Оно домашнее, вкусное.
– Спасибо! – поблагодарил я от всей души, а сам вжался в кресло еще больше. Не знаю, боялся ли Михаил Игнатьевич повстречать меня вновь, но мне уж точно было… неудобно, что ли?
Из прихожей доносились голоса, понять которые я не мог несмотря на мой уникальный слух. Но чувствовалось, что Михаил Игнатьевич очень взволнован и что-то пытается объяснить своей супруге, а та, в свою очередь, его отчитывает. До меня лишь одно слово донеслось: «Пил?».
Но если каким-то событиям суждено случиться, то они рано или поздно случаются. Поэтому, когда я уже раздумывал над тем, выпрыгнуть ли мне в окно да свалить к такой-то фене, в гостиную вошел Михаил Игнатьевич.
Вошел и тут же вышел.
Я усел заметить только, как его и без того бледное лицо стало настолько бледным, что можно было разглядеть вены.
Сначала все было тихо, но потом в прихожей поднялась такая брань! Мать честная, а я думал, старушка совсем слаба и опечалена всем на свете, но это! Нет, конечно же, матов в прямом смысле не было, негоже старой женщине ругаться как подзаборная алкашня, но словесные обороты, которые вылетали из ее уст, были в диковинку для меня. Я и не знал, что можно из слов «бог», «честный» и «человек» можно изобрести столько ругательств и упреков!
В конце концов, Михаил Игнатьевич опять оказался в гостиной, а сзади его подталкивала супруга.
– Вы уж простите, ради бога, моего мужа! – причитала она через его плечо. – Последнее время он стал суеверным как сам черт!
Я встал и протянул Михаилу Игнатьевичу руку, но он еще сильнее побледнел и не стал ее жать.
– Господи, прости наши грешные души и защити нас от нечистого! – взмолился он плаксивым голосом, подняв глаза к старой, но красивой хрустальной люстре. – Господи, пощади…
– Да как тебе не стыдно, в самом деле! – взревела Вероника Анатольевна. – К тебе человек по делу пришел, портфель твой принес, а ты его за нечистого принимаешь!
– Он отродье Сатаны! – взревел в свою очередь Михаил Игнатьевич, тыча в меня дрожащим пальцем. – Он вурдалак, вампир! Нечистый! О, Боже!
– Да какой же он вампир, голубчик?! Ему надо копию сделать!
– Копию сделать? Пусть он лучше улыбнется тебе своей дьявольской рожей! – не унимался Михаил Игнатьевич, крупно дрожа. – Пусть он оскалится, зверь во плоти!
Вероника Анатольевна от бессилия хлопнула себя по бокам, но вдруг повернулась ко мне и решительно сказала:
– Ну уж вы-то не подыгрывайте старому дураку! Улыбнитесь для порядка!
Я улыбнулся, но губ не открывал. Получилось, по-моему, неплохо и удовлетворило б любого… но не трясущегося от страха толстяка. Он, едва ли не плача, проорал что-то неразборчивое, а Вероника Анатольевна попросила так же жестко:
– Вы извините нас, молодой человек, но покажите этому полоумному зубы. Пусть успокоится, дурак, да и мне спокойней будет.
Я несколько секунд раздумывал над ее просьбой, а затем пожал плечами и улыбнулся во все свои тридцать два зуба. Естественно, два из них были ненормально большими.
Вероника Анатольевна ойкнула, перекрестилась и упала в обморок.
Михаил Игнатьевич тоже ойкнул, тоже перекрестился, но в обморок не упал, а схватил удачно подвернувшийся под руку крест с распятием и в религиозном исступлении направил его на меня.
– Иззыди, Сатана! Иззыди!
А мне этот спектакль довольно-таки надоел. Я устало провел рукой по лицу, стирая влагу, взял кружку и отпил чаю. Смотря одним глазом на толстяка, дабы ненароком не подвернуться под его распятие (оно килограмма три весит, не меньше!), я обмакнул палец в варенье и запихал его в рот. Хотя рядом и лежали маленькие серебряные ложечки, я не стал их брать, потому что серебро, мягко говоря, вампирам противопоказано.
