https://wodolei.ru/catalog/unitazy/deshevie/
Голубь пришел в ужас. Черт бы побрал этот его проклятый покладистый характер!— Разрешите обратиться, mon commandant [ командир (фр.) ], я хотел бы отправиться в пустыню.Капитан с удивлением посмотрел на него, потом хлопнул ладонью по столу:— Рядовой! Я вам приказываю отбыть по распределению в школу унтер-офицеров! Кругом! En avant! Marche! [ Вперед! Марш! (фр.) ]Выйдя во двор, Голубь несколько секунд грыз от ярости кулаки. Просто рок какой-то: удача, словно бешеная собака, преследует его и не дает спокойно жить, тo есть спокойно умереть.— Ну, что, желторотый! — окликнул его подошедший фельдфебель, на чьей обожженной физиономии топорщились три рысьих уса. — Ваша судьба была в моих руках. Приезжал тут маршал Кошран побеседовать насчет вас с капитаном, какой-то его родич приятельствовал с вами. Да только в легионе протекция ничего не значит. Капитан сказал: «Пожалуйста, вот фельдфебель Латуре, от него зависит, смогу ли я что-нибудь сделать для этого человека». Если б не ваш строевой шаг, не видать бы вам никакой школы…Фельдфебель весьма удивился бы, догадайся он, что сейчас думает солдат о нем, о строевом шаге и вообще обо всем семействе Латуре Глава шестая 1
Из окна унтер-офицерской школы Голубь наблюдал, как взвод готовится к отправке в пустыню. Что он мог поделать? О Господи!… Живущие на Монмартре бедная вдова и милая, очаровательная девочка, которых он любит больше всего на свете, могли бы получить десять тысяч долларов, для этого нужно только, чтобы умер такой бездельник и лентяй, как он. Выходит, человеку и умереть не дадут?Ему повезло. На занятии как раз объясняли, какие взыскания полагаются за разные воинские провинности. В конце занятия Голубь с облегчением вздохнул. Среди прочих параграфов был и такой: «Побег из части влечет за собой лишение всех льгот и привилегий. Кандидаты в унтер-офицеры разжалуются в рядовые и возвращаются на прежнее место службы».Все отлично! Он сегодня же сбежит, пойдет в бассейн, а послезавтра, как того требует закон, отправится со своим старым подразделением в пустыню.Через час Голубь взобрался по водосточной трубе на стену на заднем дворе форта и, когда часовой немного отошел, перемахнул через стену. А там дал деру…После отбоя восемь патрульных отрядов отправились на его поимку, оставив фельдфебеля Латуре меланхолически пощипывать щетину над верхней губой.
2
Голубь безмятежно прогуливался под пальмами на пристани, слушал крики грузчиков, пароходные гудки и сирены автомобилей, с наслаждением втягивал в себя налетающие вместе с приливом струи соленого воздуха и любовался дрожащими на слюдяной глади моря отблесками береговых фонарей. Он ждал, когда попадется. Минута бежала за минутой. В чем дело вообще?Чего они медлят? Где патруль? Пли здесь создают тиру все условия для вечернего променада? Дисциплина, она или есть, или ее нет!Голубь огляделся, но нигде не приметил ни одного патрульного. Ничего себе служба! Сбежавший субъект спокойно покуривает в самой оживленной точке города, а достопочтенный легион и ухом не ведет. От злости он не знал, что и делать. В конце концов он попросту направился на Главную площадь, под огромные фонари перед резиденцией коменданта. У военного коменданта был, судя по всему, прием, поскольку к зданию особняка один за другим подкатывали автомобили и вверх по лестнице устремлялись роскошные мундиры, горностаевые манто и белые фраки. Голубь и здесь проторчал с полчаса. Да что же это, в конце концов? Почему его не хватают?А объяснялось все довольно просто. Все патрульные отряды взяли курс на старый город, рыбацкую пристань, соседние леса и разные другие места, где, как предполагалось, мог спрятаться сбежавший легионер, у него есть хоть капля разума. Возле резиденции коменданта его, конечно же, никто не искал. Впрочем, нет. Искали. Поэт, Гюмер Троппауэр. Он любил Голубя, который всегда был таким понимающим слушателем. Чтобы он позволил себе поймать этого милого, приятного человека? Ни за что, и как командир отряда он громогласно скомандовал:— Направление — Главная площадь!