Мереуин, не издав ни звука, свалилась на тротуар маленьким жалким комочком. Эдмунд быстро подхватил ее, бесцеремонно перебросил через могучее плечо, опасливо огляделся и решительно зашагал к реке, зная, что там его уже ждут.Льюис Кинкейд, капитан трехмачтовой баркентины «Горянка», стоял на юте, расставив короткие толстые ноги, и вглядывался прищуренными глазами в темнеющие над переплетением снастей и свернутых парусов небеса, отчетливо различая видимые в это время года созвездия, несмотря на множество огней, горящих внизу, в доке и на покачивающихся вокруг судах. Не сумев заснуть, он с час назад вышел на палубу и отпустил изумленного вахтенного, приказав отправляться вниз. На душе у него было тревожно, хотя Кинкейд не принадлежал к числу чересчур совестливых людей.Волны бились о корпус судна и под сваями гавани, «Горянка» слегка покачивалась в ответ, шпангоуты скрипели под крепчавшим бризом. Док внизу пустовал, хотя Кинкейд знал, что на каждом судне, бросившем якорь в переполненной гавани Глазго, поставлен дозорный. Из ближайшего кабачка доносились приглушенный смех, песни и стук о деревянные столы глиняных кружек с элем.«Горянка» готовилась покинуть гавань с утренним приливом, и большая часть команды уже находилась на борту. Льюис Кинкейд не думал о беспомощных пассажирах, упрятанных к тому времени в трюм, о том, как там холодно в зябкое весеннее время и как будет сыро, когда судно выйдет в открытое море и корпус начнет протекать.На протяжении последних восьми месяцев, в ходе которых воюющие страны продвигались к подписанию Договора, заключенного наконец в феврале в Париже, угроза подвергнуться нападению мало-помалу ослабевала, и «Горянка» успешно совершила переход через Атлантику в Америку с полными трюмами живого товара, вернувшись с грузом рома, табака, черной патоки и леса. Торговое судно «Горянка», принадлежащее именитому англичанину, перевозило только законно завербованных, подписавших контракт работников, и ладная баркентина считалась быстроходной, вместительной и не вызывающей никаких подозрений.Репутацией этой капитан Кинкейд гордился и старался всеми силами ее поддерживать. Тех, кто был превращен в рабов силой или другими незаконными способами, транспортировали в столь же строгой секретности, как лишние бочки рома, патоки или кипы табака, которые Кинкейд доставлял в Англию, не указывая ни в каких документах.Опытный контрабандист, слишком умный, чтобы рисковать незапятнанным именем, Кинкейд был связан с очень немногочисленными, тщательно подобранными людьми, которые демонстрировали абсолютную преданность и получали хорошие деньги. Он возлагал на них всю ответственность, что, как правило, позволяло ему оставаться совершенно непричастным к содеянным преступлениям и не навлекло бы на, него никаких подозрений, случись кому-то из этих людей попасть под арест.Прислонясь к поручням, капитан Кинкейд вытащил часы, взглянул на изукрашенный циферблат и с легким кивком снова спрятал их в карман. Озабоченность в умных глазах сменилась облегчением, когда он заметил внизу, в гавани, движение. Капитан спустился по трапу со всей скоростью, на какую были способны его коротенькие ножки, и пересек верхнюю палубу как раз вовремя, чтобы встретить ступившего на борт запыхавшегося Эдмунда Ансворта.– Тебя кто-нибудь видел? – спокойно спросил маленький человечек.– Нет, конечно. – Ансворт положил на палубу неподвижное тело в красно-коричневом бархате и выпрямился, устало расправляя могучие плечи. – Черт, она совсем маленькая, да от тюрьмы до реки путь неблизкий.– Обождал бы, пока подойдете поближе, а потом уж действовал дубинкой, – заметил Кинкейд, расставив ноги, сцепив за спиной руки и задумчиво глядя на то, что принес Ансворт.Эдмунд пожал плечами:– Момент был хороший, не хотелось упускать.– Дай-ка мне поглядеть.Ансворт носком сапога поддел легонькое тело Мереуин, перевернул на спину, обратив бледное личико к темному ночному небу. Длинные черные ресницы лежали на прозрачной коже впалых щек, резко обозначивших скулы, что придавало нежным чертам зрелую красоту, округлые крепкие груди вздымались и опадали в ритмичном дыхании.– Неплохо, – пробормотал Кинкейд, особо оценив пышные локоны золотых волос. – Я позабочусь, чтобы за время плавания ничего не пропало. За нее дадут хорошую цену. – Прищуренные глаза сверкнули. – Вот именно, настоящую, справедливую цену. Бумаги при тебе? Эдмунд Ансворт протянул бумаги:– Как видите, подписаны по всем правилам. Она не сможет протестовать.Капитан покачал головой, изучая аккуратно выведенное в конце листа имя.– Они частенько заявляют, будто подписывали под принуждением. Никто ей не поверит. Я подпишу за другую сторону у себя в каюте. Давай лучше снеси ее вниз, пока никто не видал.