Мне кажется, хирурги чем-то сродни адвокатам. Какая ему слава, если он защитил кого-то, кто был явно невиновен? Но чем больше вина обвиняемого, тем больше славы достается адвокату, который добился его оправдания,— А какова миссис Куртни-Бригс? Я уверен, что он женат. Она бывает в госпитале?— Не очень часто, хотя считается членом лиги его друзей. В прошлом году она должна была раздавать премии, когда в последний момент выяснилось, что принцесса не сможет прибыть. Она блондинка, очень интересная и изящная. Моложе нашего К.Б., но начинает сдавать. А почему вы спрашиваете? Вы же не подозреваете Мюриэл Куртни-Бригс? В ту ночь, когда умерла Фоллон, ее даже не было в госпитале. Наверное, спала у себя в своем очень милом доме недалеко от Селборна. И у нее определенно не было никаких причин убивать бедняжку Пирс.А для убийства Фоллон, выходит, у нее могли быть причины. Связь мистера Куртни-Бригс, вероятно, была более известна, чем он думал. Делглиша не удивило, что сестра Гирииг знает о ней. Ее острый нюх не мог упустить запах сексуального скандала.Он спросил:— Интересно, она ревнива?Сестра Гиринг, не подозревая о том, что сказала, довольная собой, продолжала болтать:— Не думаю, чтобы она знала. Обычно жены ни о чем не догадываются. Во всяком случае, К.Б. не собирался разрушить свой брак и жениться на Фоллон. Только не он! У миссис К.Б. полно собственных денег. Она единственный ребенок мистера Прайса, владельца строительной фирмы «Прайс и Максвелл», — и с заработком К.Б. и деньгами, которые они худо-бедно выколачивают из папочки, им живется вполне роскошно. Не думаю, чтобы Мюриэл очень уж беспокоилась из-за него до тех пор, пока он ведет себя прилично по отношению к ней и деньги продолжают сыпаться. На ее месте я бы не стала, уж я-то знаю. Кроме того, если слухи справедливы, наша Мюриэл не очень-то подходит для членства в лиге нравственной чистоты.— У нее кто-то есть? — спросил Делглиш.— О нет, ничего подобного! Речь идет только о том, что она повсюду появляется с очень шумной компанией. Ее фотографии вы найдете в каждом третьем номере, посвященном знаменитостям. И они также бывают в театральных кругах. У К.Б. был брат, актер Питер Куртни. Оп повесился года три назад. Вы должны были читать об этом.Работа Делглиша редко давала ему возможность смотреть пьесы, и посещение театра было одним из удовольствий, о которых оп больше всего тосковал. Игру Питера Куртни он видел только однажды, но это было незабываемое событие. Он играл очень молодого Макбета, впечатлительного и подверженного глубокому самоанализу, как Гамлет, порабощенного своей страстью к старшей его по возрасту жене, главными качествами которой были жестокость и истеричность. Это было извращенное, по интересное толкование пьесы, которое увенчалось полным успехом. Вспоминая сейчас об этом спектакле, Делглиш подумал, что во внешности братьев можно обнаружить некоторое сходство, — что-то в посадке глаз, может быть. Но Питер, должно быть, лет на двадцать моложе. Хотел бы он знать, что связывало этих двух мужчин, таких разных по возрасту и таланту.Неожиданно для себя Делглиш спросил:— А Пирс и Фоллон ладили друг с другом?— Нет. Фоллон презирала Пирс. Не думаю, чтобы она ее ненавидела или хотела причинить ей зло, она просто презирала ее.— Для этого были какие-то конкретные причины?— Пирс взяла па себя смелость донести Матроне о том, что Фоллон имеет обыкновение попивать на ночь виски. Маленькая фарисейка. Я понимаю, она умерла и мне не следует так говорить. Но действительно Пирс была невыносимой фарисейкой. А случилось так, что Диана Харпер — которая сейчас уехала из школы — сильно простудилась недели за две до того, как их группа перешла на третий курс, и Фоллон вылечила ее горячим виски с лимоном. Пирс могла учуять запах виски, когда шла по коридору, она решила, что Фоллон пытается соблазнить младших девушек дьявольским напитком! Поэтому вошла в буфетную — конечно, они были в своем излюбленном уголке, — понюхала воздух, как ангел мщения, и пригрозила, что донесет Матроне на Фоллон, если та ни больше ни меньше, а на коленях не поклянется никогда больше не притрагиваться к напитку. Фоллон объяснила ей, куда ей идти и что делать, когда она туда придет. Когда она сердилась, она умела находить довольно выразительные образы. Дейкерс разразилась слезами, Харпер вышла из себя, и общий шум поднял на ноги всю школу. Пирс, конечно, доложила обо всем Матроне, но никто не знает, с каким результатом, за исключением того, что Фоллон стала пить свой напиток у себя в спальне. Но эта история всколыхнула весь третий курс. Фоллон не очень любили в группе, она была слишком замкнутой и язвительной. Но уж Пирс все любили еще меньше.