— А мне нельзя на те документы взглянуть? Хоть одним глазком.— А тебе что, моего слова недостаточно?— Достаточно. Но хотелось бы лично.— Лично не получится. Дела Иванова теперь под контроль министра взяты. Так что доступ сильно ограничен.— А ты посмотреть можешь?— Я могу.— Тогда узнай, сколько на нем всего потерпевших висит. Если от самого первого до последнего.— А это и смотреть не надо. Я так скажу. Пятеро на Агрономической. Один и четверо на Северной. Четырнадцать в поселке Федоровка. И еще, возможно, трое раньше, если судить по пистолету. Впрочем, те трое могут быть не его. Просто и тут и там использовался один пистолет.— А почему ты считаешь, что это он всех? Один...— Это не я считаю. Это следователи считают. Исходя из существующей доказательной базы — актов экспертиз, свидетельских показаний, отпечатков пальцев.— Его пальцы?— Его. По всем четырем эпизодам. На стенах, на мебели, на пистолетах, на трупах, на напильнике, которым он зубы спиливал...— Кто он, этот Иванов?— Рядовой инженер какой-то занюханной лаборатории.— Я не про это. Кто он на самом деле?— Не знаю. Судя по биографии — никто. А если по количеству потерпевших и способам их умерщвления — отечественный Джек-Потрошитель.— И что, никаких зацепок?— Никаких.— Совсем никаких?— Совсем. Кроме разве пистолета.— Какого пистолета?— Из которого он шлепал потерпевших на Северной. А до того то ли он, то ли еще кто угробил троих человек несколько лет назад.— Ну и что с того?— Только то, что тот пистолет был похищен со складов военной разведки. И еще то, что трое потерпевших, убитых несколько лет назад из того пистолета, тоже служили в военной разведке. В ГРУ.— Ты хочешь сказать... Ты хочешь сказать, он грушник?— Я ничего не хочу сказать. Ты спросил — я ответил.— А следствие что по этому поводу говорит?— Следствие по данному поводу молчит. Следователям не до прошлых мертвецов. Им свежих трупов хватает.— А как ты сам думаешь? Если без протокола?— Если без протокола, то вполне может быть. По гражданским делам такое количество трупов редкость. А по военным — в самый раз. Они привыкли у себя мертвецов взводами и ротами исчислять.— Тогда спасибо. За информацию. И особенно за личное мнение...«Неужели он действительно грушник?» — подумал Юрий Антонович, положив трубку.Если судить по числу трупов. По тому, как он стреляет. И по тому, что думает его старинный эмвэдэвский приятель...Может, действительно? Ну кто еще, кроме хорошо обученных и натасканных на убийство военных диверсантов, способен уложить четырнадцать человек?Кто?Вряд ли кто...А раз так, то вполне вероятно, что за идейных коммунистов и за покойного Петра Семеновича взялись военные. В связи с чем приходится предположить, что военные что-то узнали о счетах партии. И ввязались в драку за счета партии.И выходит, что некто Иванов не просто мочит не понравившихся ему граждан, а мочит конкурентов. Таких, как покойный Петр Семенович. И таких, как уголовники. Которые тоже что-то такое про те деньги узнали.То есть получается, что к швейцарской кассе, где выдают партийное золото, выстраивается целая очередь. Очень длинная очередь. Уменьшающая шансы на удачу каждого в ней стоящего с каждым вновь в нее встающим.Еще потому уменьшающая, что у каждого в ней стоящего уменьшаются шансы на жизнь. Так как смертность среди них намного опережает средние показатели.И что следует предпринять ему, Юрию Антоновичу, теперь, когда определился его противник? Когда он наконец узнал, откуда уши этого Иванова растут.Что ему делать?Форсировать события, чтобы успеть взять деньги самым первым?Хорошо бы. Только вряд ли удастся первым. Потому что те, что были до него, тоже хотели быть первыми. А стали — последними. Навсегда последними.Нет. Протиснуться к кассе вперед очереди не удастся. Тогда надо... Тогда остается... Тогда остается поступить так, как поступает Иванов. То есть начать убирать из очереди конкурентов. До тех пор, пока окошко кассы не станет свободным. Причем начать надо с самого главного конкурента. С того самого Иванова.Потому что если не начать с Иванова, то Иванов в конце концов доберется до него, Юрия Антоновича. И убьет его точно так же, как всех предыдущих претендентов на золото.Потому что Юрий Антонович тоже конкурент в борьбе за партийные миллионы.Из чего следует, что все свои усилия надо сосредоточить на Иванове. Только на Иванове. В первую очередь на Иванове.Через день Юрий Антонович собрал своих соучаст... простите, сподвижников. И поставил вопрос ребром.— Дело не в деньгах. Уже не в деньгах. Дело в моей и вашей жизнях. Он считает это золото своим. И, оберегая свои богатства, начал чистку всех, кто что-либо знает о золоте. Я и вы знаем об этом золоте. Значит, рано или поздно он доберется и до нас. И убьет вас и меня.