Михаил Игнатьевич, заметив это, пришел в еще большее исступление и блажил так, что соседи наверняка заподозрили в этом доме как минимум начало конца света. Посторонние люди для меня были не нужны, и я, бросив хмурый взгляд на толстяка, тихо, но внушительно сказал:
– Успокойтесь, Михаил Игнатьевич! Ради бога, прекратите орать, а то я оглохну!
Толстяк замолчал, пару раз хлопнул глазами, но после принялся вопить с новой силой.
– Да заткнитесь же вы наконец! – рявкнул я так, что хрустальная люстра на потолке издала мелодичный звон. – Замолчите и поднимите жену!
На этот раз он действительно замолчал. Неуклюже усадив супругу на софу, он, постоянно озираясь на меня и бормоча какие-то проклятия, начал искать в комнате что-нибудь посущественнее распятия. Дошло, что не помогает, блин…
– Я к вам, собственно, по делу пришел, – спокойно сказал я, усевшись в кресло.
– Вот еще, буду я иметь дела с исчадьем ада! – воскликнул толстяк.
Я издал наполовину яростный, наполовину уставший стон и опять рявкнул:
– Сядьте же вы, наконец! Забудьте, что вы видели, разве это так трудно?
Михаил Игнатьевич промолчал, однако сел рядом с женой. Его все еще била крупная дрожь.
– Успокойтесь, черт вас возьми! Возьмите себя в руки, вы же мужчина!
– Как же! – крякнул толстяк, покрываясь обильной испариной.
– Не заставляйте меня постоянно на вас рычать! – ответил я ему на это. – Сначала выслушайте меня, а потом орите сколько душе угодно. Итак, когда я напугал вас в вагоне метро, то сделал это специально. Уж извините меня. Однако, вы так поспешно скрылись, что даже забыли собственный портфель, и я решил вернуть его вам, тем более что там были визитки с вашим адресом.
– Будь они прокляты, визитки эти! – забормотал толстяк.
– Помолчите, я еще не кончил! На визитках сказано, что вы – ювелирных дел мастер, а это именно то, что мне нужно на данный момент. Я хочу попросить вас сделать для меня копию одной вещи, и как можно быстрее.
– Вот еще! – выкрикнул в мою сторону Михаил Игнатьевич.
Я спокойно вытащил из кармана пачку евро и бросил на стол рядом с подносом.
– Это задаток. Выполните заказ – дам столько же.
Толстяк нехотя перевел взгляд с меня на деньги, затем обратно. На его лице виделась бурная работа мысли, и в конце концов он сказал:
– Ни за какие деньги!
– Одумайтесь, Михаил Игнатьевич! Здесь же столько, что вам хватит на пару лет!
– Нет, нет и нет! – упрямился он.
Я было подумал, что дал мало денег, но чертыхнулся. В самом деле, на столе лежало не меньше трех тысяч! Да я сам бы от таких денег не отказался! Но тут до меня дошло, что стоит попытаться пойти другим путем.
Я принял самый серьезный вид и выпалил:
– Я знаю, кто убил вашу внучку.
Глаза толстяка округлились еще больше, что, как мне казалось, просто невозможно.
– Убил!?
– Да. Мне очень жаль, но Оля мертва.
– О, боже, боже! Бедная Оленька! Бедная внучка! О, боже!…
Меня такое частое упоминание Господа начало уже нервировать. Я ударил по стол кулаком, но не сильно, чтобы ненароком его не разбить:
– Слушайте! Я прошу вас сделать копию вот этого. – Я вытащил Медальон. – Он мне нужен для уничтожения того, кто повинен в смерти вашей дочери.
Эти слова оказали на старика влияние большее, нежели деньги. Он даже начал более или менее спокойно соображать.
