Девушке показалось, что земля уплывает из-под нее и небо падает. Она полностью раскрылась навстречу рукам Бенджамина и прошептала:
— Пожалуйста… пожалуйста… — А чего она, собственно, у него просит?
Бенджамин понял ее по-своему. Он прижался к ней своими бедрами и начал ласкать ее влажное, жаждущее лоно своей возбужденной до предела плотью. Сначала он только слегка касался ее сверху, но вскоре, не в силах больше сдерживаться, решил войти в этот запретный рай.
— Нет, — скорее для порядка, чем искренне простонала Рани.
Но Бенджамина уже невозможно было остановить.
— Да, дорогая, да! — И он резко вошел в нее, чувствуя, как сокрушается легкая преграда, преграждавшая путь.
Сладостный стон девушки перешел в стон боли. Она попыталась выскользнуть из-под него, но он не собирался никуда ее отпускать.
— Нет, малышка, не бойся. Просто лежи спокойно. Тебе больше не будет больно, я обещаю, — прошептал он, прекратив двигаться и лаская губами ее маленькое, изящное ухо до того момента, пока девушка не успокоилась.
«Я тебе обещаю». Он сделал ей больно. Рани часто слышала от замужних женщин, что первый раз всегда бывает больно. Она всегда так верила Бенджамину, что ей казалось, их любовь никогда не доставит ей ни малейшей боли.
Чувствуя сомнения, обуревавшие девушку, Бенджамин продолжал нежно ласкать ее своими губами. Он целовал Рани и ждал сигнала к продолжению: «Она еще такая маленькая и глупая. Надеюсь, я не причинил ей слишком сильной боли»
Рани все еще ощущала боль, но, как это ни странно, эта боль была ей приятна. Ей было приятно, что Бенджамин находился внутри нее, ей было приятно ощущение наполненности. Постепенно она начала двигать бедрами, повторяя движения традиционных цыганских танцев, в которых участвовали только замужние женщины. Только сейчас она поняла истинный смысл этих движений.
Бенджамин наконец дождался сигнала и понял, что ему позволяют закончить то, что он начал.
— Не так, быстро, моя маленькая девочка, — прошептал он, опять осторожно двигаясь внутри нее. Ее лоно было таким маленьким, мягким и шелковистым, словно оно было создано специально только для этого. Прошептав ей по-испански все слова любви, которые знал, Бенджамин отдался во власть ее страстного тела.
Рани была на верху блаженства. Она двигала бедрами навстречу ему, вскрикивая и руками заставляя его двигаться быстрее, глубже и глубже. Когда она почувствовала приближение оргазма, ей показалось, что ради этого она жила всю свою жизнь. Рани с уверенностью подумала, что ждала именно Бенджамуна и его нежных и страстных ласк.
Вдруг она ощутила, что он добрался до самой глубокой и сокровенной точки внутри нее, и одновременно она почувствовала, как волны экстаза захватывают ее, унося сознание и чувство реальности. Блаженство, которого она не испытывала никогда в жизни, разлилось по всему телу.
Одновременно с ее оргазмом упругая струя семени Бенджамина ударила внутри нее, добавляя к ее чувствам новые, еще более приятные ощущения. Через некоторое время Бенджамин осторожно приподнялся на локтях, давая Рани возможность отдышаться, лег на спину и прижал ее к себе.
— Моя маленькая сирена, извини, что я сделал тебе больно. Я просто не мог представить, что ты никогда не занималась любовью.
Рани резко села и попробовала вскочить на ноги, но Бенджамин крепко схватил ее за запястья. Она вдруг прикрыла руками грудь, осознав, что сидит перед ним абсолютно обнаженной. Он тоже сел, взяв в свои руки маленькое лицо.
— Прости меня. Рани. Больше никогда я не сделаю тебе ничего плохого. — Мягкая улыбка коснулась его губ. — Но ты зря на меня обиделась. Я нисколько не сожалею о том, что я у тебя первый.
Она посмотрела на него, погладив по щеке:
— Ты у меня первый… и последний. — Она замолчала в ожидании того, что он скажет ей о любви и предложит выйти за него замуж.
— Я позабочусь о тебе, Рани, — пообещал он. Это были не те слова, которых она ждала, и не то, что предсказывала Агата. Но начало новым отношениям было положено!
Глава 20
Эспаньола. Апрель 1525 года
Магдалена и Мириам сидели под изящным каменным портиком своего дома. Мириам умиротворенно смотрела на играющих вместе маленькую Виоланту и Риго. Даже удивительно, как быстро ее муж завоевал сердца окружающих. Двадцатилетний Бартоломео и четырнадцатилетний Кристобальд во всем ему подражали. Даже Серафина, замужняя женщина и мать троих детей, не могла скрыть своего восхищения Риго. А о Лани просто и говорить нечего.
Увидев, как этот неисправимый отшельник сошелся с детьми, Мириам сначала надеялась, что они повлияют на его решение отправиться в Мексику. Но очень скоро поняла, что это лишь фантазия. Риго, конечно, любил ее и детей, но не настолько, чтобы изменить планы относительно своего будущего.
