https://wodolei.ru/catalog/kryshki-bide/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

.. Однако главная беда - Франция и Европа не смогут все время платить налог кровью - поставлять новых солдат. Вот что говорил мне здравый смысл! Но сколько раз я побеждал этот здравый смысл, этот пошлый опыт - ум глупцов! Да, я ощущал себя полубогом. Я столько раз был награждаем судьбой, что мои желания уже стали для меня единственной реальностью.
Мать сказала тогда Жерому: "Боюсь, он гонится слишком за многим и поэтому потеряет все". Моя набожная мать в это время прислала мне Библию с заложенными страницами. Я был слишком занят, чтобы читать то, что она там для меня отметила. Дела, суета... И еще меня раздражали ее страхи... Совсем недавно я нашел эту Библию и прочел то, что она для меня отметила: "Но хотя бы ты, как орел, поднялся высоко и среди звезд устроил гнездо твое, то и оттуда Я низрину тебя, говорит Господь". И еще: "Погибели предшествует гордость, падению надменность".
Впрочем, если бы даже я прочел это тогда, то только улыбнулся. Тогда я уже был всеми мыслями в Испании и Португалии...
Он остановился.
- Все это вычеркнуть... После Тильзита сразу переходим к войне в Испании... Я узнал, что испанский Бурбон и португальский Браганса (династия, правящая в Португалии* ) тайно разрешают британцам торговать, и английские суда по ночам швартуются в здешних портах.
Талейран, как всегда, первым сказал то, о чем я начинал только подумывать: "Дело не сдвинется, пока на этих тронах не будет наших королей". И еще Талейран много рассказывал мне о золоте и сокровищах индейцев, хранящихся в испанской казне. И я приказал...
Маршал Жюно уже через полтора месяца взял Лиссабон. Королевская семья бежала, конечно же, на английском корабле. Трон Брагансов был мой... И наступил черед Испании. Тот же Талейран обстоятельно информировал меня о распрях в испанской королевской семье. Это была мрачная дворцовая драма в средневековом стиле. Сын восстал против отца. Отец (Карл IV*) жаловался на коварство сына (инфанта Фердинанда*) и хотел его арестовать. В центре интриги был всемогущий королевский фаворит Годой - он-то и был подлинным королем Испании... По предложению Талейрана я решил попросту прогнать испанских Бурбонов - отправить их вслед за Брагансами... Мои корпуса уже стояли в Испании, когда я позвал королевскую семью в Байонну улаживать их семейный конфликт. И, когда они съехались, я заставил престарелого Карла передать корону "своему другу Наполеону", как он именовал меня в письмах. После чего велел брату Жозефу стать испанским королем... Я обратился к испанскому народу с воззванием: "Ваше правительство одряхлело, и мне суждено возродить мощь и славу Испании. Я улучшу ваши законы, и если поможете мне, то без всяких потрясений изменю течение ваших печальных дел. Я хочу, чтобы ваши потомки имели право сказать обо мне: "Ему наше великое Отечество обязано своим возрождением". Я решил вернуть эту когда-то великую страну, дремавшую в средневековье, в наш век. Сажая на трон брата, я собирался отменить позор инквизиции, забрать часть земель у всесильных монастырей. Нужны были реформы, на которые, как я считал, есть достаточно денег в испанской казне. Здесь была моя первая ошибка - казна оказалась пуста, индейские сокровища давно промотаны. Вторая ошибка была пострашнее. И гранды, и испанские либералы меня поняли, но неожиданно поднялись крестьяне, будем откровенны - восстал народ.
Надо признать, я очень неловко провернул смену власти безнравственность предстала слишком глубокой, несправедливость слишком циничной. Бесцеремонность смены власти оскорбила народ. И он, надо сознаться, повел себя, как и положено людям чести.
Так началось это восстание темного фанатичного народа... да еще вдохновляемое изуверами-монахами. В считанные недели сформировалась стотысячная армия, возглавляемая плебеями. Их предводители именовались прозвищами, как у разбойников: Однорукий, Удалой и так далее.
Сначала я отнесся к испанскому сопротивлению несерьезно. Я не был осведомлен о духе этой нации, я привык биться с армиями, но не с народом. Я не понимал, что сражаюсь с испанской Вандеей, причем охватившей не одну область, как это было во Франции, а всю страну... И я был поражен, когда крестьяне и погонщики мулов, вооруженные кольями и пиками, с разбойниками во главе нанесли поражение моим лучшим генералам... Генерал Дюпон, храбрец, которого я так любил, был окружен и разбит в битве при Байлене. Его двадцатитысячное войско сложило оружие перед вооруженным сбродом, и Дюпон дал согласие, чтобы ранцы солдат были обысканы, как чемоданы каких-то воров. Ничтожество! Это было хуже всего, что можно представить. Он что-то лепетал о том, что решил избавить солдат от смерти. Лучше бы они погибли с оружием в руках! Их смерть была бы славна, и мы отомстили бы за нее. Но раны, нанесенные чести, неизлечимы! Узнав об этом, я мог только в ярости метаться по кабинету в Тюильри и бессмысленно твердить: "Верни мне честь, Дюпон!.."