— А Пирс не любила Фоллон?— Ну, это трудно сказать. Казалось, Пирс не беспокоило, что о пей думают другие. Странной она была девочкой, к тому же довольно бесчувственной. Например, она могла не одобрять Фоллон и ее манеру пить виски, но это не помешало ей занять у Фоллон читательский билет.— И когда же это произошло?Делглиш поставил свою чашку на поднос. Он старался говорить спокойно и беззаботно. Но он опять ощутил тот прилив возбуждения и предчувствия, интуитивное ощущение, что было сказано нечто очень важное. Это было больше, чем подозрение; как всегда, это была уверенность. Если ему везло, за время расследования такое случалось несколько раз, в противном случае — ни разу. Он не мог специально вызвать это ощущение и всегда боялся слишком тщательно исследовать его корни, подозревая, что это было растение, легко подрезаемое логикой.— Кажется, как раз перед тем, как она перешла на курс. Должно быть, за неделю до смерти Пирс. Наверное, в четверг. Во всяком случае, они еще не перебрались в Найтингейл-Хаус. Это было после ужина в общей столовой. Фоллон и Пирс вместе выходили, а за ними шли мы с Гудейл. Тут Фоллон обернулась к Пирс и сказала: «Вот читательский жетон, который я тебе обещала. Лучше я отдам его тебе сейчас, потому что не уверена, что мы увидимся утром. Возьми еще читательский билет, а то тебе могут не выдать книгу». Пирс что-то пробормотала и довольно грубо схватила жетон, вот и все. А что? Разве в этом есть что-то важное?— Да, собственно, не думаю, — небрежно сказал Делглиш. 8 Следующие пятнадцать минут он являл собой образец терпения и выдержки. По его вежливому вниманию к своей болтовне и той неспешности, с которой он принял ее приглашение выпить третью чашку чаю, сестра Гиринг не догадывалась, что с этой минуты каждое мгновение было для него невыносимо томительным. Когда угощение кончилось, он отнес для нее поднос на маленькую сестринскую кухню в конце коридора, пока она семенила за ним, умоляя не беспокоиться. Наконец он смог поблагодарить ее и уйти.Он сразу направился в комнатку, похожую на тюремную камеру, где еще хранились почти все вещи, которыми владела Пирс, находясь в госпитале Джона Карпендера. За секунду из тяжелой связки ключей он выбрал нужный ему. Комната после ее смерти стояла запертой. Он вошел внутрь и включил свет. С кровати было снято постельное белье, и вся комната была аккуратно убрана, словно ее тоже приготовили к похоронам. Шторы были раздвинуты, так что снаружи ее комната не отличалась от других. Несмотря на открытое окно, в комнате ощущался слабый запах дезинфекции, как будто кто-то пытался стереть память о смерти Пирс ритуальным очищением.Ему не нужно было освежать свою память. Осколки этой жизни были трогательно жалкими. Но он снова перебрал ее вещи, осторожно переворачивая их, как будто прикосновение к ним могло ему что-то подсказать. После его первичного осмотра здесь ничего не изменилось. Больничный гардероб, такой же, как в комнате Фоллон, был слишком просторным для нескольких шерстяных платьев, неинтересных по цвету и фасону, которые покачивались под его руками на вешалках, распространяя запах полировочной жидкости и нафталина. Тяжелое зимнее пальто коричневого цвета было хорошего качества, но сильно поношенным. Он снова осмотрел его карманы. Там ничего не было, кроме застиранного и скомканного носового платочка, который он обнаружил в первый раз.Он перешел к комоду. И снова здесь было слишком много лишнего места. Два верхних ящика были заполнены нижним бельем — практичными плотными сорочками и панталонами, — без сомнения, очень теплыми для английской зимы, но без намека на какое-либо изящество. Ящики были выстланы газетной бумагой. Ее уже вынимали отсюда, но он все же провел рукой под газетами, ощутив только грубую поверхность неполированного дерева, но ничего не обнаружив. В трех остальных ящиках были сложены юбки, джемперы и кардиганы; кожаная сумочка, заботливо завернутая в тонкую папиросную бумагу; пара выходных туфель в пакете для продуктов; вышитый мешочек с дюжиной аккуратно сложенных носовых платков; несколько шарфов и косынок; три пары одиноковых нейлоновых чулок, так и не распакованных.Он повернулся к шкафчику у кровати и к маленькой полке, укрепленной над ним. На столике стояла лампа, маленький будильник в кожаном футляре, который уже давно остановился, пачка бумажных носовых платков с одним скомканным и полувытащенным через щель и пустой графин для воды. Кроме того, на нем лежала Библия в кожаном переплете и несессер для письменных принадлежностей. Делглиш открыл Библию на форзаце и снова прочитал надпись на аккуратной медной пластинке: «Награждается Хитер Пирс за посещаемость и прилежание. Воскресная школа Св. Марка». Прилежание. Несовременное, пугающее слово, но он чувствовал, оно устраивало Пирс.