Уж там— то они точно не наткнутся на сбежавшего. Но стоило им дойти до аристократического квартала, как один из парней ткнул Троппауэра в бок:— Эй, смотри! Вон беглец.Поэт, похолодев, схватился за голову,— Чтоб ему провалиться…Не тут— то было. С самой что ни на есть радостной улыбкой Голубь замахал им руками, потом подошел и раздраженно накинулся на Троппауэра:— Где вы шлялись столько времени? В жизни не видал такого патруля!Что было делать? В мрачном молчании они окружили его и повели в форт.— Какая нелегкая принесла вас на Главную площадь? — спросил Троппауэр.— Скука, — ответил Голубь. Затем сам задал вопрос:— Скандала не было?— Был. Терпимый. Латуре лекарства глотает.Они вышли на окраину. Голубь весело насвистывал. Слонявшиеся по узенькой улочке арабы жались к длинным домам и недобрыми взглядами провожали удаляющийся отряд.— А все-таки вам, что ни говори, повезло, — сказал Троппауэр. — Мы самое позднее послезавтра отбудем в ад, а вы останетесь здесь, в Оране.— Теперь я тоже не останусь. Я же сбежал!— Я и говорю, что вам повезло. Тот, кого поймали в течение двадцати четырех часов, не считается дезертиром. Влепят наказание за самовольную отлучку, и все дела.Снятый Боже! Значит, ему опять повезло! Удача преследует его, словно голодный пес, но он так просто не сдастся!Голубь ловко подставил Троппауэру подножку. Поэт так грохнулся, что в ночи еще долго ощущалась вибрация воздуха. Солдаты не поняли, что происходит, а когда сообразили, пленник был уже далеко.Следуя инструкции, Троппауэр приказал открыть огонь:— En joue… Feu! [ Целься! Огонь! (фр.) ]Шесть ружей нацелились на луну и прошили очередью небеса.Pas de gymnastique! En avant… Marche! [ Бегом! Вперед! Марш! (фр.) ]Убивать Голубя они не хотели, но поймали бы теперь с удовольствием.Голубь несся что было сил. Сзади громыхали тяжелые шаги. Неожиданно до него дошло, что они уже в богатом квартале. Вот и вилла несчастного доктора Бретая. О-ля-ля! В ней ведь якобы никто не живет. В кромешной тьме Голубь перемахнул через забор.Через несколько секунд подоспел патруль. Солдаты кричали, светили в разные стороны фонариками. Они не видели, куда исчез Голубь, знали только, что след его потерялся на этом самом месте. То ли он свернул на боковую улочку, то ли прячется па одном из незастроенных участков.Скоро к патрульным присоединились полицейские и помогли поднять совершеннейший тарарам. Голубь на цыпочках подкрался к дому. Закрытая вилла с темными жалюзи на окнах и теперь стояла безмолвная и покинутая… На одном из окон нижнего этажа жалюзи не было. Наверное, комната для прислуги или туалет.Напуганный страшным шумом и стрельбой, владелец соседней виллы позвонил в военную охрану. Неожиданно взвыла сирена. Голубь воспользовался моментом. Отступил и метнул в закрытое окно штык. Личное оружие влетело в комнату, попутно разбив стекло. Звон стекла на фоне воющей сирены был все равно что мушиное жужжание рядом с львиным рыком. Голубь перелез через подоконник.Дошел до кухни. Ощупью добрался до другой двери, прислушался. Потом медленно нажал на дверную ручку. И, сам не зная почему, вздрогнул от протяжного, резкого скрипа, наполнившего огромный холл. Ибо дверь открывалась в холл, громадный и темный. Сверху через форточку светила луна.Тихо было, как в могиле.Голубь пошел вперед по расходящемуся в разные стропы коридору и добрался до двери, возле которой видел таинственную женщину. Черный вход. Он подергал за ручку. Закрыто.