Мереуин медленно опустилась в кресло, недоверчиво косясь на высокую фигуру, устраивающуюся за столом напротив нее.– Вы ведь пропустили обед, – добавил Иен, не сводя пристального взгляда с ее вытянувшегося лица.Лорд Монтегю уже достаточно хорошо разбирался в смене ее настроений, чтобы подметить странное выражение, таящееся в прозрачной глубине синих глаз, и его гнев сменился удивлением.– Что стряслось, Мереуин? – мягко спросил он.Девушка была настолько потрясена этим тоном, что утратила способность к сопротивлению, ей захотелось поделиться с ним своими бедами. Но она быстро опомнилась. Дурочка! Страх перед Уильямом Роулингсом, должно быть, лишил ее рассудка!– Просто устала, – улыбнулась она, надеясь, что улыбка вышла вполне убедительной.– Как я понял, вы покинули дом по важной причине. – Иен говорил так отрывисто, что Мереуин усомнилась, действительно ли секунду назад в его тоне слышались мягкость и забота. – Все удачно?– Что вы задумали на сей раз, милорд? Я ожидала угроз и оскорблений, а вместо этого вы демонстрируете подозрительную доброту.Одна его бровь удивленно приподнялась.– Вы хотите сказать, что считаете меня неспособным на какое-либо проявление доброты, мисс?– Когда речь идет обо мне, да. Что ж, во избежание, безусловно, неприятной, на мой взгляд, сцены, я, несмотря на ваше недавнее заявление, что нам нечего сказать друг другу, могу объяснить свой уход. – Она глубоко вздохнула. – Я ходила в гавань, чтобы встретиться с сэром Робертом Линдсеем. Надеялась, что он согласится отвезти меня в Шотландию, но «Колумбия» уже покинула Лондон.Иен резко подался вперед и, несмотря на разделявший их стол, почти навис над ней.– Черт возьми, Мереуин, только не говорите мне, что ходили туда одна!Она кивнула.– Ах вы, маленькая дурочка! – взорвался маркиз. – Вы что, не знаете, какого сорта народ толчется возле реки? – Серые глаза испытующе смотрели на нее. – Кто-нибудь причинил вам зло, Мереуин?– Нет, – прошептала она, не вполне, уверенная, что это прозвучало убедительно.Иен откинулся на спинку кресла и язвительно улыбнулся:– Очень хорошо. Не хотелось бы, чтобы чистота ваша была запятнана прямо накануне свадьбы.Мереуин замерла, не спуская с него глаз.– Что касается вашей попытки избавиться от меня… – Он рассмеялся, и по спине у нее побежали мурашки. – Наступит пятница, и ваши поступки будут рассматриваться совсем в другом свете. Надеюсь, став замужней женщиной, вы сообразите, что ребяческое сумасбродство в высшей степени неразумно.Мереуин оттолкнула вазочку с мороженым, внезапно потеряв аппетит. После всего, что она сегодня вытерпела, у нее не было сил слушать прописные истины. Она молча встала и вышла из комнаты. Иен не сделал ни малейшей попытки остановить ее.Проводив ее взглядом, маркиз тяжело вздохнул, отставил бокал с вином и угрюмо задумался о загадочной женщине, которая скоро станет его женой. Он Богом поклялся выбить из нее упрямство, сделать своей собственностью, разбить в прах беззащитность, которая сводит его с ума и за которой она прячется, как за железной стеной, ибо хорошо знает, что ни один мужчина, обладающий хоть каплей совести, не устоит перед взглядом темно-синих глаз, пожелай она использовать его как оружие. Но он не успокоится, пока не одержит победу.О да, он решил победить. Ничто больше не помешает ему ваять то, чего он сильнее всего жаждет. Мысль об обладании этой женщиной с хрупким телом и несгибаемой волей занимала его гораздо больше, чем он осмеливался признать. «Скоро, – обещал себе Иен, – она будет моей, и я заставлю ее покориться».– Желаете еще чего-нибудь, милорд? – отвлек его от размышлений Фрэнсис.Маркиз резко поднялся на ноги и буркнул:– Нет. Если я буду нужен, пошлите к Полингтонам.– Хорошо, милорд, – привычно ответил старый мажордом, а про себя подумал: что такого сказала маркизу мисс Макэйлис, если он стал сам на себя не похож? * * * – А, добрый вечер, мой мальчик. Хорошо, что пришел.– Вы были очень добры, пригласив меня, дядя Освальд. Уильям почтительно поклонился дородной фигуре в красно-коричневом с золотом камзоле, раскинувшейся в непомерно широком кресле возле огромного камина, где, несмотря на теплый вечер, пылал огонь. Он с отвращением взглянул сверху вниз на физиономию Освальда. Пудра с парика прилипла к потному лбу, жирные губы были полуоткрыты, и дыхание со свистом вырывалось из легких.– Вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы принимать гостей? – поинтересовался племянник.Освальд Трэнтам небрежным жестом отмел его опасения.– Конечно, мой мальчик. Просто очередной приступ подагры, ничего серьезного, чтобы поднимать шум. – Он указал на свою запеленутую ногу, которую он положил на обитый бархатом стул. – Несколько дней в таком положении да в тепле, и я буду как новенький.