– Оденься, пока не простудилась.– А как же ты? – возразила она.– Я более толстокожий, чем ты, во всех отношениях.И скользнул внутрь хижины. Ланна уже застегивала «молнию» на джинсах, когда он появился оттуда в своей набедренной повязке. Одеваясь не менее споро, чем Ланна, Сокол тем не менее не проявлял никакой суетливости или торопливости в движениях.– Как тебе кажется: ты сможешь снова взобраться наверх, в пещеру? – спросил он.– Вверх всегда идти легче, чем спускаться, – ответила она.И в самом деле, Ланна быстрее находила выбоины, и поэтому путь в пещеру прошел без того напряжения, которое она пережила во время спуска. Следом за ней в пещере появился и Сокол с фляжками на боку. К темноте пещеры прибавился и осенний холод.– Может, приготовим немного кофе? – предложила она.– Это было бы очень кстати, – он протянул ей фляги.Когда кофе в кружке закипел, Ланна плеснула в него немного ледяной воды из фляжки, чтобы он скорее осел. Сев возле костерка и тесно прижавшись друг к другу, они передавали кружку из рук в руки, что усиливало чувство близости.– Допивай ты, – сказал Сокол, когда кофе подошел к концу. – А я пойду немного вздремну. Последние двое суток мне почти не удавалось сомкнуть глаз.Поднявшись с легкостью кошки, он вытащил попону из-под седла, расстелил ее и лег. Но прежде чем накрыть лицо шляпой, он коротко взглянул на Ланну:– Не думаю, что в ближайшее время могут нагрянуть визитеры, но на всякий случай постарайся не засыпать.Он сразу же погрузился в глубокий сон. И Ланна двигалась как можно бесшумнее, чтобы не разбудить его. Найдя в седельной сумке гребень, она села у входа и принялась расчесывать свои спутавшиеся волосы. Когда солнце стало садиться, она заметила, что Сокол лежит, скрестив руки на груди, словно ему холодно. Вытряхнув траву из одеяла, она осторожно укрыла его. Сокол шевельнулся, но не проснулся.Прежде чем солнце скрылось за горизонтом, Ланна приготовила ужин, памятуя о том, что Сокол будет против того, чтобы разжигать огонь в темноте. И это объяснимо, ведь в таком месте, где воздух чист и ясен, его будет видно за мили отсюда. И до тех пор, пока ужин не был полностью готов, она не будила Сокола. Но стоило ей едва коснуться его ладонью, как он сразу встрепенулся и открыл глаза.Когда с едой было покончено, Ланна приготовила последнюю чашку кофе. Небо окрасилось розовым закатным светом, и девушка погасила костерок. Остановившись у выхода из пещеры, Сокол пристально вглядывался в темноту. Она протянула ему кружку.– Как ты думаешь, где они? – спросила она.– Не знаю, – ответил Сокол, слегка пожав плечами.В тот момент, когда он принял из ее рук кофе, она ощутила тепло его рук и по телу пробежала чувственная волна.– Ты собираешься снова сидеть здесь всю ночь и сторожить?В розовато-оранжевом свете Ланна уже с трудом могла разглядеть крышу хогана.– Да нет. Не вижу такой надобности. – И, глядя в кружку с темно-коричневой жидкостью, продолжил: – Вряд ли им захочется возвращаться сюда посреди ночи.– Интересно, как ты рос здесь? – сказала она, чувствуя потребность узнать о нем как можно больше.– Беспечно. А случалось, и проявлял жестокость, когда в том возникала необходимость, – ответил Сокол. – Благодаря тому, что мое детство прошло среди навахо… у меня навсегда осталось чувство устойчивости. Как-нибудь я покажу тебе эти земли – Фор-Корнерс.– Буду рада, – кивнула она, готовая принять к сердцу все, что близко ему.– Эти горы, меж которых тянутся долины, заросшие шалфеем, заваленные камнями и совершенно пустынные. – Он смотрел перед собой, внутренним чутьем пытаясь угадать, что творится в сумерках. – Извилистые каньоны, темно-рыжие пески, унылые красные скалы. Как передать это волнующее ощущение того, как все сияет при свете дня и как медленно погружается во мрак ночи? Эти земли полны особой вибрации и скрытого движения, они полны той силы, что создала их.Ланна угадала волнение в голосе Сокола, сразу ставшего низким и гортанным.– Каждый клан или племя, оторванные от его древних земель, вымирают. Это произошло с чиппевасами, могиканами, чикасавами. Только навахо, пуэбло и апачи остались жить там, где они жили в прежние времена, и поэтому им удалось сохранить свою цельность. – Он замолчал, искоса посмотрев на нее, словно только сейчас вспомнив, что она находится рядом с ним. – Прости.– Не стоит, – покачала она головой.– Ты, наверное, понимаешь это и без моих слов. Я бы никогда не уехал отсюда, если бы не знал о том, что всегда смогу вернуться назад. Но я не могу и оставаться здесь, потому что знаю, как много всего существует за пределами этих мест. Во мне всегда останется эта раздвоенность. И поэтому постоянно приходится находить компромисс, чтобы сохранить целостность.