Из военной тактики известно, что атака по-настоящему, сильна и опасна только в том случае, когда она поддерживается из глубины.
Это истина не только в военной тактике, это истина и в хоккее. И потому успех штурма ворот соперника прямо связан с эшелонированным построением атаки.
При новой системе хоккеисты активно атакуют двумя рядами, и тем самым создаются предпосылки для неожиданного вклинивания хавбеков в переднюю линию.
И четверо атакующих, потеряв шайбу в зоне соперника, будучи уверены в стоппере, не спешат откатываться к синей линии. Они получают возможность для самого активного прессинга, ибо каждый игрок, сражающийся за шайбу, постоянно ощущает активную поддержку минимум трех партнеров.
Такая игра не могла, по нашим расчетам, не принести определенного аффекта.
От слова к делу
Но пока это были рассуждения – слова, не проверенные в игре.
Теперь нужно было, чтобы в новую систему искренне и горячо поверили сами игроки, чтобы они страстно боролись за ее утверждение.
Я очень боялся, что может повториться история, свидетелем которой я был в 1946 году.
Я играл в знаменитой футбольной команде ЦДКА. В те годы нас тренировал Борис Андреевич Аркадьев, один из самых мудрых футбольных наставников. Духовное богатство, интеллект, своеобразие языка, какой-то тренерский нюх, умение видеть в каждом футболисте его личную перспективу – все это выгодно выделяло в то время Бориса Андреевича.
Я учился у него, любил и люблю его; многим, считаю, обязан ему.
И вот у этогото тренера произошла однажды знаменательная и не совсем обычная история.
Както на собрании он сказал нам, что теперь мы будем играть поновому, по системе 3 – 3 – 4, то есть с тремя защитниками, тремя полузащитниками и четырьмя нападающими.
Футболисты, подумав, решительно высказались против.
То была команда великолепных мастеров, знающих и умеющих в футболе все. Теперьто я понимаю, что Борис Андреевич, замечательный педагог, допустил психологическую ошибку. Вместо того чтобы подготовить ребят к своему решению постепенно, исподволь, подготовить новую систему игры теоретически, заинтересовать в ней своих подопечных, он неожиданно объявил о своих предложениях на общем собрании команды.
Ребята не приняли новую систему, не почувствовали к ней интереса, она показалась им совсем ненужной. Ведь они и так побеждали. Армейские футболисты не приняли новое, потому что были убеждены, что от добра добра не ищут. Вот так и получилось, что правильная и чрезвычайно интересная идея тренера не была поддержана спортсменами.
А ведь Аркадьев был для футболистов непререкаемым авторитетом.
Видимо, Борис Андреевич неудачно выбрал момент для объявления новых тактических построений, видимо, не учел психологического настроя футболистов своей команды.
А главная задача как раз и заключалась в том, чтобы убедить ребят, что именно они в первую очередь заинтересованы в новой тактике, ибо в ней, в этой тактике, кроется их игровой взлет. Но этой столь необходимой агитации за новую систему и не хватило.
А жаль. Ведь для предлагаемой Аркадьевым тактики в ЦДКА были прекрасные исполнители. В линию хавбеков Борис Андреевич хотел перевести Валентина Николаева, сильнейшего в то время в стране полусреднего. А в полузащите армейцев тогда играли такие мастера, как Алексей Водягин, Вячеслав Соловьев, Александр Виноградов. На три места было четыре классных игрока!
Теперь, когда прошли долгие годы футбольных тактических поисков, мне особенно обидно за похороненную тогда интересную идею. Кто знает, может быть, не Феола и бразильцы, а мы праздновали бы в свое время большую счастливую победу.
Начиная работу над новой тактической системой, я очень боялся, чтобы не повторилась та же история.
Мы больше всего опасались такой ситуации, когда ребята начнут осваивать новое, не поверив в него, не видя 8 нем большого будущего. Мы хотели, чтобы хоккеисты активно и горячо боролись, понимаете, боролись за новую систему, с глубокой личной заинтересованностью доказывали ее права на жизнь, нам нужно было, чтобы спортсмены понимали, что только играя по новой системе, они могут добиться больших личных успехов.
И тогда было решено не трогать наших именитых «гроссмейстеров», а обратиться к хоккейным новобранцам, к тем, кто только еще пришел в команду, у кого не было пока громкого имени. Откровенно говоря, эти хоккеисты были согласны играть как и где угодно, лишь бы завоевать в команде свое постоянное место.
На место стоппера был поставлен молодой защитник Олег Зайцев, бывший тогда в большом хоккее еще новичком.

Хавбеками решили попробовать Евгения Мишакова и Валентина Сенюшкина. К сожалению, Валентин из-за своего излишне мягкого характера на эту роль не подошел. Ему не хватало настойчивости, работоспособности. Недостаточна была у него и скоростная выносливость, не хватало «взрывных» качеств. И потому со временем на его место был переведен Игорь Ромишевский.
