Человек в плаще с капюшоном, кашляет — этот звук она и услышала. Остановился перед дверью. Осмотрелся, нет ли кого поблизости. Поднимает полы одежды, мочится на стену...
...и уходит прочь.
Вцепившись в планки решетки, Пеон опустилась на колени и закрыла глаза. Быть может, он не получил ее послания? Может, не смог собрать денег? Разочарование охватило ее. Поднявшись, Пеон еще раз посмотрела в окно.
Переулок оставался пустынным, его оживлял лишь шум, доносившийся с улиц за ним. Пеон тяжело прошла к шкафу, где она и две ее соседки по комнате хранили свои пожитки. Пеон хотела чем-то себя занять, чтобы перенести жуткое ожидание. Среди постельного белья, одежды и безделушек она нашла гребень и зеркало. Немного поколебавшись, Пеон вынула лаковую шкатулку со своим сокровищем. Она предполагала держать его в тайнике, пока не получит деньги, но ей нужно было укрепиться в надежде, которую оно символизировало. Опустившись на колени, Пеон поставила шкатулку на столик возле лампы и распустила волосы. Мерцающая волна обрушилась ей на плечи. Держа зеркало перед собой, она начала расчесывать волосы. Ритмичные движения и приятное ощущение тяжести собственных волос подняли ей настроение. Пеон представляла свое будущее, и ее некрасивое отражение в мутном стекле зеркала улыбалось.
Она видела, как с деньгами в руках приходит в приемные покои. Толпа удивленно шушукается; Минами хмурится и говорит: «Ты где была, Пеон? Гости хотят, чтобы ты станцевала „Поднимающуюся реку“».
Пеон отвечает: «Я больше никогда не буду танцевать ни для вас, ни для кого другого». Потом она бросает деньги в лицо Минами и выходит.
Она представила, как покупает дом, нанимает служанку; едет в паланкине через торговый квартал, делает покупки.
— Мне это, это и это, — говорит Пеон служащим, выбрав самые лучшие украшения для волос, одежду, еду и домашнюю утварь. Тратя деньги, она обретет силу, которую получала от воровства. Но Пеон знала, что одного богатства мало. Еще ей нужно общение такого рода, от которого она получала удовольствие со Спаеном-сан.
Новая спальня Пеон будет обставлена лаковыми сундуками и столиками, украшена позолоченными стенными панелями, расписными ширмами. Утопая в шелковых подушках, в красном парчовом кимоно, она увидит, как в комнату входит скромный молодой человек.
— Добро пожаловать, — промурлыкает она.
Юноша, выбранный не только за свою красоту, но и за бедность и покладистый характер, будет с трепетом осматривать окружающую роскошь.
— Это честь для меня, госпожа, — скажет он, опускаясь на колени и кланяясь, словно Пеон самая прекрасная в мире женщина.
И она достанет веревки, цепи, ножи, кнут и пистолет.
— Не бойся, — проговорит она и предложит ему разновидность любви, которой научилась у голландского варвара.
В коридоре за комнатой Пеон под тяжестью чьих-то шагов скрипнула доска на лестнице, ведущей наверх из приемных покоев. Мечты Пеон улетучились; она в испуге уронила гребень и зеркало.
Минами!
Пеон нужно было спрятаться. Она не должна позволить ему уволочь себя на вечеринку сейчас, когда посетитель еще мог прийти. Женщина вскочила на ноги. Из-за неуклюжей поспешности она ударила шкатулкой об столик. Ее плохо прикрепленная крышка отлетела. Пеон, охваченная ужасом, застонала. Она должна загасить лампу и бежать немедленно. Но Пеон не могла оставить шкатулку: увидев эту драгоценность, Минами накажет ее за воровство. Она не оставит на открытом месте свое сокровище. Пеон растерялась и никак не могла сообразить, что сделать сначала.
Нерешительность погубила ее. Дверь отворилась. Пеон беспомощно наблюдала, заломив руки. Потом, когда она увидела его, ее охватило несказанное облегчение.
— О, это вы! — вскричала она.
Ее долгожданный посетитель держал в руках сверток из материи. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Пеон невольно бросила взгляд на открытый ларец, стоящий на столе. Он проследил глазами за ее взглядом. Пеон быстро шагнула вперед и встала между ним и тем, что принадлежало ей.
— Дайте мне деньги и заберите это, — сказала она, встревоженная тем, что все пошло не по плану. Пеон собиралась помучить его, придержав сначала вещь. Ей хотелось насладиться властью над ним, но она утратила все преимущества.
Подойдя ближе, он стал разворачивать сверток. Должно быть, он участвовал в начавшейся внизу вечеринке. Пеон ощутила, что от него пахнет вином и табаком. От радостного предвкушения ее тревога улетучилась. Пеон улыбнулась, протянула руки и начала благодарить его.