Голубь бесцельно поплутал по боковым коридорчикам. Он искал какой-нибудь выход, но дом был настоящим лабиринтом. Тогда Голубь присел на лестнице, ведущей в комнаты для прислуги, и выкурил сигарету. Что ж, можно остаться здесь до завтра. Он выбросил окурок и отправился дальше. И опять оказался в безмолвном, темпом холле. Тишина угрожающе нависала над залом. Но у Голубя были крепкие нервы. Он решил отыскать хоть какое-то подобие кровати, где сможет проспать те несколько часов, которые необходимы, чтобы стать полноценным дезертиром.Он двинулся вверх по лестнице, которая вела из холла на антресоли. Наверняка спальни там.Деревянная лестница пронзительно скрипела, выдыхая из себя тучи пыли. Вот уж правда удобное местечко для привидений.Наконец— то коридор. Голубь ткнулся в первую же дверь напротив лестницы. Кромешная темнота. Не беда. Главное, чтоб было куда лечь, спать и так лучше всего в темноте, ну а привидения, глядишь, не станут его трогать.Он осторожно передвигался вдоль стены. Около шкафа рука нащупала выключатель. Щелчок. Вспыхнул свет.И Голубь испуганно вскрикнул.Посреди комнаты в луже крови ничком лежал мужчина в пижаме, мертвый. Глава седьмая 1
— Но-но… — вполголоса произнес Голубь, попятившись. — Но-но… Не теряй голову, Аренкур. Судьба, видно, во что бы то ни стало намерена втянуть тебя в какую-нибудь пакость. Берегитесь, мсье! Будьте благоразумны!…Голубь склонился над трупом. Сколько, интересно, он здесь лежит?Что значит сколько? Господи помилуй!… Ведь кровь еще даже не свернулась, из лужи медленно вытекает ручеек, который вот-вот достигнет ковра. Он тронул лежащего за руку. Рука сохраняла остатки тепла. Голубь опустился рядом с телом на колени и перевернул его на спину. Остекленевший взгляд с несомненностью доказывал, что смерть уже наступила.Убитому мужчине было лет около сорока. В полуметре от него лежал кинжал, которым ему пронзили сердце. Постойте, это не кинжал! Это штык! Узкий легионерский штык. Голубь поднял его…Будь он детективом, вот ему готовая улика. Легионеры всегда помечают свое оружие, чтобы, если кто потеряет или забудет, не мог стащить у другого.Чтобы лучше разглядеть знак, Голубь поднес штык к самому лицу.И, потрясенный, выронил его из рук.Это был его собственный штык!Но-но!Главное — благоразумие, Аренкур. Соберитесь с мыслями. Что здесь могло произойти? Как что?!Ведь этот штык он метнул в окно, когда раздался вой сирены.Значит?Значит, пока он слонялся по коридорам в поисках выхода, кто-то проник из сада в дом, прихватил его, поднялся сюда, убил этого человека и…И? Одним прыжком он оказался за дверью и слетел вниз по лестнице. Не исключено, что убийца еще в доме.Он включил в холле свет. Неподвижная пыльная мебель, тишина, лишь отзвуки его собственных шагов и скрип пересохшего паркета.И вдруг… Что это?… Вдалеке будто бы послышалось приятное женское пение… Голубь застыл на месте. Значит… все-таки привидения существуют?Глупости!Он прислушался. Где-то очень тихо напевала женщина:Si l'on savait… Si l'on savait… [ Если б знать… Если б знать… (фр.) ]А дальше без слов, одну мелодию, будто укачивая ребенка…Голубь пошел на звук голоса. Вверх по лестнице…Через открытую дверь было видно лежащее на полу неподвижное тело. Вперед…Он явственно слышал, что поют в комнате, соседней с той, где произошло убийство. Приложил к двери ухо.Сомнений не было: в комнате приятно напевал женский голос. Какая-то ненормальная или… или кто?Но— но!Но— но, Аренкур. Что за странное ощущение, словно ты чем-то подавился? За дверью поют. Да, поют. А ты стоишь снаружи, и руки у тебя немного потные и холодные. Вперед, рядовой! Вперед, черт возьми, пора с этим кончать, ведь вы все же благородный жулик!Он толкнул дверь и…В комнате сразу стало тихо. Последние звуки растаяли, уже когда он входил.Комната была пуста.Та комната, в которой, когда он взялся за ручку, еще кто-то пел, теперь была пуста, на полу, покрытом толстым слоем пыли, не виднелось ни одного следа.Кто же тогда пел?