В это же время я потерял Португалию. Там Веллингтон с шестнадцатью тысячами англичан разбил моего Жюно.
Между тем повстанцы взяли Мадрид... мой брат, их король, бежал от вооруженного сброда.
Так началась эта народная война. Все мои прежние войны были молниеносны и дешевы. Из каждой кампании я извлекал прибыль в виде контрибуций. В Испании я впервые завяз - эта страшная и, главное, нескончаемая война начала пожирать огромные деньги. И еще она создала печальные трудности: общественное мнение в Европе было против. Оно расценило эту войну как "посягательство на слабого и слишком доверчивого союзника". И со злорадством следило за поражениями моих генералов.
Нет, я обязан был примерно наказать Испанию. Однако для этого нужно было послать туда не новобранцев, а подлинную армию...
Но испанское пламя перекинулось в Австрию. Франц заволновался, как бы моя расправа с испанскими Бурбонами не стала началом посягательств на все древние династии Европы. Мои испанские неудачи взбодрили Вену. Я узнал, что Австрия начала военные приготовления, и Англия, конечно же, поспешила дать средства... Мне совсем не улыбалось вести войну на два фронта, и я решил поручить русскому царю быть надсмотрщиком над австрийцами...
Я объявил Талейрану: "Мы едем в Эрфурт. Подготовьте договор с Александром, который удовлетворял бы царя, ущемлял Лондон и устраивал меня. Мне нужна уверенность, что в результате этого договора Австрия присмиреет, и у меня будут развязаны руки для того, чтобы чувствовать себя свободным в Испании... В остальном рассчитывайте на меня, я устрою царю великолепный спектакль, который, надеюсь, его очарует".
Я вызвал целый цветник немецких принцев и королей из Рейнского Союза. Этот великолепный съезд величеств и высочеств должен был, как греческий хор, постоянно выражать восторг союзом Франции и России. Зная слабость царя к прекрасному полу, я привез в Эрфурт труппу "Комеди Франсэз". Все красавицы "Комеди" - мадемуазель Жорж, мадемуазель Дюшенуа, мадемуазель Буржуа, мадемуазель Марс - прибыли в Эрфурт. И, конечно, великий Тальма. Александр плохо слышал, и я велел переоборудовать сцену так, чтобы актеры играли прямо перед нами... И Тальма обратился к царю со словами из пьесы: "Дружба великого человека есть дар богов". Царь встал, указал на меня, и мы обнялись под гром аплодисментов... Не ошибся я и в красотках. Правда, вкус у Александра оказался неожиданно вульгарен, и слишком пышные формы мадемуазель Буржуа произвели на него неизгладимое впечатление. Александр спросил меня прямо: "Вы думаете, она мне не откажет?" - "Уверен, нет. Правда, через несколько дней весь Париж получит подробное описание Вашего Величества с головы до пят... не говоря уж о подробном рассказе о..."
Он поблагодарил меня за разъяснение, точнее, за спасение. Но это был единственный момент, когда мы поняли друг друга и были солидарны.
Переговоры наши с самого начала зашли в тупик. Я откровенно объяснил царю, что в Европе должны существовать только две системы - Север и Запад... Север - его, Запад - мой... Посредниками между нами будут Австрия и Пруссия. А мы с ним - властелины мира. Это будут как бы Западная и Восточная Римская империи. Я предлагал ему вернуться во времена величия. Но в его глазах читал недоверие. Он жил в жалком девятнадцатом веке - веке богатых лавочников... Я согласился, чтобы он отнял у Турции Молдавию и Валахию, обязался не восстанавливать независимость Польши. После этих подарков я перешел к главному - предложил договор, где были два важнейших пункта: немедленная переброска русских воск к границам Австрии и вступление их в войну с австрийцами, если она начнется... Но он этого не подписал! Вместо договора царь разразился упреками: отчего я до сих пор не вывел свои войска из прусских крепостей, где обещанные проливы и Константинополь? Он не подписал даже простого письма с угрозами, которое я отправил австрийскому императору. Ограничился вялым советом послу Австрии не вступать в войну. Я продолжал настаивать на договоре, даже накричал... испробовал любимый прием - швырнул треуголку под ноги и начал ее топтать "в приступе ярости". Ничего! К моему изумлению, царь преспокойно дождался конца расправы над треуголкой и сказал: "Со мной ничего нельзя поделать, сир, при помощи гнева. Давайте рассуждать спокойно, или я ухожу!"
