Если до сих пор я была так слаба, то где же мне взять силы, чтобы уехать от тебя?..Она попыталась отвернуться, но Руарк взял ее за подбородок и повернул к себе лицом, так что она оказалась под прицелом его магнетических темных глаз.— Прими, в конце концов, какое-то решение, и пусть оно будет окончательным. Запомни — мы обсуждаем это в последний раз! Я не хочу, чтобы ты потом о чем-нибудь жалела, Энджел. Если ты останешься со мной, то должна сделать это по доброй воле.Выпустив ее, Руарк направился к своей лошади. Вскочив в седло, он бросил прощальный взгляд на Энджелин. На мгновение их глаза встретились, и в немигающем, твердом взгляде Руарка Энджелин прочла туже решительность и непреклонность, какую впервые увидела в тот вечер, когда он решил во что бы то ни стало завладеть Храбрым Королем.В груди у нее будто что-то оборвалось. Итак, он сумел выиграть и эту битву…Руарк с места пустил своего мерина в галоп. Еще долгое время после его отъезда Энджелин просидела под деревом, размышляя над его словами. Она понимала, что он прав хотя бы в одном — ей надо сделать выбор. И если она решит остаться с Руарком, то возьмет на себя определенные обязательства не только перед ним, но и перед собой. Надо прекратить казниться, плакаться и жалеть себя! Да, она себя жалеет, подумала Энджелин с отвращением. Ее угнетало собственное настроение и состояние. В конце концов, Руарк предлагает ей лишь короткую связь — мимолетную иллюзию счастья.«A не является ли любое счастье мимолетным? — пришло ей в голову. — Никто не знает, что ждет нас завтра. Войны и эпидемии — не единственные катастрофы на свете. То, что он не любит меня, вовсе не бросает тень на мою любовь к нему. И то, что я не жена ему, не делает мою любовь менее чистой…»Энджелин поднялась с земли и направилась к Храброму Королю.— А каково твое мнение, мой Король? Высказывайся смелее! Все остальные, кажется, уже это сделали…Жеребец ласково уткнулся мордой ей в щеку. Энджелин рассмеялась и потрепала коня по шее.— Ну, тебе-то вроде бы не на что жаловаться. С тобой Руарк Стюарт обращается прекрасно…Эти слова внезапно открыли перед Энджелин новую истину. Она даже перестала гладить своего любимца, так поразила ее эта мысль.— Впрочем, он хорошо обращается со всеми нами, правда, Король? С тобой, со мной, с папой… Он ухаживал за мной, когда я болела, он нанял на работу папу и приставил его к тебе. А ведь он вовсе не был обязан делать все это! И вполне имел право дать нас арестовать, как и грозился…Храбрый Король в ответ негромко заржал и уткнулся мордой в ладонь Энджелин. Она продолжала машинально гладить жеребца, рассуждая вслух:— Но его доброта по отношению ко всем нам — вовсе не единственная причина того, что я не хочу уезжать от него. Ты понимаешь это, Король?На мгновение она запнулась, пытаясь облечь свои мысли в наиболее подходящие слова.— Я люблю его… Он добр, нежен; когда он хочет, то может быть весьма чутким. И потом, Король, временами мне с ним очень весело. — И добавила почти шепотом: — Он заставляет улыбаться не только мои губы, но и сердце…Правда, в ту же секунду Энджелин самой стало неловко от того, как она вдруг расчувствовалась.— Что, впрочем, не мешает ему доставлять моему сердцу и сильную боль! Но я ведь и не говорю, что Руарк — мой идеал, правда, Король? Он совершенно не умеет разбираться в людских характерах — по крайней мере, в моем. И если уж вобьет что-нибудь себе в голову, то переубедить его нельзя никакой силой!Энджелин снова нежно провела рукой по длинной шее жеребца.