А он отбросил материю. Вместо денег, которые Пеон ожидала увидеть, в его руке оказался нож, а в глазах читалось страшное намерение. Слова застряли у нее в горле. Торжество сменилось ужасом. Пеон попятилась и подняла сцепленные руки, моля о пощаде.
— Нет, прошу вас, просто возьмите это и уходите, — пробормотала она.
Он молча наступал, пока женщина не уткнулась спиной в стену. Потом он бросился на нее.
Длинное мерцающее лезвие ножа резануло Пеон по горлу. От боли у нее помутилось в глазах. Она попыталась позвать на помощь, но из горла донеслось лишь бульканье. Что-то теплое и соленое заполнило рот. Пеон зажала рану руками; кровь потекла по рукам. Ее тело ослабло. Она скользнула спиной по стене и осела на пол. В ужасе Пеон смотрела, как посетитель обернулся и наклонился к шкатулке.
Потом темнота заволокла все окружающее. Пеон ощущала лишь непрерывную пульсацию в горле; из нее словно выкачивали кровь. Пеон опять было восемь лет, она опять бежала по переулку с украденной куклой. Тогда ей сошло с рук. Но теперь толпа разъяренных солдат, полицейских и горожан гналась за ней. Она побежала быстрее. Потом сильные руки схватили ее и стали толкать еще глубже в темноту. Она услышала, как затихает сердце.
Ей, ловкой, умной воровке, не удалось убежать от смерти.
Глава 16
Под воздействием лекарства Старого Сазана Сано проспал до следующего полудня. Вспомнив об ультиматуме голландского капитана, он поспешно оделся и приказал седлать коня, надеясь наверстать упущенное время. Выезжая через ворота, Сано заметил, что погода резко изменилась.
Ветра не было; солнце плавилось в подернутом дымкой небе. На отсвечивающей металлом безбрежной поверхности океана неподвижно стояли на якорях корабли, их паруса лениво колыхались, а катера и рыбацкие лодки двигались как-то особенно вяло. Воздух был пропитан теплой влагой, приглушающей городской шум и усиливающей запахи моря, рыбы и нечистот. Горы нависали над городом, закрывая доступ к нему свежим ветрам. Однако для Сано изменилась не только погода. Всего за одну ночь Нагасаки стал враждебным городом. Кто-то пытался убить его. И теперь он настороженно скользил взглядом по толпе, готовый выхватить меч или уклониться от стрел. Раненое плечо под бинтами болело, так что Сано не мог бы орудовать мечом со своей обычной ловкостью. Потеря крови лишила его сил. И кроме того, на Сано ополчилась администрация Нагасаки.
В ответ на послание капитана Осса губернатор Нагаи вчера ночью собрал совещание высших чиновников.
— Удвойте число солдат на постах, — сказал он командиру портового патруля. — Пусть каждый отстоит дополнительную смену, а людей наберите в имениях даймё. Я хочу, чтобы за голландским кораблем наблюдали два катера с посыльными, которые должны докладывать мне обо всем каждый час. Приготовьте боевые корабли. Разложите костры на горах и будьте готовы призвать войска из других провинций... Удвойте количество полицейских на улицах на случай, если возникнут волнения, когда жители узнают последние известия, — обратился он к ёрики Ота.
Потом губернатор Нагаи спросил начальника арсенала:
— Какими запасами мы располагаем? — Услышав доклад о качестве пушек, аркебуз, пороха и зарядов, он сказал: — Надеюсь, этого хватит. Распределите немедленно запасы по боевым кораблям и фортам у залива.
Он также отдал приказы городским властям, связанные с возможной эвакуацией гражданских лиц.
— У нас сохранится чрезвычайное положение до тех пор, пока сёсакан Сано не выполнит требования голландцев, — мрачно закончил он.
Все недовольно посмотрели на Сано, который сидел отдельно от других.
— Надеюсь найти убийцу в течение двух дней, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно. Если Сано не восстановит репутацию среди чиновничества Нагасаки, то пострадает расследование. А провал уничтожит его карьеру вместе с городом. Сано быстро изложил основное содержание бесед с Пеон, Урабэ и настоятелем Лю Юнем.
Губернатор Нагаи нахмурился:
— Вы хотите приписать это убийство японским подданным?
— У них есть мотив, возможность осуществить преступление, и они имеют больший доступ к оружию, чем другие подозреваемые, — отозвался Сано.
Присутствующие обменялись странными взглядами, атмосфера в комнате изменилась. Сано ощутил, что тишина давит ему на уши, как при приближении бури.
— Да. Хорошо, — ответил губернатор Нагаи. — Полагаю, что, спеша обвинить своих соотечественников, вы не забудете про варваров на Дэсиме. В противном случае вас могут ожидать худшие последствия, чем поверхностная рана от стрелы.
Об этом Сано не упоминал.
— Кто рассказал вам о нападении? — спросил он.
Нагаи коротко улыбнулся:
— У меня есть источники информации.