У нее оставалась только одна зацепка: может быть, он повременит с отъездом до рождения их ребенка. Еще есть слабая надежда на то, что любовь к ребенку привяжет его к дому.
Если бы семья не была большой обузой, то эта жизнь вполне подошла бы Риго. Его солдатский темперамент очень помогал в управлении хозяйством. Аарон был восхищен, как он преобразил плантацию.
Магдалена, однако, не испытывала теплых чувств в Риго. Во-первых, потому что он как бы занял место Бенджамина в их доме, а во-вторых, явился причиной разлуки сына с Мириам. Краем глаза Магдалена наблюдала за Мириам. которая смотрела на Риго не отрывая глаз.
— Тебе не хочется видеть на месте Риго Бенджамина? Почему, Мириам, я задала такой неприличный вопрос? Прости меня, я не должна была… Я плохо соображаю из-за жары и усталости. — Магдалена внимательно оглядела высокую. элегантную женщину, сидящую рядом. — Интересно, долго мы еще будем ходить вокруг да около этого дела? Много раз, с момента твоего приезда, я хотела поговорить начистоту, но… — Она осторожно подбирала слова. — Но я боялась, что мы наговорим друг другу гадостей, и от этого станет только хуже. Аарон так мучительно ждал воссоединения семьи, что я не хотела лишних дрязг.
— А вы так долго ждали возвращения Бенджамина, а получили… Риго, да еще и с женой — невестой сына.
— Бенджамин писал мне о вашем союзе. Но если говорить честно, то я, конечно, скучаю по сыну, — сказала Магдалена с горькой улыбкой. — Я не виню тебя ни в чем. Любви, трудно противостоять. Я любила Аарона Торреса в возрасте Виоланты.
. — Риго является причиной всех несчастий Аарона. Он тяжелый человек, я знаю. Он не умеет любить и никому не доверяет.
— Я уже успела это заметить. Но я боюсь не за Аарона. Медленно, «но верно он одержит верх над Риго. Меня больше беспокоит то, как Риго обращается со своей женой.
Мириам полностью сконцентрировалась на бокале с лимонадом. Потом медленно подняла глаза на Магдалену.
— Вина перед Бенджамином не дает ему покоя. Магдалена грустно покачала головой.
— Аарон говорил мне, что Бенджамин никогда не стоит на месте. Он найдет свою дорогу в жизни. А ты оказалась полнейшей дурой, выйдя замуж за человека, который обращается с тобой, как с посторонней.
Мириам залилась краской. Если бы Магдалена знала, как Риго вел себя с ней в постели!
— В каком-то смысле мы чужие друг другу. Он испанец, христианин, уличный мальчишка, которому приходилось большой ценой добывать то немногое, что у него было. Я иудейка, любимая .дочь своего отца, никогда не знавшая никаких забот.
— И ты пожертвовала всем ради такого человека, а он оставил то малое, что имел, и приехал сюда, чтобы стать сыном своего отца. Но он никогда им не станет!
— Риго женился на мне не из чувства долга. Что касается его сыновних чувств, то я не думаю, что он жаждет видеть в Аароне отца.
— Если он не хочет стать членом семьи, значит, он никогда не ответит на твою любовь.
— Я не говорила, что люблю его! — слишком быстро ответила Мириам.
Магдалена улыбнулась.
— А тебе и не надо говорить о том, что очевидно и без слов.
Мириам пожала плечами.
— Интересно, откуда это видно? Я ведь, собственно, делаю все ему наперекор. Ему не нравится, когда мы ходим лечить людей. Ему не нравится почти все, что я делаю. Ему нужна мебель вместо жены.
— А может быть, он просто не знает, что ему нужно?
— Может быть.
— Так, может, он когда-нибудь вернется назад в Италию?
— Если не в Италию, то в Мексику. — Мириам заговорила шепотом. — Я случайно слышала, что он собирается продать свой меч, чтобы выручить деньги на дорогу. Так что рождение ребенка скорее всего его не остановит.
— После того как мужчина первый раз возьмет на руки своего собственного ребенка, ему трудно с ним расставаться. Пример тому Аарон: у него просто разбилось сердце, когда Риго пропал.
— Я не хочу, чтобы невинное дитя играло роль приманки для отца.
— Ну что ж, посмотрим. Только, пожалуйста, Мириам, будь самой собой. Он ведь выбрал тебя, а не кого-то другого. Если он вдруг увидит в тебе перемену — его точно уже ничто не удержит.
— Это незаслуженный упрек. Ты помнишь, сколько раз мы ссорились с Бенджамином? Именно потому, что я никогда не изменяла своим принципам. Я рада, что мы с тобой наконец-то поговорили об этом, — прошептала Мириам со слезами на глазах.
Магдалена в ответ подумала: «Может быть, мне следует показать наконец дневники…»
Индейцы тайно жили на дальнем краю плантации, недалеко от бесчисленных источников, которыми славилась земля Торресов. Индейцы возделывали картофельные, бобовые, арахисовые и маисовые поля.