Юрий Антонович мухлевал. Мухлевал сознательно. Ему нужно было запугать своих сотоварищей, чтобы они приложили максимум усилий для розыска Иванова и тех, кто за ним стоит. Партийные деньги были не самым лучшим стимулом. Собственная жизнь — гораздо лучшим. Во имя спасения своей жизни они землю будут рыть. А ради только денег... Деньги у них и так есть.— Что это за фрукт такой, Иванов?— Который, если тебя послушать, страшней атомной бомбы!— Ладно тебе пугать. Видели мы таких Ивановых... — хмыкнули сотоварищи.— Таких — не видели, — мрачно сказал Юрий Антонович. И выложил на стол пачки переснятых его эмвэдэвским другом из уголовных дел фотографий.— Что это? — спросили сотоварищи.— Это его жертвы. Которые тоже сомневались в его возможностях. Вот эти — по первому эпизоду. Вот эти — по второму. Эти — по третьему. А эти, четырнадцать, по четвертому.— Сколько, сколько по четвертому?— Четырнадцать! Четырнадцать трупов хорошо вооруженных уголовников!— Ты хочешь сказать, он их... один? Хотя они были вооружены.— Один!— Брось. Такое только в кино бывает...— И еще в поселке Федоровка. И на улице Агрономическая. И на улице Северная два раза.— Может, это не он? Вернее, не один он. Может, ты вообще все это сочиняешь.Юрий Антонович зачитал выдержки из томов уголовных дел. Про «пальчики», пистолеты и извлеченные из тел пули.— Ё-моё!— Кто он? — уже гораздо более серьезно спросили соратники.— Я предполагаю, что военный разведчик. Вернее, военный диверсант. Который всю жизнь учился убивать. И всю жизнь убивал. Для которого эти четырнадцать — всего лишь отделение.— Почему ты решил, что он военный?— Пистолет, из которого Иванов убил нескольких человек, был похищен со спецскладов ГРУ. Причем так похищен как мог похитить только человек, работающий в этой системе.— И все?— Нет. Еще почерк убийств. Почерк, да. Почерк был налицо.— ГРУ — это серьезно, — мрачно сказал один из присутствующих. — Я их знаю. Они вначале мочат, а потом разговаривают. Потому что так привыкли. Привыкли убивать два десятка, прежде чем захватить одного того, который нужен.— Что ты предлагаешь делать? — спросил другой.— Строго говоря, у нас есть два выхода. Первый — уйти. Второй — драться.Уходить от вожделенных миллионов никто не хотел. Драться чужими руками — почему бы и нет.— Что ты подразумеваешь под дракой?— Поиск этого Иванова и стоящих за ним людей. И уничтожение этого Иванова. И если их это не остановит — этих людей.— Это не слишком?— Не слишком. Или мы их, или они нас. С ними надо говорить на понятном им языке. Языке силы. Ну что? Согласны? Присутствующие молча кивнули.— Тогда я прошу всех вспомнить свои знакомства в милиции, Безопасности и Министерстве обороны.— Зачем вспомнить?— Чтобы вычислить этого Иванова. Или с их помощью организовать на него всероссийскую облаву. Мы должны найти и уничтожить Иванова как главную боевую силу наших конкурентов. Мы должны расчистить себе путь к швейцарским сейфам. Потому что у нас нет другого выхода. Что вы на это скажете?— У меня есть человечек в Первом Главном управлении ФСБ.— У меня — в Министерстве обороны.— У меня... Глава 32 ...Пять потерпевших на улице Агрономическая по первому эпизоду...Один со спиленными зубами и перерезанным горлом на улице Северная — по второму эпизоду...Четверо на улице Северная — по третьему...Вполне возможно, что трое — два года назад из того же оружия, что по третьему эпизоду, по четвертому эпизоду... Четырнадцать в поселке Федоровка — по пятому...— Сколько, сколько? — переспросил министр внутренних дел.— Четырнадцать, — повторил докладывающий ему министерский проверяющий. — Четырнадцать по пятому эпизоду.— Ты хочешь сказать, он их один? Всех? — переспросил министр и нервно задергал глазом.— С абсолютной уверенностью сказать нельзя, но если исходить из данных предварительного следствия...— Один?— Если исходить из данных...— Может, ты чего путаешь?— Может быть. Но существующая доказательная база...Отпечатки пальцев, акты экспертиз, свидетельские показания по первому эпизоду... По второму эпизоду... По третьему эпизоду... По пятому эпизоду...— Кто он такой?— Вообще-то рядовой инженер одного акционерного общества открытого типа.— Рядовой? С каких это пор рядовые инженеры мочат потерпевших... десятками? Кто он? Не на работе?— Пока не установлено.— Как так не установлено? Чем вы там занимаетесь, если не установлено! Не может рядовой инженер спиливать напильником зубы! Должна быть в его биографии какая-нибудь зацепка! Какая-нибудь служба в армии, участие в боевых действиях, посещение стрелковой секции ну или еще что-нибудь подобное. Есть?