Неуступчивость царя меня поразила... Только впоследствии я узнал правду. Все сделал Талейран! Мне рассказал об этом другой негодяй, Фуше, узнавший все подробности от очередной любовницы Талейрана. Оказалось, после событий в Испании мерзавец почувствовал мою слабость и начал двойную игру. Он предупредил царя не пугаться моего гнева. Он сказал ему в своем духе: "Властитель России цивилизован, его народ - нет, во Франции всё наоборот... Наш император абсолютно невменяем, он жаждет новых войн, и все закончится невиданной катастрофой..." Каков нюх! - Император сказал это почти с восхищением. - Нет, я не зря ему прощал многое... Сохрани я его, и поныне был бы на троне... Впрочем, надо отдать ему должное - нечто подобное о грядущей катастрофе он высказал вскоре и мне...
В Эрфурте я вынужден был заговорить о новом браке... пришлось... Став императрицей, Жозефина взяла на себя обязанность родить Франции наследника престола. Выяснилось, что она не могла более иметь детей (я мог - имел незаконных)... Законы жизни монархов жестоки. И корона, которая ей так нравилась, к сожалению, диктует свои правила: Жозефина должна была уйти. И первыми об этом, конечно, заговорили со мной Фуше и Талейран. Да, я любил Жозефину, но империи нужен наследник, я не мог оставить престол добрым глупцам - моим братьям... И в Эрфурте я решил поставить политический опыт. Я попросил Коленкура (будучи послом в России, он был в доверительных отношениях с царем) поговорить об этой ситуации с Александром. Но повести дело так, чтобы царь сам предложил мне брак с русской великой княжной... Это должно было показаться царю желанным, разумеется, если он хотел упрочить наш союз... И Коленкур поговорил с царем. А тот... ускользнул! Сказал, что в семейных делах все решает его мать, вдовствующая императрица... Уклонился!
После этого разговора я окончательно понял: Александр не хочет более нашего союза. Лошадь решила покинуть загон. России нужна Англия. Это была война! Вот каков итог... Да, Эрфурт был для меня печален...
Хитер был царь! Но при этом до смешного тщеславен. Оттого с ним бывало легко... У царя был превосходный министр Сперанский. Великий ум, не нужный этой варварской стране. Мне не хотелось, чтобы царь на пороге войны имел такого министра. И я решил избавить царя от него. Для этой цели я стал... его хвалить! Я сказал: "Какой ум! Не угодно ли Вам, Государь, поменять этого человека на какое-нибудь королевство?" И этой шутки оказалось достаточно. Вскоре Сперанский пал. Говорят, одним из обвинений было, что он мой шпион!..
Вернувшись в Париж, я вскоре отбыл в Испанию во главе сташестидесятитысячной армии. И после нескольких выигранных сражений подошел к Мадриду. Сначала повстанцы решили сопротивляться - построили баррикады. Но после сокрушительного огня моей артиллерии повстанческая армия оставила столицу и власти города подписали капитуляцию.
Я объявил о реформах: инквизиция упразднялась, монастыри сокращались на треть, пошлины упорядочивались, многие феодальные пережитки были отменены. Испанское средневековье готовилось кануть в Лету. Я написал в прокламации: "Я желаю быть орудием вашего возрождения..." В это время англичане, оставив Португалию, уже шли на помощь Мадриду. Что ж, я поторопился к ним навстречу. При Вальядолиде я разбил англичан вместе с повстанцами - десять тысяч мертвецов оставили они на поле боя. Я отомстил за позор Дюпона!
Но в разгар успехов мне пришлось срочно выехать в Париж. Ибо в Испании я узнал нечто грозное: Австрия решила воспользоваться моим отсутствием захватить Баварию и поднять против меня Германию.
Была и еще одна новость - не менее тревожная: я узнал, что на приеме у Талейрана к полному изумлению гостей появились под руку два заклятых врага Талейран и Фуше. Эти ненавидевшие друг друга "кошка и собака" явно демонстрировали свое примирение. При этом оба повсюду рассказывали, как не одобряют войну в Испании: что эта страна "уже превратилась во вторую Вандею, откуда император, к их прискорбию, возможно, не выйдет живым". Более того: я узнал, что они написали письмо Мюрату, где предложили ему... трон - в случае моей смерти!
Итак, запахло переворотом. И они уже начали подыскивать удобного кандидата - ширму, за которой смогли бы править. Я не понял тогда, что они не одни. Это был голос богачей... Им надоели мои победы, похожие на легенды, сытые лавочники захотели спокойно наслаждаться благополучием, которое дал им я. Они не верили, что легенда может длиться вечно.
Я был в ярости, помчался в Париж и появился перед негодяями, изумленными и перепуганными... Не ждали! Забыли, с кем имеют дело! Я с трудом сдерживал себя... На первый разговор с Фуше мне хватило выдержки. Я сказал ему только: "Запомните, вы министр полиции - и всё!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37


А-П

П-Я