В это же время Чаликова и Рыжий, расположившись на деревянных чурках возле костра, негромко беседовали.— Извините, господин Рыжий, за чисто журналистское любопытство, -говорила Чаликова. — Я ведь так понимаю, что ваша реальность не ограничивается Кислоярским царством, Белой Пущей и ближайшими окрестностями, не так ли?— Да, разумеется, — согласился Рыжий, подкинув в костер небольшое полено.— А мне вот интересно — что находится у вас на месте наших Москвы, Петербурга, ну там Парижа, Рима и прочих центров мировой цивилизации?— Я не очень хорошо знаком с той действительностью, которую вы называете своей, — чуть подумав, ответил Рыжий. — Я ведь бывал не дальше вашего Кислоярска, мне надолго отлучаться нельзя. Но я слышал и о Москве, и о Ленингра… то есть Санкт-Петербурге. В нашей действительности Москва -это небольшой захудалый городок на периферии Смоленского княжества, а на месте Санкт-Петербурга до сих пор стелятся нетронутые чухонские болота.— А я вот за это время успела побывать и в Москве, и в Петербурге, -сказала Надя. — Ну, в Москве-то я постоянно живу, у меня там родители и брат, хотя в последнее время больше бываю в Кислоярске. А вот Петербург… Знали бы вы, какая это красота, какое величие — одетая в гранит Нева, Зимний дворец, Мойка, Адмиралтейство, белые ночи, когда одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…В глазах Рыжего промелькнула какая-то неясная тень, однако он выдавил из себя любезную улыбку:— Да, должно быть, это весьма красивый город.— И вы знаете, там живут очень интересные люди. Я вот познакомилась с одной семьей. — И, не глядя на собеседника, Чаликова добавила: — Некие Веревкины. — Рыжий непроницаемо молчал, наблюдая за искорками костра, и Надя продолжила: — Очень милая и интеллигентная семья, Марья Петровна уже на пенсии, а Семен Васильевич еще работает, преподает в школе математику. Знаете, жизнь сейчас трудная, на одну пенсию прожить сложно, а они все никак не могут отказаться от советских привычек — ну там читать «Новый Мир», ходить в музеи, на выставки, в театр…— И где они живут? — разомкнул уста Рыжий.— Да там же, где и раньше, на Литейном, — ответила Надя. — Впрочем, вам это название, должно быть, ни о чем не говорит. Сын у них пропал без вести лет двадцать назад или чуть больше, а дочка замужем, у нее двое детей, и живут они, если не ошибаюсь, в Тихвине, это под Санкт-Петербургом.— Весьма любопытно, — заметил Рыжий. — Непонятно только, для чего вы все это мне рассказываете?— Да, действительно, — согласилась Чаликова. — Совершенно не для чего.Неожиданно Рыжий вскочил:— Давайте, Надя, подойдем поближе к терему. Кажется, наш Государь занялся раздачей слонов, надо проследить, чтобы он не очень увлекался. -Рыжий подал Наде руку, и они направились к терему.А на веранде царь Дормидонт, собрав вокруг себя всех, кто находился в тереме, толкал речь:— Ну что, мы тут, понимаешь ли, собрались все те, кто ковал нашу победу над лютым ворогом. И я решил всех вас наградить по-царски!— Но в пределах реальных возможностей, — добавил Рыжий, вступая вместе с Чаликовой на веранду.— Ну, тебя, Танюшка, я уж наградил, — продолжал царь, — дал добро на замужество.— Благодарю тебя, батюшка! — низко поклонилась Танюшка.— А ты чего, понимаешь, желаешь? — оборотился царь к боярину Андрею.Тот поднялся:— Государь, если я и принес какую-то пользу тебе и Отечеству, то не ради наград!Царь нахмурился:— Ты что, невежа, отказываешься от царской милости? Так я тебя накажу!Боярин Андрей поклонился:— На все твоя воля, царь-батюшка. Готов принять любое наказание.— А наказание будет такое, — продолжал Дормидонт. — Назначаю тебя царь-городским головой, заместо пройдохи Длиннорукого.У боярина от такого наказания чуть не отвисла челюсть, а Рыжий обрадовался:— Прекрасная идея! Да мы теперь такое провернем — не только канализацию, но и водопровод построим. А там, глядишь, и на электрификацию замахнемся…— Ну, заладила сорока, — вздохнул царь. — А ты помолчи, зятек любезный. — И обернулся к Дубову: — Ну а ты чего желаешь, Василий Николаич?Детектив несколько смутился:— Ваше Величество, в раскрытии мангазейского заговора мне очень помогли два скомороха, Антип и Мисаил…— А, помню, — подхватил Дормидонт, — когда-то они состояли у меня на службе. Князь Святославский уже мне замолвил за них словечко, и я отдал распоряжение возвернуть их обоих взад на службу в Потешный приказ. А ты скажи, чего сам желаешь.— Ну ладно, — решился Василий. — Государь, не могли бы вы написать для меня рекомендательное письмо к вашему коллеге, королю Новой Ютландии Александру?