены… тьфу, что я болтаю? Друг моего знакомого дал билет моей подруге на презентацию этого автора. Она не захотела так далеко ехать, да и автор ее не интересовал, и она выбросила приглашение. Просто в комок его скомкала и швырнула в бассейн на площади Седьмого Восстания. Там как раз кафе наше стоит. Стоял там и я. И фонтаны заработали! Вы представляете: в тот самый момент, когда эта долбаная бумажка упала на сопло одного из них. И вот этот комок летит сквозь водяную занавесь, словно разведывательный «Мираж», – и прямо мне в лоб. Ну, попал, отлетел и лежит себе. Подбегает бродячий питбуль. Уставился на бумажку – на меня. Снова: на бумажку – на меня. Худой, паскуда; и вообще странно: я слышал, питбули в Японии запрещены. Ну, может контрабандный какой…
– Джулио, хватит болтать. Конкретнее! – дал комментарий кто-то из экипажа.
– Клянусь – питбуль! Худой – одни челюсти. Взял тот комок – пожевал, на меня поглядел, выплюнул и дальше молчит. Клянусь всеми Святыми Примадоннами, так оно и было. Кто мне не верит?.. – штурман вскочил и оглядел экипаж.
– Я, – сказал Джек. – Я тебе полностью верю. Успокойся. Что же было дальше?
– Дальше было то, что было. Я передаю хронологию событий. Та моя подруга слиняла уже давно в тумане фонтана, а эта сука или кобель, мне все едино, сидит в позе нападения и пялится на меня. И тут во мне что-то включилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98