— Даже если он не любит меня, я рядом с ним чувствую себя любимой…Взяв в руки уздечку, девушка заглянула прямо в круглые глаза коня.— А ты ведь понимаешь, Король, как много это значит для женщины — знать, что ее любит мужчина?Конь фыркнул и энергично затряс головой, заставив Энджелин тихо рассмеяться.— Нет, боюсь, тебе этого не понять. Все вы, мужчины, одинаковы!Слова эти были, конечно, сказаны в шутку, но, когда Энджелин обдумала их всерьез, улыбка исчезла с ее лица.— А ведь на самом деле это не так. Мужчины вовсе не одинаковы. Мой муж, например, был ужасным грубияном, трусом и негодяем. Руарк — прямая противоположность Уилла Хантера…Это сравнение решило все дело. Энджелин больше не колебалась: она не оставит Руарка. Итак, прочь сомнения! Отныне — никакого самокопания, нытья и самоуничижения! Она взобралась в седло. Решение принято! Руарк значит для нее гораздо больше, чем условности лицемерного общества или воля упрямого старика отца, который в своей жизни руководствуется лишь одной заповедью: «Делай, что я говорю, а не то, что я делаю сам».— И ему еще придется меня выслушать! — громко объявила Энджелин, имея в виду отца.Как только Энджелин показалась в конюшне, Генри понял, что его ждет нелегкое испытание. Он уже не единожды видел и этот упрямый подбородок, и эти с вызовом развернутые плечи своей дочери, чтобы догадаться — ему предстоит настоящая головомойка, слава Богу, пока словесная! «Ни дать, ни взять покойная бабка», — удрученно подумал старик. Схватив первый попавшийся под руку предмет и делая вид, что страшно занят, Генри устремился к двери.— Стой, папа, не уходи!Слова Энджелин прозвучали неожиданно резко, словно удар хлыста.— Уж не собираешься ли ты снова язвить меня, женщина? Учти, мне это не по нраву, — попытался огрызнуться он.— Ты не уйдешь до тех пор, пока не выслушаешь меня до конца.Генри скрестил руки на груди. В его глазах ясно читалось раздражение.— Ну, говори поскорее, и покончим с этим!Удовлетворенная тем, что отец хотя бы не отказывается выслушать ее, Энджелин несколько смягчила тон.— В последнее время я много думала, папа…— И, небось, не додумалась ни до чего путного, — ворчливо отозвался Генри.— Папа, мне жаль огорчать тебя. Мне также очень горько сознавать, что ты полагаешь, будто я опозорила твое имя. По-твоему, раз Руарк не намерен на мне жениться, значит, я действую безрассудно, решив все же остаться с ним. Ну что же, может быть, я действительно не обращалась к своему рассудку, но поверь, я посоветовалась со своим сердцем! В том, как я решила поступить, для меня нет никакого бесчестья. Вот если бы я не любила Руарка и все же решила остаться с ним, тогда ты был бы вправе осудить меня, и все те обидные слова, которые ты ранее сказал мне, были бы справедливы… Если ты и сейчас не способен понять меня, значит, ты меня не любишь и никогда не любил. Значит, ты вообще не способен понять, что такое любовь…— Ну-ну, детка, уж это ты хватила, — возразил Генри, изумленный таким поворотом в разговоре. Да как она может думать, что он ее не любит?— Посуди сам, папа: когда мы любим кого-то, то любим этого человека таким, каков он есть, а вовсе не за те его качества, которые нам приятны.При этих словах Энджелин взяла Генри за руку, и он не отдернул руки.— Папа, ты всегда был моим героем. Что бы ты ни делал, как бы ни поступал, это не влияло на мою любовь к тебе. А вспомни, ведь и мама, и Роберт не отвернулись от тебя, не перестали любить даже тогда, когда ты проиграл в карты все наши деньги, включая и те, которые мама приберегла, чтобы Роберт смог учиться в колледже на Севере…Генри удрученно повесил голову, однако попытался все же возразить.