— Нет.— Совсем ничего?— Совсем.— Его предположительное место пребывания установлено?— Нет. Пока нет.— Розыск объявили?— Еще по первому эпизоду. Кроме того, провели соответствующую работу с родственниками, друзьями и любовницами подозреваемого. Предупредили участковых инспекторов и РОВД. В местах возможного появления установили засады. Наметили ряд оперативных мероприятий по сбору информации в криминальной среде...— Ну?— Никаких результатов. Пока.— Что по линии потерпевших? Которых он убил. Ведь зачем-то он их убил? Может, они из одной среды? Может, ранее пересеклись по какому-нибудь делу? Может, что-нибудь не поделили? Или не отдали ему вовремя деньги? Все вместе. Или он ревновал их к своей возлюбленной? Всех разом. И перестрелял... Вы по линии потерпевших розыск вели?— Да.— И что?— К сожалению, тоже ничего. Ни один из потерпевших до своей смерти с гражданином Ивановым никаких контактов не имел. По крайней мере, нам о них ничего не известно. Кроме потерпевшего по второму эпизоду, с которым он дружил.— И которому, на этом основании, спилил напильником зубы? Он что, маньяк? Серийный убийца?Министерский проверяющий пожал плечами.— Вы его медицинскую карточку проверяли? Он на учете в психиатрической клинике не состоял? Кошек в детстве не мучил? Мухам крылья не отрывал?— Нет. На учете не состоял. Кошек не мучил. Мы родственников расспрашивали. Они говорят, он кошек любил. И вообще никогда не дрался, был очень спокойным, добрым ребенком...— А потом замочил две дюжины народу?Министр подозрительно взглянул на своего подчиненного.— Почему вы мне раньше по этому делу не докладывали? Которое даже по нынешним меркам — из ряда вон выходящее.— Раньше я не был осведомлен в полном объеме... Раньше эпизоды были разрозненны и проходили по разным сводкам... Я сам только недавно... Но мы приложим максимум усилий к тому, чтобы в самые сжатые сроки...«Не хватало забот — купила баба порося!» — подумал министр. Мало было громких «висячек», из-за каких его чуть не каждый день теребят все кому не лень, объявился маньяк с пистолетами. Который разом отправляет на тот свет по пять-шесть потерпевших. А если одного, то пилит ему зубы.Пронюхают журналисты — греха не оберешься! Поднимут хай на всю страну. И в первую очередь на него, министра внутренних дел. Который не справляется с маньяками и, значит, с порученным ему населением страны делом.Обязательно поднимут. Слишком лакомый для них это кусок.Дойдут их писульки до верхов, и кое-кто не преминет использовать скандал в свою пользу. Потому что когда дело получает широкую огласку — приходится кого-то сдавать. Выгоднее всего сдавать силовиков, потенциально опасных для правящей верхушки. Для чего раздувать скандал...То есть при определенном стечении обстоятельств тот Иванов сможет увеличить список жертв. Еще на одного потерпевшего. На министра внутренних дел.В общем, тут, если заранее соломки не подстелить, можно очень больно упасть...Министр поднял трубку кремлевской вертушки.— ...Хорошо бы сегодня... По поводу общего положения дел и расследования ряда особо опасных преступлений... Да, есть некоторые сдвижки...Во сколько?Успею...Министр распорядился подать машину и быстро собрал необходимые ему для разговора материалы.— ...По поводу убийства заместителя губернатора области наметились определенные сдвиги. Круг возможных убийц сужен до трех подозреваемых...По делу депутата выявлен ряд новых факторов, позволяющих надеяться, что в самом скором будущем...По журналисту получены новые ценные показания, в перспективе обещающие...По нападению на инкассационную машину могу доложить... — перечислял министр пункты представленного Высокому Начальнику списка наиболее значимых дел, расследуемых его ведомством.Высокий Начальник, курировавший в правительстве силовые министерства, рассеянно кивал, слушая хорошо знакомые по прежним встречам фамилии потерпевших и подозреваемых.— Продолжаются активные следственные мероприятия по делу Иванова...— Что это за дело? — прервал доклад министра Высокий Начальник. — Я его не помню. Что этот Иванов сделал?— Совершил несколько убийств.— Просто убийств?Просто убийства высокому начальству обычно не докладывали. Только выдающиеся. Или выдающихся людей.Министр неопределенно хмыкнул и попытался перейти к прочим пунктам списка. Лишнее внимание начальства к делу Иванова ему было ни к чему. Вполне достаточно, чтобы оно проскочило в общем списке. Раз раньше не проскочило.— Кого он убил?— Он нескольких человек убил. По нескольким эпизодам.— По каким эпизодам?По первому эпизоду...По второму эпизоду...Но более всего по пятому эпизоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53