– А где гарантии?
– А на кой ляд вам гарантии? – вопросом на вопрос спросил я. – Вы сами понимаете, что никаких гарантий я вам дать не могу, но раз так рьяно верите в Бога, то также поверьте и моим словам. Просто попробуйте!
– Не сравнивай!…
– Просто поверьте мне! Поверьте, что эта вещь и ее копия нужны мне для уничтожения зла!
– Ой, как сладко заливаешь!
– Я говорю совершенно серьезно! С чего вы, вообще-то, взяли, что я исчадие Ада? Разве на мне написано? Написано, спрашиваю?
– Н-нет, – замотал головой Михаил Игнатьевич.
– Тогда почему вы так решили? Распятие, иконы, лампада, ваши молитвы… Помогло избавиться от меня?
Толстяк часто мигал глазами, шумно вдыхал и выдыхал воздух и молчал. Затем возопил:
– Ложка! Ты не взял ложку, потому что она серебряная!
Я поморщился, глядя на его дрожащий перст, и взял ложку. Я продолжал морщиться, но уже от боли, пронзившей пальцы. И почему серебро имеет такое влияние на вампиров? Боль начиналась в подушечках и свинцовыми ручьями текла через кисть в предплечье, а затем в плечо и так до самого мозга. Я не стал дожидаться, пока пойдет дым от моих пальцев, и положил ложку на место.
– Удовлетворены?
Скорее всего, Михаил Игнатьевич остался удовлетворен, потому что дыхание его стало ровнее. В этот момент очнулась Вероника Анатольевна, но перед тем как поднять вселенский хай, супруг придержал ее.
– Вам в самом деле известно, кто убил нашу внучку?
Я кивнул.
– И вы хотите отомстить ему за это?
– Не только за это. Я хочу уничтожить существо, натворившее много других бед.
Уж верил мне толстяк, или нет, но что-то переменилось в его взгляде. Он принял от меня Медальон, покрутил его в руках.
– Дорогая штука. Чтобы сделать ее копию, ваших денег не хватит: здесь ведь золота только тысяч на сорок, а камни… что-то около ста сорока. Итого сто восемьдесят тысяч рублей.
– Или… пускай семь тысяч евро, – сделал я условный подсчет. – Этого с лихвой хватает.
– Но… – Михаил Игнатьевич перевел взгляд на деньги и, по-моему, только сейчас понял, что там лежат именно евро, а не русские рублики.
– Я дам вам десять тысяч евро, если выполните заказ, – заверил я его.
– А вам действительно нужно для… благих целей? – подала голос Вероника Анатольевна.
Я медленно и эффектно кивнул.
– Не стоит судить о чем-то лишь по внешнему виду, – многозначительно и таинственно произнес я после паузы.
Старики переглянулись.
– Хорошо, я сделаю копию как можно быстрее. А после… Исчезнете навсегда из моей жизни!
– Обещаю вам, Михаил Игнатьевич.
– И покарайте убийцу Оленьки! – вставила Вероника Анатольевна.
– Постараюсь, – честно пообещал я.
Вот только непосредственного убийцу я карать не собирался – этим пусть занимается кто-то другой.

Михаил Игнатьевич оказался на редкость искусным мастером. Настоящим мастером своего дела. Всего лишь за пять с небольшим часов он создал копию Медальона Бескровия, которую едва ли можно отличить от оригинала: тот же вес, тот же цвет золота, такие же иероглифические рисунки, камни. В самом деле, мне потребовалось усилие, чтобы заставить себя запомнить, в каком кармане у меня лежит истинный Медальон, а в каком – подделка.
Я расплатился и засобирался уходить, но Вероника Анатольевна так хотела узнать подробности смерти своей внучки, что я не мог от нее отделаться. В конце концов, чтобы перекрыть лавину вопросов, я ответил просто:
– Она умерла не самой худшей смертью. Лучше еще раз помолитесь за ее душу, а не вынуждайте меня отвечать на дурацкие вопросы.