Нападающими в этой пятерке стали Юрий Моисеев и Анатолий Ионов.
Пробовался в хавбеки и Дроздов, но у Анатолия оказалось маловато выдумки, так необходимой хавбеку, его игра в какой-то степени была однообразна и скучна. Толя часто опаздывал к быстро развивающимся событиям, и потому в действиях этой важнейшей линии порой образовывались тактические длинноты.
Может ли тренер экспериментировать с игроком?
Но здесь я хотел бы несколько отвлечься от истории рождения и становления новой тактики игры и рассказать об эпизоде, который произошел спустя три года после тех дней, когда Анатолий Дроздов пробовался на место хавбека.
К началу XX юбилейного чемпионата страны в ЦСКА сложилась ситуация, когда целое звено игроков стало как бы лишним.
Подросли воспитанники нашей хоккейной школы Владимир Викулов, Виктор Полупанов, и все вдруг заметили, что молодые хоккеисты по мастерству своему ничуть не уступают опытным и заслуженным мастерам, ветеранам армейского коллектива.

Вот тогда-то Анатолий Дроздов почувствовал, что он как бы не у дел, что он стал вроде бы «лишним» игроком, что у него нет постоянного места в основном составе и он не может больше рассчитывать играть в ЦСКА долгие годы, – молодежь наступает. Толя обратился к руководству ЦСКА с просьбой отпустить его в родственную команду, в спортивный клуб Ленинграда, где он начинал играть.
– В конце концов, – пояснил он, – я хочу быть игроком основного состава…
И тогда же у нас с Борисом Павловичем Кулагиным состоялся такой разговор с Дроздовым.
Мы спросили Анатолия:
– У тебя обида или какие-нибудь претензии к нам? А? Мы понимаем, что тебе неприятно быть все время запасным… Но в чем, на твой взгляд, виноват» мы, что ты так и не стал хоккеистом высокого полета?
Толя возразил:
– Нет, нет, вы все сделали, я благодарен вам, что стал здесь мастером спорта, получил несколько медалей чемпиона СССР.
Толя помолчал, потом добавил:
– Хотя… хотя… Мне немного обидно, что вы на мне экспериментировали…
Это было неожиданно и, пожалуй, неприятно…
Правда ли, что мы экспериментировали с Дроздовым? И имели ли мы вообще право на такой эксперимент?
Толя Дроздов пришел к нам защитником. Однако в компании с выдающимися мастерами, которые играли тогда и играют сейчас в ЦСКА (Н. Сологубов, И, Трегубое, А. Рагулин, В. Кузькин, Э. Иванов), рассчитывать на постоянное место ему было трудно. И потому мы решили попробовать Дроздова на месте центрального нападающего. А нам как раз не хватало центрфорварда в звено к Леониду Волкову и Анатолию Фирсову. Им нужно было придать физически сильного, смелого игрока. Таким хоккеистом и был Анатолий.
Именно на этом месте Дроздов и добился наивысших успехов в своей спортивной биографии. Стал мастером спорта и чемпионом страны.
Но даже в этом амплуа, в этой тройке, играя вместе с Волковым и Фирсовым, он не показывал того, что мы от него ждали. Он уступал, и довольно заметно, по классу своим партнерам, и потому в первую сборную страны в это звено вместо него включился Виктор Якушев из московского «Локомотива».
Дроздов оставался один, когда его товарищи уезжали со сборной. Он грустил, скучал, переживал, наверное, обижался на нас, тренеров.
Мы побаивались его одиночества: действительно тяжело, когда твоим товарищам поручают более ответственное задание, а тебя на это задание не берут. Такие переживания по-человечески понятны.
Шли годы, партнеры Дроздова росли, а Толе по-прежнему не хватало для классной игры какой-то изюминки, своеобразия, неповторимости, выдумки. Тренировался, он подчас с некоторой ленцой, и оттого разрыв в уровне мастерства между ним и его партнерами продолжал расти.
Мы не могли не считаться с тем, что звено от этого страдает, и потому решили ввести Дроздова в наше экспериментальное, звено «систему», предложив ему новую роль – хавбека. Нам казалось, что он иначе покажет себя в новой роли, откроет в себе какието неизвестные и нам и себе самому качества. Ну, а кроме того, надеялись – вместе с хоккеистами, с которыми он теперь будет играть, Дроздов, может быть, попадет в сборную. Ведь идти вместе, рядом легче, чем догонять а одиночку.