Не важно. Пусть ищет, кто хочет. С него довольно. В конце концов какое ему до всего этого дело? Голубь вышел из комнаты и закрыл дверь. Надо забрать с собой штык, чтобы не оставлять следов, и бегом отсюда.Si I'on savait… Si I'on savait…Опять запела в комнате женщина.Опять?!Ах, проклятье, ну я тебе… Молнией он влетел в комнату. Никого. И песня не слышна, хотя, пока он открывал дверь, последний звук слышался отчетливо.Голубь выглянул в коридор. В огромном, залитом светом холле все было тихо и неподвижно. Он закрыл дверь и облокотился на перила. У человека, прошедшего морскую академию, нервы так просто не сдают. И все-таки.Si I'on savait… Si I'on savait…Опять зазвучала в комнате песня. Скрестив руки на груди, Голубь сверлил глазами дверь. «Ошибаешься, голубушка, если думаешь, что я стану тебя открывать. В привидения я не верю. Всей этой неразберихи понять не могу и признаю, что в левой части груди ощущаю некоторую тяжесть».Он вернулся в комнату, где лежал убитый. Теперь пение не прекращалось.За слегка прикрытой, оклеенной обоями дверцей слышалось тихое журчание. Голубь заглянул туда и обнаружил, что это ванная комната. Из крана над ванной текла вода, готовая вот-вот перелиться через край. Подскочив, Голубь завернул кран, потом огляделся. На стуле лежал разложенный белый фрак со всеми причиндалами. На полочке перед зеркалом кисточка и бритва. Ими, видно, недавно пользовались, потому что мыло не успело высохнуть… На маленьком столике валялась всякая мелочь: часы, носовой платок, самопишущее перо…«Благодарю покорно. Пора отсюда убираться. Для одного раза многовато», — подумал Голубь и вышел из ванной.Перед ним вырос лейтенант в парадной форме, щелкнул каблуками и, отдав честь, отрапортовал: — Разрешите доложить, половина двенадцатого.Превосходно. У его ног валяется труп. В соседней комнате кто-то поет. И лейтенант докладывает рядовому, что уже половина двенадцатого.Голубь нутром чуял, что тут какая-то путаница, но выяснять сейчас, что к чему, опасно. Он слегка откашлялся и спросил:— Неужели уже половина двенадцатого?— Так точно, господин майор.Первым его желанием было обернуться и посмотреть на этого стоящего за его спиной майора. Пришлось напрячь все свои нервы, чтобы оставаться как можно более спокойным и безучастным.— Конечно, конечно… — сказал он, вынужденный в очередной раз откашляться.— Машина у черного входа. Извольте одеться, а я пока выключу повсюду свет. Это сейчас самое важное.Неужели? Голубь безразлично пожал плечами, хотя в глубине души полагал ход мыслей лейтенанта несколько странным, если он считает, что, стоя рядом с убитым минутой назад человеком, самое главное-повсюду выключить свет…Когда лейтенант ушел, Аренкур потер двумя руками лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Из окна унтер-офицерской школы Голубь наблюдал, как взвод готовится к отправке в пустыню. Что он мог поделать? О Господи!… Живущие на Монмартре бедная вдова и милая, очаровательная девочка, которых он любит больше всего на свете, могли бы получить десять тысяч долларов, для этого нужно только, чтобы умер такой бездельник и лентяй, как он. Выходит, человеку и умереть не дадут?Ему повезло. На занятии как раз объясняли, какие взыскания полагаются за разные воинские провинности. В конце занятия Голубь с облегчением вздохнул. Среди прочих параграфов был и такой: «Побег из части влечет за собой лишение всех льгот и привилегий. Кандидаты в унтер-офицеры разжалуются в рядовые и возвращаются на прежнее место службы».Все отлично! Он сегодня же сбежит, пойдет в бассейн, а послезавтра, как того требует закон, отправится со своим старым подразделением в пустыню.Через час Голубь взобрался по водосточной трубе на стену на заднем дворе форта и, когда часовой немного отошел, перемахнул через стену. А там дал деру…После отбоя восемь патрульных отрядов отправились на его поимку, оставив фельдфебеля Латуре меланхолически пощипывать щетину над верхней губой.