– Если не станешь упрямиться и слишком много есть, – раздался из дверей женский голос, в котором звучал легкий упрек.Уильям обернулся. В непомерно натопленную гостиную вошла его тетка, добавив к спертому воздуху сильный запах духов. Дороти Трэнтам была на редкость нехороша собой, и все ее попытки приукрасить свою внешность только усугубляли недостатки. Маленькие голубые глаза, подведенные сурьмой, казались от этого еще меньше, румяна только подчеркивали ширину щек. Толстые пальцы были унизаны кольцами, а когда тетка запечатлевала не вполне искренний поцелуй на щеке племянника, Уильям едва не задохнулся в облаке пудры.– Как мило, что ты выбрал время навестить нас, – изрекла Дороти хриплым баритоном, хотя потратила не один год, пытаясь научиться говорить нежным голоском благородной леди. – Наверняка найдется десяток более привлекательных мест, где ты мог бы провести нынешний вечер.– Семья всегда должна стоять на первом месте, – сказал ей Уильям с галантной улыбкой, не желая признаться, что приглашения уже не столь многочисленны, как в первые дни его пребывания в Лондоне. Возможно, короткая связь с леди Камерфорд оказалась секретом Полишинеля, и между подыскивающими своим дочкам достойную партию мамашами разнесся слух, что Уильяма Роулингса не стоит рассматривать в качестве серьезной кандидатуры.Худое лицо его еще больше вытянулось. Как ни приятна была та ночь с Элизабет, теперь он сомневался, стоило ли ради этого рисковать репутацией в обществе, тем более что леди Камерфорд не интересует никто, кроме маркиза Монтегю. Неужели она не знает о назначенной на конец этой недели свадьбе маркиза?– Ну, какие новости, мой мальчик? – спросил Освальд, возвращая Уильяма к действительности.– Я виделся с капитаном Франклином на «Галифаксе», – сообщил Уильям, усевшись в обитое полосатым шелком кресло напротив дяди. – И он рассказал интереснейшие новости.– Из Глазго? – вмешалась тетя Дороти, про которую Уильям уже успел забыть и поэтому даже вздрогнул от звука ее низкого голоса.– Да. Похоже, семейство Макэйлисов столкнулось с серьезным несчастьем.И Освальд, и Дороти подались вперед в жадном предвкушении скандальных подробностей. Уильям не стал терять времени и удовлетворил их любопытство:– По словам Франклина, малышку Макэйлис недавно похитили, посадили на корабль и отправили в колонии как работницу по контракту.Освальд с женой обменялись удивленными взглядами.– Ты уверен? – спросил Освальд, попытавшись повернуться в кресле, и болезненная, гримаса исказила его лицо.Уильям пожал худыми плечами:– Я поверил Франклину на слово, а его не назовешь фантазером. Люди, похитившие ее, уже арестованы. Похоже, они превратили подобные фокусы в доходное дело.– Могу лишь пожалеть, бедных Макэйлисов, – задумчиво вставила Дороти. – Освальд рассказывал, будто они недавно заполучили в партнеры Иена Вильерса, а он, безусловно, не из самых сговорчивых, и иметь с ним дело не так-то легко. А теперь еще похищение! – Она скорбно покачала тщательно причесанной головой. – Бедные, несчастные люди!– Вильерс, по крайней мере, не станет им досаждать в это трудное время, – добавил, поворачиваясь к племяннику, Освальд. – Мы вчера слышали, будто он собрался жениться на какой-то молодой женщине здесь, в Лондоне. Тебе известно об этом?Уильям кивнул:– Упоминала одна моя… э-э-э… знакомая.В дверях возник лакей, низко кланяясь Дороти.– Прошу прощения, мадам. Кушать подано.– Так скоро? – удивленно спросила она и улыбнулась мужу. – Пойдем, Освальд? Ты в состоянии дойти до столовой? Я велю Симпсону принести трость.– Много шуму: из ничего, – проворчал Освальд, однако же, ступив на больную ногу, сморщился и рухнул в кресло с побагровевшей круглой физиономией. – Дай трость, – раздраженно бросил он Дороти, которая кинулась на помощь.– Позвольте мне вам помочь, дядя, – вызвался Уильям и протянул руку.Освальд подумал было отказаться, но из открытой двери до него донесся дразнящий аромат баранины с мятной подливкой, и он, подавив свою гордость, принял руку племянника.– Расскажите мне что-нибудь, тетя Дороти, – попросил Уильям, когда все трое расселись за большим дубовым столом, заставленным таким количеством блюд, что вполне хватило бы для втрое большего числа гостей. – Вам известно еще какое-нибудь шотландское семейство в Лондоне?Прищурив подведенные сурьмой глаза, тетка задумалась.– Не думаю, дорогой. Ты единственный, кто, по моим сведениям, приехал в Лондон в этом сезоне. – Она помолчала, надув сильно накрашенные губы, и вдруг просияла. – Как же, конечно, ведь еще Лэмбы из Эдинбурга!