Он открыл несессер, мало надеясь найти то, что искал. Здесь тоже не было никаких изменений. Вот ее неоконченное письмо к бабушке, добросовестное и скучное перечисление дел за неделю, написанное так же бесстрастно, как история болезни; конверт, отправленный на ее имя в день ее смерти и, видимо, засунутый в коробку кем-то открывшим его и не знавшим, что еще с ним делать. Это была иллюстрированная брошюра о работе дома в Саффолке для немецких военных эмигрантов, явно посланная в надежде на пожертвование.Он перенес внимание на маленькую коллекцию книг на полке. Он уже видел их. Тогда, как и теперь, он был поражен случайным выбором книг и скудостью ее личной библиотечки. Школьная награда за рукоделие. «Детское чтение из Шекспира». Делглиш никогда не верил, что дети это читают, и не было никаких признаков, что это делала Пирс. Были две книжки о путешествиях — «По стопам св. Павла» и «По следам капитана». На обеих девушка старательно написала свое имя. Был популярный, но устаревший учебник для медсестер. Дата его опубликования была четырехлетней давности. Он подумал, что она его купила, готовясь поступать в школу, и узнала оттуда, должно быть, что советы, как ставить пиявки и клизму, давно устарели. Здесь был экземпляр «Золотых сокровищ» Полгрейва, тоже школьная награда, но на этот раз не соответствующая заслуге — за манеры. По этой книге тоже не было заметно, чтобы ее читали. Наконец, здесь были три книжки в бумажных обложках — романы современной писательницы, — каждая представленная как «книга, написанная по фильму», — и фантастическая и невероятно сентиментальная повесть о странствовании по Европе потерявшихся собаки и кошки, которая, насколько помнил Делглиш, была бестселлером лет пять назад. На ней было надписано: «Хитер — с любовью от тетушки Эди, Рождество, 1964 г.». Всябиблиотечка мало что говорила об умершей девушке, кроме того что ее интересы к чтению были такими же ограниченными, как и ее жизнь. И снова он не нашел того, что искал.Он решил не осматривать еще раз комнату Фоллон. Вызванный сразу же полицейский осмотрел в ней каждый дюйм, да и сам он подробнейшим образом мог описать ее спальню и дать точное перечисление всего ее содержимого. Он был уверен, что там не было ни читателького жетона, ни билета. Вместо этого он легко взбежал по широкой лестнице на следующий этаж, где на стене заметил телефон, когда относил на кухню поднос сестры Гиринг. Рядом с аппаратом висел список внутренних номеров, и после минутного размышления он позвонил в гостиную студенток. Подошла Морин Бэрт. Да, Гудейл еще здесь. Почти сразу же Делглиш услышал в трубке ее голос и попросил ее прийти к нему, в комнату Пирс.Она появилась так быстро, что он еле успел дойти до комнаты, как увидел ее решительно направлявшуюся к нему фигурку в форме учащейся. Он пропустил ее в спальню Пирс, она вошла первой и молча обвела глазами пустую постель, молчащий будильник, закрытую Библию, коротко останавливаясь на каждом предмете со спокойным неназойливым вниманием. Делглиш встал у окна, и они без слов посмотрели друг па друга. Затем он произнес:— Мне сказали, что Фоллон одолжила Пирс в последнюю неделю перед ее смертью свой читательский билет. Вы выходили в тот раз из столовой вместе с сестрой Гиринг. Вы можете припомнить, как это было?Гудейл никак не выразила своего удивления вопросом.— Ду, думаю, смогу. Еще раньше в тот день Фоллон сказала мне, что Пирс хочет посетить одну из лондонских библиотек и попросила одолжить ей читательский жетон и билет. Фоллон была членом Вестминстерской библиотеки. У них есть много филиалов в городе, но вы не можете ими пользоваться, если не живете или не работаете в Вестминстере. У Фоллон была квартира в Лондоне до того, как она стала здесь учиться, и она сохранила свой билет и жетон. Это великолепная библиотека, гораздо богаче здешней, и очень хорошо, если можно брать там книги. Я думаю, сестра Рольф тоже ее читательница. Фоллон захватила с собой на ленч читательский билет и один из жетонов и передала их Пирс, когда мы уходили из столовой.— А Пирс говорила, зачем они были ей нужны?— Мне не говорила. Возможно, она сказала об этом Фоллон, не знаю. Любая из нас могла одолжить у Фоллон жетоны, когда хотела. Фоллон не требовала объяснений.— А как именно выглядели эти жетоны?— Это небольшие пластиковые карточки голубого цвета с гербом города. Библиотека обычно выдает каждому читателю по четыре жетона, и каждый раз, когда вы берете книгу, вы отдаете по одному из них, но у Джо их было только три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46