2
Голубь безмятежно прогуливался под пальмами на пристани, слушал крики грузчиков, пароходные гудки и сирены автомобилей, с наслаждением втягивал в себя налетающие вместе с приливом струи соленого воздуха и любовался дрожащими на слюдяной глади моря отблесками береговых фонарей. Он ждал, когда попадется. Минута бежала за минутой. В чем дело вообще?Чего они медлят? Где патруль? Пли здесь создают тиру все условия для вечернего променада? Дисциплина, она или есть, или ее нет!Голубь огляделся, но нигде не приметил ни одного патрульного. Ничего себе служба! Сбежавший субъект спокойно покуривает в самой оживленной точке города, а достопочтенный легион и ухом не ведет. От злости он не знал, что и делать. В конце концов он попросту направился на Главную площадь, под огромные фонари перед резиденцией коменданта. У военного коменданта был, судя по всему, прием, поскольку к зданию особняка один за другим подкатывали автомобили и вверх по лестнице устремлялись роскошные мундиры, горностаевые манто и белые фраки. Голубь и здесь проторчал с полчаса. Да что же это, в конце концов? Почему его не хватают?А объяснялось все довольно просто. Все патрульные отряды взяли курс на старый город, рыбацкую пристань, соседние леса и разные другие места, где, как предполагалось, мог спрятаться сбежавший легионер, у него есть хоть капля разума. Возле резиденции коменданта его, конечно же, никто не искал. Впрочем, нет. Искали. Поэт, Гюмер Троппауэр. Он любил Голубя, который всегда был таким понимающим слушателем. Чтобы он позволил себе поймать этого милого, приятного человека? Ни за что, и как командир отряда он громогласно скомандовал:— Направление — Главная площадь!Уж там— то они точно не наткнутся на сбежавшего. Но стоило им дойти до аристократического квартала, как один из парней ткнул Троппауэра в бок:— Эй, смотри! Вон беглец.Поэт, похолодев, схватился за голову,— Чтоб ему провалиться…Не тут— то было. С самой что ни на есть радостной улыбкой Голубь замахал им руками, потом подошел и раздраженно накинулся на Троппауэра:— Где вы шлялись столько времени? В жизни не видал такого патруля!Что было делать? В мрачном молчании они окружили его и повели в форт.— Какая нелегкая принесла вас на Главную площадь? — спросил Троппауэр.— Скука, — ответил Голубь. Затем сам задал вопрос:— Скандала не было?— Был. Терпимый. Латуре лекарства глотает.Они вышли на окраину. Голубь весело насвистывал. Слонявшиеся по узенькой улочке арабы жались к длинным домам и недобрыми взглядами провожали удаляющийся отряд.— А все-таки вам, что ни говори, повезло, — сказал Троппауэр. — Мы самое позднее послезавтра отбудем в ад, а вы останетесь здесь, в Оране.— Теперь я тоже не останусь. Я же сбежал!— Я и говорю, что вам повезло. Тот, кого поймали в течение двадцати четырех часов, не считается дезертиром. Влепят наказание за самовольную отлучку, и все дела.Снятый Боже! Значит, ему опять повезло! Удача преследует его, словно голодный пес, но он так просто не сдастся!Голубь ловко подставил Троппауэру подножку. Поэт так грохнулся, что в ночи еще долго ощущалась вибрация воздуха. Солдаты не поняли, что происходит, а когда сообразили, пленник был уже далеко.Следуя инструкции, Троппауэр приказал открыть огонь:— En joue… Feu! [ Целься! Огонь! (фр.) ]Шесть ружей нацелились на луну и прошили очередью небеса.Pas de gymnastique! En avant… Marche! [ Бегом! Вперед! Марш! (фр.) ]Убивать Голубя они не хотели, но поймали бы теперь с удовольствием.Голубь несся что было сил. Сзади громыхали тяжелые шаги. Неожиданно до него дошло, что они уже в богатом квартале. Вот и вилла несчастного доктора Бретая. О-ля-ля! В ней ведь якобы никто не живет. В кромешной тьме Голубь перемахнул через забор.Через несколько секунд подоспел патруль. Солдаты кричали, светили в разные стороны фонариками. Они не видели, куда исчез Голубь, знали только, что след его потерялся на этом самом месте. То ли он свернул на боковую улочку, то ли прячется па одном из незастроенных участков.