Либо шпионская сеть Нагасаки очень эффективна, либо Нагая получал сведения другими путями.
— Я не забыл про Дэсиму, — добавил Сано и сделал ударение на последнем слове, желая показать им, что имеет в виду не только голландцев. — Нападение свидетельствует о том, что там не все в порядке. Там есть нечто такое, к чему кто-то не хочет подпустить меня.
Когда он рассказывал о том, как преследовал огни, его слова растворялись в мертвой тишине. Потом голос подал ёрики Ота:
— Вас подстрелили, когда вы преследовали призраков? Ха-ха! Видимо, вы испугали какого-нибудь пьяницу, и он, решив, что призрак вы, выстрелил в вас.
Его смех звучал искусственно, но все присутствующие присоединились к нему.
— Думайте что хотите, — ледяным тоном бросил Сано, — но я намерен добраться до правды относительно Дэсимы. Сделав это, я найду убийцу Яна Спаена. И полагаю, что в ваших интересах поддержать мои усилия.
— Конечно, сёсакан-сама, — примирительно отозвался губернатор Нагаи. — Мы должны ради спасения города работать вместе.
— Я рад, что мы хоть о чем-то договорились.
Однако Сано задумался, хотят ли вообще нагасакские власти поймать убийцу Яна Спаена, или же у них есть причина мешать расследованию. Не они ли организовали покушение на его жизнь? Если да, то почему? Потому что так приказал канцлер Янагисава?
Теперь Сано надеялся, что продвижение по христианской версии убийства приведет его к истине; а он должен установить ее, несмотря на опасность.
* * *
Тюрьма Нагасаки представляла собой комплекс зданий с черепичными крышами на разных уровнях покрытого террасами склона на краю города. В окружавших ее каменных стенах были сторожевые вышки. В прилегающих кварталах полуразвалившиеся лачуги теснились вдоль узких переулков, по которым сновали люди в лохмотьях, а по сторонам плескалась зловонная жижа в открытых сточных канавах. Тюрьмы были местами смерти и скверны, куда никто не забредал по своей воле. Только бедняки, не имевшие лучшего места, жили по соседству.
Сано, спешившись у обитых железом ворот тюрьмы, огляделся и увидел знакомую фигуру: толстого стражника из своего особняка. То, что стражник оказался здесь, могло быть простым совпадением, но Сано решил, что тот шпионит за ним.
Или ждет удобного случая, чтобы убить его?
— Я хочу видеть чиновника, который отвечает за искоренение христианства в Нагасаки, — сказал Сано охраннику у ворот.
— Это главный гонитель Данносин Мурасигэ. Я провожу вас к нему.
Привязав коня у ворот, Сано прошел за сопровождающим в просторное охраняемое место, где стражники прохаживались по земляным дорожкам между строениями, на стенах которых потрескалась штукатурка. Из крошечных зарешеченных окон доносились крики и стоны. Стражник ввел Сано по проходам, по ведущим наверх каменным ступеням, через другие ворота к самой верхней площадке тюрьмы. Здесь аккуратные свежепобеленные казармы с архитектурными деталями и решетками из темного дерева образовывали небольшой дворик. Сопровождающий Сано провел его в самое большое строение, в комнату, где коленопреклоненные самураи рядами стояли перед возвышением. На возвышении находился низкий столик, а за ним сидел главный гонитель Данносин.
У Данносина, плотного человека средних лет, было бледное лицо, казавшаяся влажной кожа и мягкая вялость человека, привыкшего к богатой пище и забывшего о физических упражнениях. Глаза превратились в щелки, заплывшие жиром; двойной подбородок выглядел как толстый воротник. Углы губ, полных и очень красных, были приподняты в постоянной усмешке. Одетый в кимоно из кремового блестящего шелка с рисунком из лиловатых ирисов, он походил на ленивого чинушу. Однако властные манеры Данносина заставляли собравшихся ощущать атмосферу военной дисциплины.
— Мы должны наращивать усилия по очищению Японии от христианства. — Его голос, сильный, глубокий и монотонный, не допускал никаких возражений. — Вы будете подводить под антихристианскую присягу по двести горожан в день, а не по сто, как сейчас, — обратился он к группе самураев справа от себя.
— Да, досточтимый главный гонитель, — хором отозвались они и стали выходить из комнаты, унося изображения христианского бога, которые должны были топтать ногами принимающие присягу, а также свитки, где им предстояло ставить подпись.
Данносин повернулся к оставшимся в комнате подчиненным.
— Обыщите пятьдесят домов и убедитесь, нет ли там христианских распятий, картинок и священных текстов. Обыскать нужно всех и вся.
Поисковики ушли, захватив с собой копья для запугивания горожан и для прощупывания маленьких пространств. Главный гонитель поклонился Сано:
— Приветствую вас, сёсакан-сама. Вы прибыли для инспекции антихристианских операций в Нагасаки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44