Эдмунд наклонился к девушке, а капитан Кинкейд задумчиво пробормотал:– Макэйлис… Я где-то слышал это имя.– Вы, может, думаете про кернлахских Макэйлисов? – подсказал Эдмунд, поднимая Мереуин на руки. – Про тех, у которых прядильни тут, в городе?– А, точно. – Кинкейд бросил проницательный взгляд на маленькое, прижатое на груди Ансворта личико. – Не знаешь, это она и есть?– Господи Иисусе, – расхохотался Ансворт, – да вы что, правда думаете, будто женщина из семейства Макэйлисов промышляет проституцией в Глазго?Тонкие губы Кинкейда расползлись в невеселой усмешке:– Не думаю. Не хотел бы я иметь ее на борту, если б это было правдой. Слишком рискованно связываться с высшим обществом.– По словам Энди, ее обвинили в проституции и воровстве. Стало быть, это неправда, – заверил своего работодателя Эдмунд Ансворт и с громким смехом исчез с темной палубы.Капитан проводил его взглядом до люка, прежде чем направиться к себе в каюту. Он подпишет бумаги и отдаст их малютке Макэйлис лишь после того, как они окажутся в открытом море. Удовлетворенная улыбка изогнула уголки его губ. Хотя в колониях документы ей вряд ли понадобятся.На рассвете «Горянка» бесшумно отошла от причала, повернула к морю, разрезая килем, как ножом, тихие воды Клайда, и мало-помалу стала набирать скорость, когда паруса наполнились крепнущим утренним бризом. Устремив нос на запад, ладное судно оставило позади спящий город и пустилось в долгий путь через Атлантику к Уилмингтону, к богатым табачным плантациям Северной Каролины, где был постоянный спрос на рабов и завербованную по контракту рабочую силу. Глава 3 – Ну-ка давай поднимайся!Слова доносились до Мереуин словно издалека, и она не желала приходить в сознание, предпочитая небытие, так долго державшее ее в плену.– Давай, девка!Кто-то грубо тряс ее и нетерпеливо кричал, а она пыталась отгородиться от этого крика, надеялась ускользнуть, зарывшись в сладостную мягкость подушки. Кто это встал над ней, Алекс или Малькольм, недовольно гадала она, и что им от нее надо поздней ночью?– Ну, вставай, просыпайся!Рука еще сильнее затрясла ее, и она вдруг осознала, что прижимается лицом не к гладкому, пахнущему чистотой атласному белью своей постели в Кернлахе, а к чему-то жесткому, вроде соломы. От нее шел такой затхлый запах, что девушка сморщила маленький носик, чихнула и сразу проснулась.– Вовремя, бездельница ты этакая, – проговорил сверху незнакомый и недружелюбный голос.Мереуин быстро перевернулась, села и тут же схватилась руками за голову, накрытая волной слабости и дурноты.Пульсирующая боль усилилась, когда она открыла глаза и увидела стоящего перед ней бородатого незнакомца с фонарем в руках и сердито насупленными густыми бровями. Колеблющийся свет освещал лишь небольшое пространство, не позволяя определить размеры странного пещерообразного помещения, где она находилась, но девушка слышала стоны, боязливое перешептывание и незнакомый звук поскрипывающей оснастки.– Где я? – неуверенно произнесла она, напрягая голос. – Опять в тюрьме?– Может, и так, – последовал отрывистый, сопровождаемый смешком ответ. – Давай-ка вставай, капитан не любит, когда его заставляют ждать.– Капитан? – Мереуин была ошарашена, как никогда в жизни, перед глазами все закружилось, и она почувствовала себя совсем плохо.– Точно так, капитан. Пошли!Волосатая рука вцепилась в плечо и поставила ее на ноги. Мереуин споткнулась и упала на мощную грудь. Мужчина захохотал, дыхнув ей в лицо гнилью. Она с отвращением отшатнулась и встала, уставившись на него, сжав маленькие кулачки.– Оставьте меня в покое!Бородатый матрос оскалил зубы в плотоядной ухмылке и оценивающе оглядел ее, поднеся фонарь так близко к лицу девушки, что она ощутила исходящий от него жар.– Огневая девчонка! Может, сам капитан на тебя, польстится? Ну, пошли, вперед!Мереуин осталась на месте, обхватив руками плечи и дрожа всем телом. Кто этот бородач с гнилыми зубами, чего, ему надо и куда, ради всего святого, привел ее Эдмунд Ансворт? Здравый смысл подсказывал ей, что она не в тюрьме и, кроме того, не на твердой земле. Теперь, когда головокружение прекратилось, она поняла, что все вокруг продолжает покачиваться, а стоящий перед ней омерзительный тип, от которого несло так, словно он много недель не мылся, упоминает о капитане. Значит, она на корабле! Боже милостивый, если так, куда ее везут?– Ты идешь или нет? – грубо бросил матрос, потеряв, наконец, терпение. Не дожидаясь ответа, цапнул огромной рукой худенькое плечико, поволок ее к трапу и вытолкнул в люк так бесцеремонно, словно швырял в овин мешок овса.