Аарон и его старый друг сидели в тени шелковичного дерева, наблюдая за работниками в поле.
— Очень хорошо все взошло в этом сезоне, — сказал индеец на своем мелодичном наречии. Несмотря на свои годы, он сохранил стройную фигуру. Его смуглая кожа не имела никакого намека на морщины, так же как его исси-ня-черные волосы — на седину.
Аарон внимательно посмотрел на своего друга.
— Ты позвал меня сюда не для того, чтобы обсуждать урожай.
Легкая улыбка коснулась губ индейца.
— Ты всегда был неглупым малым. Я позвал тебя для того, чтобы поговорить о Наваро.
Аарон задумался. Отношение Риго к индейцам было не однозначно, дистанция между ним и этими открытыми, бесхитростными людьми все больше увеличивалась.
— Он предпочитает имя, которое ему дал твой народ. Я тоже стараюсь называть его так. Наваро был великим полководцем, а Риго предпочитает спокойную жизнь землевладельца.
— РИГО воевал, как и я, далеко за морем, а здесь он неплохо справляется с заботами землевладельца.
— Он смелый малый. Я недавно видел, как он отлавливает диких коров. Но он почему-то не верит в народ своей матери.
— Мой сын ошибается. И не только в этом, — спокойно ответил Аарон.
— Я говорю не о том, что он ошибается, он стыдится нас. Скоро не останется никого из тайно. Только те, кто связал свою жизнь с твоим народом, смогут продолжать наш род. И один из них — Риго. Он не умрет от болезней белых людей, потому что сам наполовину белый. Он и такие, как он, — наша надежда на будущее.
Аарон почувствовал боль в словах друга.
— Если бы я только мог убедить его в этом, — сказал он мрачно.
— Я тоже думал об этом. Ты помнишь ту великую битву, когда наши воины и солдаты Адмирала объединились для защиты Каонабо. Теперь у нас есть новый враг. Тот, кто охотится за нашим скотом, урожаем и даже нашими жизнями.
— Разбойники.
— Только в прошлом месяце они украли у тебя несколько прекрасных лошадей.
— Нам удалось вернуть всех лошадей, но сами они скрылись. Твои люди еще не выяснили, откуда эти разбойники пришли?
— Нет, но мы узнали, что они прячутся в потайной пещере недалеко от нашей старой деревни. Там они поджидают корабль, который их забирает.
— Наконец-то! Надо их ловить именно там.
— Да. А мои воины будут рядом с твоими, как это было всегда.
Аарон опять вспомнил их совместную битву за Каонабо.
— Риго посмотрит, как сражаются воины народа его матери.
— Осталось только дождаться появления разбойников в пещере.
Риго наблюдал за тем, как Мириам, склонившись над маленьким мальчиком тайно, проверяла повязку на его ноге. Она была невероятно грациозна, даже на седьмом месяце беременности. Он молча ждал, не желая разговаривать с индейцем.
Чувствуя пристальный взгляд мужа на своей спине, Мириам быстро закончила свое дело и поднялась. Риго отвел ее в сторону.
— Я тебе уже говорил, что это дело Магдалены, и запретил тебе ходить одной к индейцам. — Его рука крепко сжимала ее кисть.
— Я врач. Магдалена занимается самыми сложными случаями, а я делаю перевязки и выполняю другую подсобную работу.
— Прежде всего ты моя жена, а потом — врач. И я запрещаю тебе ходить к тайно.
Мириам внимательно всмотрелась в грубые черты лица своего мужа.
— Ты не хочешь, чтобы я лечила этих людей, и не желаешь даже разговаривать с ними. Почему ты стыдишься их и брезгуешь ими? — Я научилась любить это место и этих людей. Я научилась любить твою семью. Почему жу ты, член этой семьи, ничего не делаешь для сближения? — Она резко повернулась и пошла от него прочь.
Риго молча смотрел ей вслед, едва сдерживая гнев. Он любил свою семью. Во всяком случае, он любил своих братьев и сестер. Но жизнь научила его скрывать чувства. Он до сих пор не доверял своей мачехе и отвергал все ее попытки наладить дружеские отношения. Он не забыл ее холодность при первой их встрече. Что же касается отца… Они хорошо работали вместе на благо плантации. Не более.
«Естественно, отец, Магдалена и все тайно любят Мириам. Как же им ее не любить? Она же прекрасный врач», — подумал Риго.
Мысли Риго были прерваны появлением Гуаканагари, его дяди и старого друга Аарона. Старик прекрасно говорил по-испански и вообще имел много тех достоинств, которых не имели люди его племени. К тому же он был братом Алии.
Гуаканагари, приближаясь к своему племяннику, ждал, что тот заговорит первым. Почувствовав, что этого не произойдет, он начал разговор сам.
— Ты вооружен. Это хорошо. Нам предстоит долгий путь к морю.
— Нам? — Риго посмотрел на копье и нож, которыми вооружился старик. «Надеюсь, ты не собираешься втянуть меня в какую-нибудь междоусобную племенную войну».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47