– Лэмбы? – повторил Уильям. – Я, по-моему, с ними не знаком.– Да о них мало что можно сказать. – Дороти пренебрежительно махнула большой, унизанной кольцами рукой. – Они родня Эштонам, а те на редкость необщительные. Помнишь их, Освальд? Все всегда рассылают им приглашения, а сами они никогда и не подумают устроить прием.– Паразиты, – с жаром заключил Освальд, усердно поглощая огромную порцию паштета из гусиной печенки, поставленную перед ним лакеем.– Освальд, не забывай о своем здоровье, – предупредила жена, бросив укоризненный взгляд на супруга. – Доктор Ливси сказал, что ты ешь слишком много.– Ливси – самодовольный осел, обучавшийся медицине в Африке у бушменов.– Не кажется ли вам странным, что Лэмбы приехали в Лондон летом, тогда как большинство семей до осени уезжает в поместья? – спросил Уильям, подавив раздражение.– Боже правый, я понятия не имею, что у них на уме, но точно знаю: это самые неинтересные люди, каких я когда-либо знала. – Дороти нахмурилась при воспоминании о своих встречах с семейством из Эдинбурга. – Мистер Лэмб – ужасный грубиян, а миссис Лэмб раскрывает рот для того только, чтобы пропеть хвалу своей дочке. Клянусь, я не видела создания безобразнее, чем это дитя.– У них есть дочь? – небрежно бросил Уильям, и сердце его сильно забилось, невзирая на теткину характеристику, так как Дороти не отличалась объективностью при описании людей, которые ей не нравились.Тетка не удивилась его заинтересованности и раздраженно затараторила:– Ты в жизни не встретишь более невоспитанной девчонки. Едва ей стукнуло пятнадцать в прошлом месяце, как мать набралась наглости притащить ее на концерт в Воксхолл. Джордж Хамфрис пригласил всех в свою личную ложу, и можешь вообразить наше недоумение, когда эта нахалка явилась с дочерью на буксире! Освальд, – она толкнула мужа локтем в бок, – ты помнишь ее декольте? Боже мой, груди просто вываливались, а они у нее не больше, чем у мальчишки! А помнишь, какая она была растрепанная? Это мать поработала над прической щипцами! – Дороти содрогнулась от ужасных воспоминаний.Уильям понял, что бедная мисс Лэмб – не та девушка, которую он спас из-под колес экипажа, и интерес его угас. Игнорируя нескончаемую теткину болтовню, он позволил себе вернуться мыслями к золотоволосой красавице, чей образ бережно хранил в душе. Молодой человек ощущал в себе пылкость впервые влюбившегося подростка, воскрешая в памяти удивительный разрез больших темно-синих глаз, нежно-розовый оттенок кожи, мягкую округлость груди. Не может же тетя Дороти знать всех, кто приехал в Лондон этим летом, утешал себя Уильям. В городе непременно должно быть какое-то шотландское семейство, о котором ей ничего не известно. Должно! И он непременно узнает, кто была та девушка, иначе сойдет с ума!В то время как Уильям Роулингс страдал от скуки в обществе обжоры-дяди и тупоголовой тетки, объект его мечтаний тоже был поглощен воспоминаниями об их встрече. Мереуин лихорадочно обдумывала способ убраться из Лондона, пока он ее не нашел.Молча покинув невыносимого маркиза, она провела длинный, смертельно мучительный вечер, пытаясь одновременно справиться с болью, которую он причинил ей своим бессердечием, и страхом, как бы Уильям не вспомнил ее, прежде чем ей удастся скрыться. Она боялась даже подумать о том, что будет, если Уильям решит рассказать маркизу, за что ее бросили в тюрьму, или, того хуже, разнесет эту весть по всем лондонским гостиным. Отодвинув засов, Мереуин вышла из спальни, на цыпочках спустилась по лестнице и отправилась на кухню, зная, что в данный момент Фрэнсис наверняка там.Фрэнсис обернулся на скрип двери и встретился с тоскливым взглядом синих глаз.– Ушел? – прошептала Мереуин.– Да, мисс. Несколько часов назад.– Ясно. Вернуться не обещал?– Нет, мисс. Отправился к сэру Эдварду Полингтону. В ответ последовало молчание, и Фрэнсис ласково спросил:– Не хотите ли перекусить мисс? Уже поздно, а вы не ужинали.– Я не голодна, благодарю вас, – отказалась Мереуин, но мажордом отступил в сторону, и она увидела поджаривающуюся на вертеле курицу.– Я все равно собирался послать вам еду. Знаю, как вы любите курочку, а еще суп остался, да свежее молоко отлично пойдет с вишнями. Их Дэвид принес нынче с рынка.– Ну, может, поем немножко, – не совсем искренне сказала Мереуин, чтобы угодить старику.Через десять минут она сидела за большим деревянным столом и, к полному удовлетворению Фрэнсиса, с невероятной энергией поглощала еду. В углу на каменной скамеечке клевала носом Бетси, терпеливо ожидая, когда госпожа поужинает и ей будет позволено лечь в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55