Но этот эксперимент оказался неудачным. Толя так и не смог избавиться от какого-то уныния, поверить в свои силы, тренироваться с большей заинтересованностью. Есть в этом и наша вина? Может быть. Но мы не могли не идти на этот эксперимент. Ведь нам хотелось, чтобы Анатолий Дроздов нашел свое место, мы стремились усилить им и звено и всю команду. Не случайная прихоть и не какой-то каприз заставили нас рисковать. Именно его, Дроздова, интересы толкнули нас на это решение.
Может быть, мы должны были его поддержать под локоток?
Не думаю. Спорт требует от человека его собственного мужества. А Толя – спортсмен способный, не бесталанный. Но ему не хватало терпения. Одной из черт мужества.
Однако ошибка наша была в том, что, начиная, эксперимент, мы не заручились согласием Дроздова. И я чувствую сейчас свою вину, что не сказал ему, не предупредил о возможности неудачи. Я старался тогда убедить его лишь в том, что он непременно добьется успеха…
Но вот иной пример. Анатолий Фирсов, как известно, дебютировал в «Спартаке», играя там центральным нападающим. Первые свои матчи в составе армейцев он провел в привычном амплуа. Однако позже я увидел, что Анатолий может стать весьма: перспективным крайним нападающим. Обычно действия крайних нападающих в известной мере зависят от действий их партнера – центрфорварда, от его умения «загружать» товарищей работой. Но Фирсов сам инициативен, быстр, умеет брать игру на себя и потому может успешно сыграть даже тогда, когда центральный нападающий проводит матч слабо.
Мы перевели Фирсова на край, и, как показало время, этот эксперимент оказался удачным. Ныне Анатолии – хоккеист экстра-класса.
Уверен: любой тренер имеет право на игровой эксперимент, с хоккеистом. Иначе добиться чего-то нового просто невозможно. Нельзя решать сложные творческие задачи, усовершенствовать тактику без риска, пробы, возможных неудач.
Но при этом необходимо, чтобы и сам хоккеист, был активным участником эксперимента. Думал и искал вместе с тренерами. В большом спорте нельзя не экспериментировать.
Мы, тренеры, очень мало, робко экспериментируем, на нас слишком давят очки. Но разве у команды могут быть всегда только успехи? Может, имеет смысл завести какую-то новую шкалу для определения качества тренера, педагога, творца? И оценивать работу тренера не одними очками. Ведь этого недостаточно. Не только количество набранных командой очков, но и классные хоккеисты, воспитанные этим тренером, его вклад в обогащение тактического арсенала отечественного хоккея – вот что должно служить эталоном искусства тренера.

РАДОСТИ И ОГОРЧЕНИЯ
Молодые играют в «систему»
Я навсегда запомню тот ПОЗДНИЙ вечер, когда вместе с Борисом Павловичем Кулагиным мы поклялись друг другу обязательно ввести в жизнь нашу новую систему.
Но нас в то время постоянно одолевали сомнения. Правильно ли мы поступили, начав вводить систему с новичками? Может быть, все-таки попробовать уговорить первую тройку – «гроссмейстеров хоккея»? Но вдруг наши лидеры по новой системе не «заиграют». А мы, тренеры, ведь не можем все-таки забывать об очках…
В конце концов решили не ломать зря голову сомнениями такого рода и твердо остановиться на третьем звене, которое с этого момента стали для себя называть «системой».
Мы просили молодых хоккеистов поверить, что они могут успешно освоить новую систему, убеждали их потрудиться для этого серьезно, с полной отдачей сил и полным доверием к предложениям тренеров. Не скрыли мы и возможности временных неудач, которые, разумеется, не исключены в любом новом деле. (Но, видимо, как свидетельствует история с Толей Дроздовым, мы все-таки старались прежде всего нарисовать ребятам радужные картины.) Мы просили хоккеистов очень глубоко поверить в свое будущее и будущее нашего хоккея. Поверить в это будущее и сражаться за него.
Так «система» начала делать первые шаги. И в эти первые дни мы старались не навязывать ребятам свои взгляды, не стеснять их творческой инициативы.
Мы хотели, чтобы игроки сами создавали; творили, фантазировали, проясняя и определяя свою игровую задачу, свое игровое амплуа.
Не нужно было теоретически до мелочей обосновывать роль того или иного хоккеиста в новом тактическом построении, ибо она, эта роль, должна быть плодом коллективных раздумий и выводов.
Мы мечтали о том, что в новых амплуа игроки смогут раскрыть какието неизвестные доселе черты игрового мастерства и характера. И потому ограничилась только общей тактической задачей и расстановкой игроков на поле. Все остальное вначале зависело от инициативы и пытливости самих хоккеистов. На хоккейном поле, а иногда за столом мы снова и снова обсуждали с ребятами приемы ведения атаки, скрытые в недрах новой системы.
Конечно, не все у парней, да и у нас, получалось гладко. Случались неудачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32