Скоро к патрульным присоединились полицейские и помогли поднять совершеннейший тарарам. Голубь на цыпочках подкрался к дому. Закрытая вилла с темными жалюзи на окнах и теперь стояла безмолвная и покинутая… На одном из окон нижнего этажа жалюзи не было. Наверное, комната для прислуги или туалет.Напуганный страшным шумом и стрельбой, владелец соседней виллы позвонил в военную охрану. Неожиданно взвыла сирена. Голубь воспользовался моментом. Отступил и метнул в закрытое окно штык. Личное оружие влетело в комнату, попутно разбив стекло. Звон стекла на фоне воющей сирены был все равно что мушиное жужжание рядом с львиным рыком. Голубь перелез через подоконник.Дошел до кухни. Ощупью добрался до другой двери, прислушался. Потом медленно нажал на дверную ручку. И, сам не зная почему, вздрогнул от протяжного, резкого скрипа, наполнившего огромный холл. Ибо дверь открывалась в холл, громадный и темный. Сверху через форточку светила луна.Тихо было, как в могиле.Голубь пошел вперед по расходящемуся в разные стропы коридору и добрался до двери, возле которой видел таинственную женщину. Черный вход. Он подергал за ручку. Закрыто.Голубь бесцельно поплутал по боковым коридорчикам. Он искал какой-нибудь выход, но дом был настоящим лабиринтом. Тогда Голубь присел на лестнице, ведущей в комнаты для прислуги, и выкурил сигарету. Что ж, можно остаться здесь до завтра. Он выбросил окурок и отправился дальше. И опять оказался в безмолвном, темпом холле. Тишина угрожающе нависала над залом. Но у Голубя были крепкие нервы. Он решил отыскать хоть какое-то подобие кровати, где сможет проспать те несколько часов, которые необходимы, чтобы стать полноценным дезертиром.Он двинулся вверх по лестнице, которая вела из холла на антресоли. Наверняка спальни там.Деревянная лестница пронзительно скрипела, выдыхая из себя тучи пыли. Вот уж правда удобное местечко для привидений.Наконец— то коридор. Голубь ткнулся в первую же дверь напротив лестницы. Кромешная темнота. Не беда. Главное, чтоб было куда лечь, спать и так лучше всего в темноте, ну а привидения, глядишь, не станут его трогать.Он осторожно передвигался вдоль стены. Около шкафа рука нащупала выключатель. Щелчок. Вспыхнул свет.И Голубь испуганно вскрикнул.Посреди комнаты в луже крови ничком лежал мужчина в пижаме, мертвый. Глава седьмая 1
— Но-но… — вполголоса произнес Голубь, попятившись. — Но-но… Не теряй голову, Аренкур. Судьба, видно, во что бы то ни стало намерена втянуть тебя в какую-нибудь пакость. Берегитесь, мсье! Будьте благоразумны!…Голубь склонился над трупом. Сколько, интересно, он здесь лежит?Что значит сколько? Господи помилуй!… Ведь кровь еще даже не свернулась, из лужи медленно вытекает ручеек, который вот-вот достигнет ковра. Он тронул лежащего за руку. Рука сохраняла остатки тепла. Голубь опустился рядом с телом на колени и перевернул его на спину. Остекленевший взгляд с несомненностью доказывал, что смерть уже наступила.Убитому мужчине было лет около сорока. В полуметре от него лежал кинжал, которым ему пронзили сердце. Постойте, это не кинжал! Это штык! Узкий легионерский штык. Голубь поднял его…Будь он детективом, вот ему готовая улика. Легионеры всегда помечают свое оружие, чтобы, если кто потеряет или забудет, не мог стащить у другого.Чтобы лучше разглядеть знак, Голубь поднес штык к самому лицу.И, потрясенный, выронил его из рук.Это был его собственный штык!Но-но!Главное — благоразумие, Аренкур. Соберитесь с мыслями. Что здесь могло произойти? Как что?!Ведь этот штык он метнул в окно, когда раздался вой сирены.Значит?Значит, пока он слонялся по коридорам в поисках выхода, кто-то проник из сада в дом, прихватил его, поднялся сюда, убил этого человека и…И? Одним прыжком он оказался за дверью и слетел вниз по лестнице. Не исключено, что убийца еще в доме.Он включил в холле свет. Неподвижная пыльная мебель, тишина, лишь отзвуки его собственных шагов и скрип пересохшего паркета.