— Просто я не хотел, чтобы мой сын учился в колледже этих проклятых янки!Столь неожиданная попытка оправдания вызвала у Энджелин лишь улыбку.— Папа, ты забыл, что это произошло задолго до войны с янки!— А я уже тогда знал, что такая война когда-нибудь разразится, — упрямо гнул свое Генри.— Ну, папа! — пытаясь сохранить остатки терпения, воззвала к отцу Энджелин. — А то, как ты заложил Скотткрофт, потому что тебе вздумалось купить дорогого рысака, который тебе приглянулся, ты, конечно, уже забыл?На этот раз Генри, оправдываясь, чувствовал себя гораздо увереннее.— А не ты ли сама потом без памяти влюбилась в этого жеребенка?— Да, папа, все это так, но все же мы не могли тогда позволить себе столь дорогую покупку. Она нанесла нам непоправимый ущерб, от которого мы так до конца и не оправились. А потом дела пошли еще хуже — как только Король подрос и смог участвовать в скачках, ты принялся проигрывать его призы. И при этом мама не стала любить тебя меньше, не так ли?— По-твоему выходит, дочка, что мы потеряли Скотткрофт из-за моих причуд. Этак, сдается мне, ты договоришься до того, что и война началась из-за меня!Энджелин глубоко вздохнула. Теперь предстояло сказать отцу самое важное, для чего, собственно, она и затеяла весь разговор.— Нет, папа, я просто пытаюсь убедить тебя, что мы не перестаем любить дорогого нам человека оттого только, что ему свойственны какие-то недостатки.Генри улыбнулся, и в этой улыбке проскользнуло присущее ему лукавство.— Словом, ты мне напомнила, что Господь Бог любит и заблудших своих овец.— Вот именно. А раз Он может прощать, то почему бы тебе, папа, тоже этому не научиться?..Казалось, Генри сдался под напором столь несокрушимых аргументов. Однако Энджелин понимала, что решающая схватка еще впереди, и приступила к изложению своей главной мысли:— Мама умерла. Роберта тоже больше нет с нами. У тебя осталась только я, а у меня — лишь ты, папа. Я буду любить тебя до конца своих дней! Ну а если ты разлюбил меня… Ничего не поделаешь. Мне очень жаль, но это не заставит меня отказаться от Руарка. Даже если мне суждено испытать боль — значит, я вынесу и эту боль…Похоже, она зашла слишком далеко. Генри был удивлен и раздосадован. В негодовании он воскликнул:— Да что ты знаешь о любви? Ты что же, считаешь, что человеку не больно, когда больно его ребенку?В глазах старика блеснули слезы.— Разве ты не понимаешь, моя девочка, что, если тебе будет худо, мне будет во сто крат хуже?..— Ах, папа, милый папа!Генри раскрыл объятия, и Энджелин бросилась к нему, утопая в слезах. Прижав дочь к сердцу, он успокаивающе погладил ее по голове:— Не хочется мне, чтобы ты поломала себе жизнь. Хватит того, что я сломал жизнь твоей матери!..Энджелин, глядя на отца, улыбнулась сквозь слезы:— Ну что ты, папа! Мама очень любила тебя и знала, что и ты ее любишь. У нее никогда не было никаких сожалений…Руки Генри сильнее сжали талию Энджелин.— Прости меня, детка, прости своего старого дурака отца. Уж больно мне хочется, чтобы ты была счастлива!— Итак, я могу отправляться в Нью-Йорк с твоего благословения?Генри выпустил дочь из объятий и, отступив на шаг, залюбовался ею.