Через секунду Мереуин очутилась на палубе, щурясь от яркого дневного света, наполовину ослепнув от солнца, отражавшегося в глубоких зеленых водах, которые простирались вокруг, услышала высоко над головой похлопывание натянутого крепким бризом холста и почувствовала в воздухе привкус соли. Палуба под ногами чуть накренилась, она пошатнулась, охваченная слабостью, и не сопротивлялась, пока матрос волок ее по надраенной палубе, а потом по узкому коридору, который упирался в закрытую дверь.– Я доставил девчонку, – объявил он, стукнув костяшками волосатых пальцев в крепкую деревянную створку.– Давай сюда, – донесся с другой стороны небрежный ответ.Мереуин, получив толчок в спину, оказалась в неожиданно просторной каюте. За столом, установленным между иллюминаторами в полированных деревянных рамах, сидел мужчина в батистовой рубашке с открытым воротом и разглядывал ее прищуренными глазами орехового цвета. У него были коротко остриженные темные волосы, тонкие губы блестели от жира, и он утер их льняной салфеткой.Мереуин обо всем забыла, впившись глазами в огромное блюдо, стоявшее на столе перед капитаном. На блюде лежала жирная жареная курица, обложенная овощами и издающая соблазнительнейший аромат. Все прочее отошло на задний план, она ощущала лишь гложущий голод, смутно припоминая, что ничего не ела с того дня, когда приехала в Глазго. Когда это было? Два дня назад? Три? Или больше?– Желаете что-нибудь съесть, мисс Макэйлис?Она вздрогнула при этом вопросе, взглянув на мужчину широко раскрытыми синими глазами:– Вы меня знаете?Тонкие губы разошлись в самодовольной улыбке:– Да, в некотором роде. – И мужчина сурово бросил торчащему в дверях бородатому матросу: – Это все, Барроуз.Мереуин даже не слышала, как за что-то пробурчавшим матросом захлопнулась дверь, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями и побороть чувство голода, которое нарастало, заглушая все мысли.– Что я здесь делаю? – спросила Мереуин, заставляя себя отвести взгляд от дымящегося блюда.– Все в свое время, – последовал беспечный ответ. – Сначала вам надо подкрепиться.Затаив дыхание, она ждала, пока он отламывал ножку, отрезал добрый кусок грудки и наливал в чистый бокал вино из стоявшей под рукой бутылки.– Сядьте, – приказал мужчина, протягивая ей тарелку и указывая на огромный сундук напротив койки, куда она, ничего не ответив, уселась, уже впившись крепкими зубками в кусок сочного мяса.Хотя Мереуин изо всех сил старалась не набрасываться на еду, как голодная волчица, но ничего не могла с собой поделать, и капитан Кинкейд усмехался про себя, наблюдая за изголодавшейся девушкой, с одобрением рассматривая порозовевшие щеки и большие синие глаза, в глубине которых отражался льющийся из иллюминаторов за его спиной солнечный свет, зажигая в их глубине золотые искры. Густые черные ресницы делали их еще больше.Да, цена, в самом деле, должна быть достойной, подумал капитан Кинкейд, не в силах сдержать свою радость, и решил присмотреть, чтобы девушку хорошо кормили, иначе она может потерять товарный вид.– Еще вина? – любезно предложил он, видя, что бокал опустел.– Нет, спасибо, – ответила она с мягким горским акцентом.Теперь, когда из ее глаз ушло страдальческое выражение смертельно голодного человека, он заметил в них подозрительность и нарастающее опасение.Кинкейд отломил себе другую ножку и предложил ей пирожок, который она также отвергла.– Наелись, я вижу, – заметил он, кладя пирожок обратно на блюдо. – Теперь можно и поговорить.– Я хотела бы знать, где нахожусь, кто вы такой и куда вы меня везете, – немедленно начала Мереуин, пытаясь говорить спокойно, хотя губы ее дрожали.– Прошу вас, прошу вас, мисс Макэйлис, – взмолился он, воздев руки, – не все сразу. Я Льюис Кинкейд, капитан «Горянки», а направляемся мы в Уилмингтон, в Северную Каролину.– Вы хотите сказать, в колонии? – прошептала девушка, и румянец, появившийся на ее щеках от выпитого вина, слинял до белизны.– Разумеется, Вы разве знаете еще какую-нибудь Северную Каролину?– Но я не понимаю, – запротестовала она, – и потемневшие раскосые глаза подсказали ему, какое смятение охватило ее душу. – Зачем вы везете меня туда? И кто вы такой?– Я уже сказал, кто я такой, – с улыбкой напомнил он. – «Горянка» – торговое судно. Мы занимаемся экспортом из Нового Света товаров: сахара, патоки, табака, рома – всего, что можно найти и загрузить в наши трюмы. На обратном пути из Англии везем пассажиров, главным образом набранных по контракту работников. Вам известно, кто это такие?– Не совсем, – в замешательстве пробормотала Мереуин, растирая ноющие виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55