И вдруг… Что это?… Вдалеке будто бы послышалось приятное женское пение… Голубь застыл на месте. Значит… все-таки привидения существуют?Глупости!Он прислушался. Где-то очень тихо напевала женщина:Si l'on savait… Si l'on savait… [ Если б знать… Если б знать… (фр.) ]А дальше без слов, одну мелодию, будто укачивая ребенка…Голубь пошел на звук голоса. Вверх по лестнице…Через открытую дверь было видно лежащее на полу неподвижное тело. Вперед…Он явственно слышал, что поют в комнате, соседней с той, где произошло убийство. Приложил к двери ухо.Сомнений не было: в комнате приятно напевал женский голос. Какая-то ненормальная или… или кто?Но— но!Но— но, Аренкур. Что за странное ощущение, словно ты чем-то подавился? За дверью поют. Да, поют. А ты стоишь снаружи, и руки у тебя немного потные и холодные. Вперед, рядовой! Вперед, черт возьми, пора с этим кончать, ведь вы все же благородный жулик!Он толкнул дверь и…В комнате сразу стало тихо. Последние звуки растаяли, уже когда он входил.Комната была пуста.Та комната, в которой, когда он взялся за ручку, еще кто-то пел, теперь была пуста, на полу, покрытом толстым слоем пыли, не виднелось ни одного следа.Кто же тогда пел?Не важно. Пусть ищет, кто хочет. С него довольно. В конце концов какое ему до всего этого дело? Голубь вышел из комнаты и закрыл дверь. Надо забрать с собой штык, чтобы не оставлять следов, и бегом отсюда.Si I'on savait… Si I'on savait…Опять запела в комнате женщина.Опять?!Ах, проклятье, ну я тебе… Молнией он влетел в комнату. Никого. И песня не слышна, хотя, пока он открывал дверь, последний звук слышался отчетливо.Голубь выглянул в коридор. В огромном, залитом светом холле все было тихо и неподвижно. Он закрыл дверь и облокотился на перила. У человека, прошедшего морскую академию, нервы так просто не сдают. И все-таки.Si I'on savait… Si I'on savait…Опять зазвучала в комнате песня. Скрестив руки на груди, Голубь сверлил глазами дверь. «Ошибаешься, голубушка, если думаешь, что я стану тебя открывать. В привидения я не верю. Всей этой неразберихи понять не могу и признаю, что в левой части груди ощущаю некоторую тяжесть».Он вернулся в комнату, где лежал убитый. Теперь пение не прекращалось.За слегка прикрытой, оклеенной обоями дверцей слышалось тихое журчание. Голубь заглянул туда и обнаружил, что это ванная комната. Из крана над ванной текла вода, готовая вот-вот перелиться через край. Подскочив, Голубь завернул кран, потом огляделся. На стуле лежал разложенный белый фрак со всеми причиндалами. На полочке перед зеркалом кисточка и бритва. Ими, видно, недавно пользовались, потому что мыло не успело высохнуть… На маленьком столике валялась всякая мелочь: часы, носовой платок, самопишущее перо…«Благодарю покорно. Пора отсюда убираться. Для одного раза многовато», — подумал Голубь и вышел из ванной.Перед ним вырос лейтенант в парадной форме, щелкнул каблуками и, отдав честь, отрапортовал: — Разрешите доложить, половина двенадцатого.Превосходно. У его ног валяется труп. В соседней комнате кто-то поет. И лейтенант докладывает рядовому, что уже половина двенадцатого.Голубь нутром чуял, что тут какая-то путаница, но выяснять сейчас, что к чему, опасно. Он слегка откашлялся и спросил:— Неужели уже половина двенадцатого?— Так точно, господин майор.Первым его желанием было обернуться и посмотреть на этого стоящего за его спиной майора. Пришлось напрячь все свои нервы, чтобы оставаться как можно более спокойным и безучастным.— Конечно, конечно… — сказал он, вынужденный в очередной раз откашляться.— Машина у черного входа. Извольте одеться, а я пока выключу повсюду свет. Это сейчас самое важное.Неужели? Голубь безразлично пожал плечами, хотя в глубине души полагал ход мыслей лейтенанта несколько странным, если он считает, что, стоя рядом с убитым минутой назад человеком, самое главное-повсюду выключить свет…Когда лейтенант ушел, Аренкур потер двумя руками лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24