— Этого я не говорил, детка. Не могу я дать своего благословения на то, что ты задумала! Ведь придет день, и Руарк Стюарт бросит тебя… Но я могу вместо этого дать тебе мою любовь, доченька. Знай — она всегда будет с тобой, что бы ни случилось…Покинув конюшню, Энджелин, сгорая от нетерпения, побежала разыскивать Руарка. Не найдя его в кабинете, она торопливо взбежала по лестнице и заглянула в спальню. Но и там его тоже не оказалось. Разочарованная тем, что ей не удалось отыскать Руарка, Энджелин вернулась в свою комнату. Проведя в молчаливых размышлениях время до полудня, она услышала стук в дверь — это горничная пришла сообщить, что ленч готов. Энджелин вежливо ответила девушке, что скоро придет. Втайне она надеялась, что и Руарк уже вернулся с прогулки, но увидела за столом лишь Сару Стюарт.— Вам что, нездоровится, моя дорогая? — участливо осведомилась пожилая дама. — За все время еды вы и слова не вымолвили!— О, простите, миссис Стюарт. Я просто задумалась. Еще раз прошу меня извинить!— Ну что вы, дорогая, не стоит извиняться! Я вас прекрасно понимаю. Наверное, и в самом деле трудно сдержать волнение, зная, что завтра тебе предстоит дальняя дорога…Только тут до Энджелин дошло, что, занятая другими проблемами, она начисто забыла о подготовке к предстоящему отъезду.— Вы уже кончили упаковывать вещи? — поинтересовалась Сара.— Боюсь, что даже не начинала. Правда, мне и упаковывать-то особенно нечего, так что, я думаю, с этим проблем не возникнет.— Я буду скучать без вас обоих, но Руарк заверил меня, что вернется к рождественским праздникам.Глаза старой дамы потеплели.— А, кроме того, месяц в Нью-Йорке — более чем достаточно, на мой взгляд!Энджелин улыбнулась. Нет, эта пожилая леди просто обворожительна!— А вы сами бывали там, миссис Стюарт?— Господи, дитя мое, «миссис Стюарт» звучит слишком уж официально! Почему бы вам не называть меня просто «нэнни Сара»?— Так вы бывали в Нью-Йорке, миссис… прошу прощения, нэнни Сара?— О да! Мой муж был морским капитаном, и я часто сопровождала его в поездках.— Морской капитан! Это звучит так захватывающе! — в восторге воскликнула Энджелин.— Если бы вы знали все, вы бы так не говорили. Этот дуралей не нашел ничего лучшего, как погибнуть! Попал в ужасный шторм возле мыса Хаттерас…Энджелин почувствовала, что допустила невольную оплошность. Однако, похоже, Сара ничуть не обиделась.— Ах, дорогая, если бы вы знали, какой это был мужчина! Как сейчас вижу его — высокий и стройный, он стоит у руля своего судна… — На лице старой леди мелькнула лукавая усмешка. — И ведь этот чертенок Руарк — ну прямо вылитый дедушка!Мысли Сары вернулись в те далекие, давно прошедшие дни. Глядя, как на лице старой женщины отражаются самые противоречивые чувства, Энджелин невольно улыбнулась. Наверняка жизнь Сары Стюарт была полна самых невероятных приключений, подумалось девушке. После весьма продолжительной паузы Сара смахнула слезинку и сказала:— Простите старуху, моя дорогая. — И тут же с улыбкой добавила: — Вы же знаете — старики большую часть времени проводят, предаваясь дремоте или надоедая молодежи своими никчемными воспоминаниями о прошлом!— Вы мне вовсе не надоедаете, нэнни Сара, — ласково возразила Энджелин, касаясь изящной, покрытой синими жилками руки старой женщины. — Я сразу поняла по тому, как вы говорите о муже, что вы его очень любили…— Так оно и было, девочка.Сара внимательно посмотрела на Энджелин. Казалось, этот пронзительный взгляд ярко-синих глаз проникает прямо в душу молодой женщины.— Я обожала своего Чарлза! Во мне до сих пор жива память о каждом мгновении, проведенном с ним… Я и в самом деле очень любила его… как и вы любите Руарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49