– Две частицы одного тебя, как и твое имя: Джим и Сокол – одно американское, а другое индейское, – подтвердила Ланна.– Полное имя – Джим Белый Сокол, – поправил он.– Джим Белый… – начала она, и вдруг ее осенила догадка. – Те же самые первые буквы, что и у твоего отца, – Джон Буканан.– Ты попала в самую точку. Я брал себе имя, когда был еще мальчиком. Наверное, отец обратил на это внимание. Может быть, это позабавило его, а может, он даже проникся чувством гордости. Не знаю, – он пожал плечами, показывая, что сейчас это уже не имеет для него значения.– Но у тебя так много общего с ним. Гораздо больше, чем у Чэда. Единственное, что тот унаследовал от своего отца, – так это слабость, а может, и поверхностность. – Ланна признавала, что Джону могли быть присущи свойственные всем людям слабости. – А тебе достались его сила, его ум. Брать ответственность на себя – твое естественное состояние. Я сразу это поняла, когда вы перегоняли скот. И вот сейчас – то же самое. Одно мне непонятно: почему ты никак не хочешь воспользоваться своим талантом? И все время, когда я задавала тебе этот вопрос, ты пытался уйти от ответа.– Мне нравится приходить, когда хочется, и уходить, когда вздумается. А боссы имеют привычку проверять по часам, все ли на местах.– Но ты сам себе начальник и можешь установить такой распорядок для себя, какой тебе больше по душе, – заметила она.Ответив неторопливой улыбкой, Сокол протянул Ланне кружку.– Я как-то уже сказал тебе, что ты слишком много ломаешь себе голову над такими пустяками, – пошутил Сокол и отошел от входа. – Пойду напою лошадей и проверю, как они устроились отдыхать. Надо бы придумать, как прогулять их завтра утром, иначе они застоятся и начнут беспокоиться.Ланна так и осталась стоять у входа, прислушиваясь к тем звукам, что долетали до нее снизу. Она задумчиво смотрела на небо, на котором сначала высыпали звезды, а потом выкатила и большая луна. Допив до конца кофе, она вошла в пещеру и увидела, что Сокол уже лег.Похлопав по расстеленному одеялу, на котором он лежал, Сокол предложил:– Принеси свое, чтобы укрыться.Она отметила, что он был полностью одет, и тоже не стала раздеваться. Поставив кружку на дорожный мешок, она прихватила одеяло и легла рядом с ним, положив голову ему на плечо.– Устал? – спросила она.– Если ты спрашиваешь насчет того, не болит ли у меня голова, то отвечу тебе: нет, – в голосе его слышалась мягкая насмешка.Ланна почувствовала тепло на щеке, в том месте, где к ней прикасались его губы.– Как ты сам понимаешь, я спрашивала тебя не о том. – Тело ее ощущало близость Сокола и откликалось, независимо от ее воли.Вздохнув, он повернулся, глядя на нее, и ласково погладил по талии и бедрам.– Твоя ненасытность любого мужчину может довести до изнеможения, – с шутливой ворчливостью заметил он.– Да ну? – приподняв голову с его плеча, Ланна вызывающе посмотрела на него.– Навахо убеждены, что предаваться сексуальным излишествам – опасно для жизни, – проговорил он, пока его рука продолжала скользить по ее телу.– Почему? – с любопытством глядя ему в глаза, спросила Ланна.– Потому что это может вызвать – если дословно перевести с языка навахо – повреждение позвоночника в том месте, где он соединяется с головой. Профессор по анатомии объяснил бы тебе, что речь идет о срединном энергетическом канале. Ты что-нибудь слышала о йоге?– Нет. – Ланна расстегнула пуговицы его рубашки и распахнула ее, чтобы тела их касались друг друга, передавая тепло.– Для того, чтобы достичь запредельного озарения, йог должен направить сексуальную энергию вверх по срединному каналу прямо в мозг. Физическая сила приходит из духовной силы и мощи, – объяснил Сокол. – Многие буддисты считают, что душа покидает тело через отверстие в голове, где имеется выход центрального канала. Вот почему они бреют головы. И после смерти для подстраховки полагается выдернуть несколько волосков, чтобы дать выход душе. – Нащупав пальцами на макушке Ланны точку, он прижал ее пальцами. – Кстати, именно этим объясняется, почему индейцы снимали скальп со своих врагов. Тогда, как они считали, дух воина непременно покинет тело и никогда не вернется отомстить им.– Завораживающая лекция, – пробормотала Ланна.Умом она понимала, что сказанное им, может быть, и верно. Но тело отказывалось подчиняться.– Терпеть не могу, когда твои чудесные волосы стянуты в узел ремешком, – он сжал ее бедра.– Даже если это твой ремешок? – прошептала Ланна, выжидая, когда он расстегнет пуговицы на блузке.