Еще раз поблагодарив Михаила Игнатьевича за помощь, я выслушал в ответ ряд чудесных проклятий и поспешил на выход, пока увесистое распятие и в самом деле не полетит в мою голову.
У дверей Вероника Анатольевна шепнула:
– Дай… Удачи вам, молодой человек!
Я не обратил внимание на оговорку и поблагодарил. И тут меня осенила одна распрекрасная мысль, еще одна мысль в ряде тех, которые появлялись у меня после беседы с Андреем.
– Скажите, Вероника Анатольевна, а где живет ваша гадалка?
Старушка перекрестилась и затараторила:
– Зачем она тебе, юноша? Она тут не причем ведь! Иди уж своей дорогой…
– И все-таки скажите мне, где она живет, – более настойчиво попросил я.
Мой тон подействовал, и старушка дала адрес. Уже выйдя на улицу, я водрузил на глаза солнцезащитные очки, повернулся и сказал:
– Варенье было превосходным! До свиданья!
– Да прощай уж, – под нос ответила Вероника Анатольевна, но я все равно услышал ее слова.
Затем старушка перекрестилась и захлопнула дверь, а я пошел по данному адресу к гадалке.
К моему облегчению, гадалка жила лишь в паре домов от посещенной мною четы суеверов. Я быстро отыскал дверь, протянул руку, чтобы постучать, но не успел. Дверь открылась раньше моего стука.
– Ну проходи уж, коли пришел, – проворчала толстая тетка с абсолютно седыми волосами.
Я, мягко говоря, был шокирован таким приемом. Только что ушел от стариков, принявших меня за самого Дьявола, а тут… Я прошел в прихожую, обшитую какими-то темными полотнами.
– Мне надо бы поговорить…
– Это я, – перебила меня тетка. – Я и есть гадалка. Зовут Марфой Степановной. Иди в гостиную.
Я с легкой иронией на лице прошел в гостиную и присел на краешек большой кровати. вообще, обстановка в комнате была схожа с обстановкой в гостиной ювелира: старые вещи, непонятные картины, раритет на раритете. Но вот пребывало это в таком беспорядке и бардаке, что я боялся ненароком задеть какой-нибудь канделябр или статуэтку.
– Крупную игру ты затеял, вампир, – послышался голос гадалки откуда-то из коридора. – Ох, крупную. И не вини себя, что Ольгу убил, ты, как-никак, вампир.
Я понятия не имел, откуда она знала про то, что я вампир, про Ольгу. А уж откуда ей известно, какие планы у меня в голове? Мысли читает, что ли?
– Ты не бойся, я мыслей не читаю. Я иными способами работаю, – опять раздался голос.
Я уже и не знал, что думать, поэтому спросил:
– Может быть, вы знаете и то, зачем я к вам пришел?
– А как же! И могу уверить, что в моих силах сделать это.
Минут через пять Марфа Степановна вернулась в гостиную и села в кресло-качалку напротив меня.
– Давай свои побрякушки!
Я протянул Медальон и его копию, она подержала все это с минуту, а затем вернула.
– И все? – удивился я.
– Конечно! А ты что хотел увидеть?
– Да вообще-то… А что вы сделали, если не секрет? – Я решил, что эта толстая тетка может быть и шарлатанкой. Если она знала, что мне необходимо, то должна ответить прямо.
– Перенесла на копию Медальона Бескровия все заклинания, наложенные негельносами, в том числе и заклинание психотропного взрыва. Еще сделала так, что копия почти не отличается энергетически. Другими словами, ее очень трудно отличить от оригинала даже серьезным демонам.
Я оторопел:
– Откуда вам все это известно? Про Медальон, негельносов, взрыв?
– Сорока на хвосте принесла, – ответила гадалка уклончиво.
– Может, вы и про Яугон знаете?
– Я знаю все, что мне нужно знать. Не больше и не меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39