– Даже мой, – закончил Сокол у самых ее губ. Они перешли на тот способ общения, который не нуждался в словах. И Ланна нежным вздохом показала, что одобряет выбор, сделанный им. Глава 20 Пока Сокол наполнял водой фляжки, Ланна стояла, глядя на нежные переливы света, которые окрасили небо на востоке. Ланна вспомнила про вчерашний разговор и то, какими словами Сокол описывал родную землю. Теперь она и сама смогла увидеть те тончайшие оттенки, в которые окрасились скалы, где один цвет незаметно переходил в другой. Подставив лицо упругому, как шелк, ветру, она почувствовала уколы мелких песчинок, которые он увлек за собой. Волосы ее взметнулись и колыхнулись, как тяжелое каштанового цвета шелковое знамя. А ткань блузки облепила тело, подчеркивая высокую линию груди. Воздух был напоен острым запахом шалфея и сухой пыли. Все это продолжало существовать – все это оставалось живым и по сей день. Никуда не исчезло.– Ты что застыла, как статуя? – услышала она голос Сокола, в котором чувствовалось нечто особенное.Слегка повернувшись к нему и убрав прядку волос, которую ветер забросил ей на лицо, она ответила:– Смотрела на дом, где прошло твое детство, пыталась представить, что ты чувствовал, когда стоял здесь мальчишкой и смотрел на горизонт, – объяснила она.– Но сейчас немногое разглядишь, – сказал он, словно хотел ее в чем-то переубедить.– Да, и в самом деле, – согласилась она. Но отсюда… – Ей не удалось закончить фразу. Она не могла выразить свои чувства словами точно так же, как не мог выразить их и Сокол. И незачем было даже пытаться. Подойдя к ней, он некоторое время смотрел на ее точеный профиль, а потом повернулся и посмотрел туда же, куда смотрела она.Когда ее молчание слилось с молчанием земли, Ланна повернулась и взглянула на него. Теперь она без труда читала на его лице и непоколебимое врожденное чувство независимости, и глубину его гордости. Теперь, как поняла она, наступил миг, когда можно было говорить от самого сердца, которому не мешали ни страсть, ни желание.– Я люблю тебя, Сокол. – Это было простое утверждение, без всякой попытки как-то украсить фразу, чтобы придать ей большую значимость.Какое-то время он стоял совершенно неподвижно, прежде чем нашел в себе силы повернуться:– Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не переживал ничего подобного, Ланна.Его ответ вызвал волну разочарования, если не отчаяния, но она убедила себя дослушать до конца и не торопиться.– Зато я знаю, – взяв ее за плечи, продолжал Сокол, – что если какой-то другой мужчина посмеет прикоснуться к тебе, то, наверное, я смогу убить его. Когда я заключаю тебя в свои объятия, то мне кажется, что готов взлететь до небес. И когда ты со мной, то мне уже больше ничего другого не надо. Если слово «любовь» означает нечто большее, чем это, то я готов усвоить эту науку. Обучи меня ей.Когда до Ланны дошел смысл сказанного, она посмотрела на него неверящими, сияющими глазами. Это были именно те слова, которых она ждала от него. И даже более того. Но ей было достаточно и того, если бы Сокол просто прижал ее к груди, касаясь губами волос.– Невероятно, да? – словно подсмеиваясь над самим собой, сказал он. – Я хочу жениться на тебе. И хочу, чтобы ты стала моей женой.Сердце Ланны затрепетало от захлестнувшего ее счастья.– Я согласна выйти за тебя замуж, Сокол, – сказала она, глядя на него глазами, полными любви. – И мне все равно, где мы будем с тобой жить: в пещере ли, в хогане или же…– Зато мне не все равно, – начал он, но замолчал и начал целовать ее шею. – Ты добилась своего. Все-таки заставила меня измениться.Он с нежностью приник к ее губам, и Ланна прижалась к его телу, которое уже так хорошо знала. Но это было совершенно неважно – оно по-прежнему действовало на нее возбуждающе. И так будет происходить всегда, пока жив Сокол, подумала она.Поцелуй был долгим и сладостным, обещая нечто другое, но Ланна почувствовала, как напряглось тело Сокола. Он вскинул голову и отстранился от нее. Вся его поза выдавала внутреннюю тревогу.– Вот и посетители, – объявил он и посмотрел на нее. – Они еще не заметили нас. Если хочешь спрятаться в пещере, то ты еще успеешь подняться наверх.Ланна увидела слабое облачко пыли в отдалении.– Нет. Я останусь. И встречусь с Чэдом лицом к лицу, – решительно сказала она.Выражение удовлетворения промелькнуло на лице Сокола. Затем сменилось озабоченностью.– Что такое? – спосила она.– Единственное, о чем я жалею, – так это о том, что у меня нет с собой винтовки. Она могла бы очень пригодиться сейчас.– Сокол, – начала она уже менее уверенным тоном.– Не беспокойся, – дерзкие огоньки заплясали в его глазах, – мы справимся с ними.Сильный ветер взметнул волосы Ланны. Одна прядь упала на лицо, на мгновение ослепив ее. Когда она поправила волосы, то увидела грузовой пикап, который сопровождали три всадника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43