— Чего-чего? — удивился царь. — Хочешь, я тебе пожалую шубу со своего плеча?— Да нет, мне бы письмецо…— А может, терем в Царь-Городе? Это я могу.— Да нет, Государь, на что мне терем? Письмо бы…— Ну ладно, будь по-твоему, — вздохнул царь. — Чую, тут какой-то подвох, да что с тобой поделаешь… Чего писать-то?— Так уже все готово, — подскочил к нему Рыжий, на ходу вытаскивая из-под кафтана мелко исписанную грамоту.— О, так вы уже все сговорились, — хмыкнул Дормидонт, — принимая бумагу. — Что ж тут написано? «Прошу принять подателей сего и оказать всяческое содействие…» А, ну это другое дело! — Царь, с подозрением осмотрев шариковую ручку, поспешно поданную ему Чаликовой, все-таки украсил письмо своим автографом. — А вам, сударыня, чего хотелось бы? — повернулся царь к Наде. — Хотите я вас назначу, понимаешь, боярыней?— Да нет, с меня довольно и того, что побыла Бабой Ягой, — уклонилась от столь заманчивого предложения Чаликова. — И потом, без Чумички я бы ничего не добилась. А без Змея Горыныча не смогла бы выбраться из замка князя Григория.— Да не нужно мне ничего, — буркнул Чумичка. — А ежели чего и понадобится, так я колдовством добуду.— Постойте! — вскочил со стула Рыжий. Все с удивлением уставились на него. — Кажется, я знаю, что делать с Горынычем!— И что же? — благожелательно спросил Дормидонт.— В народе бытуют суеверия, будто в районе Холма Демонов, или Горохового городища, находится край земли, где обитает страшный Змей Горыныч. Так почему бы нам, пока Чумичка не найдет способа расколдования, не принять его на государеву службу и не поселить возле городища, дабы там не ходили все кому не положено?— Неплохая мысль, — согласился Дормидонт. A Василий воскликнул:— Гениальная!— Ну так я пойду, поговорю с ним, — заявил Рыжий. — Вернее, с ними. — И он скрылся во тьме в направлении березок.— Ну а тебе чего желается, эскулап? — обратился Дормидонт к Серапионычу.Тот как раз в это время доставал скляночку, чтобы подлить себе в чай.— Мне желалось бы, — заговорил доктор, с сожалением пряча скляночку во внутренний карман сюртука, — чтобы вы, Государь, гм, не подвергали князя Длиннорукого ампутации головы, а ограничились более гуманными методами наказания.— Что-то ты больно мудрено изъясняешься, боярин Владлен, — покачал головой царь.— Доктор хочет сказать, чтобы вы не рубили Длиннорукому голову, -пояснила Чаликова.— Ну ладно, голову рубить не буду, — нехотя согласился Дормидонт. -Хотя надо бы, ох как надо бы…Но тут воротился Рыжий:— Горыныч согласен. Мы сошлись на ведре самой чистой водки и некотором весьма скромном количестве еды в день. Ну, еще надо будет еще построить в районе городища сарай с крытым навесом — все это вполне в разумных пределах.— Ну вот и прекрасно, — подытожил Дормидонт.— Но все-таки я его расколдую, — заявил Чумичка, — дайте только срок.А Рыжий отвел в сторонку Чаликову:— Надя, вы тут рассказывали об одной семье из Санкт-Петербурга, как их, забыл…— О Веревкиных, — напомнила Надя.— Да-да. Надо бы помочь хорошим людям. — Рыжий пошарил в кармане своего кафтана и извлек несколько золотых монет. — Если снова попадете в Питер, то передайте им. Эти деньги, конечно, в вашем мире недействительны в качестве дензнаков, но там все же чистое золото…— Хорошо, обязательно передам, — ответила Чаликова, бережно пряча монеты в сумочку.
x x x
Таким князя Григория господин Каширский не видал никогда, а начальник его Тайного приказа — очень давно. Оставшись с ними в своей рабочей горнице, князь уже не считал нужным сдерживаться, а напротив — дал полную волю чувствам.— Вы что, сговорились выставить меня перед усем белым светом на позоришче?! — кричал князь Григорий, топая ногами и стуча кулаком по огромному столу. — Я на тебя положился, как на себя, а ты мне уместо воинов подсунул каких-то полудурков! — Последние слова относились к Каширскому, который стоял перед князем, смиренно потупив голову и мысленно посылая ему установки к спокойствию и сбалансированности. Но, видимо, не слишком удачные. — Ну чего ты молчишь? — продолжал разоряться князь Григорий. -Или тебе сказать нечего?!— Ваша Светлость, я предпринял все, что мог, — разомкнул уста Каширский, — но объективные обстоятельства…— Вечно у вас какие-то обстоятельства! — выкрикнул князь. — Ладно, с тобой позже разберемся. И с твоими обстоятельствами тоже.— Я вам все объясню, — начал было Каширский, но князь Григорий уже переключился на главу Тайного приказа:— А ты, бездарь, куда смотрел? Мало того что ко мне в дом лезут усе кому не лень, так еще и с Новой Мангазеей полный провал! Я ж тебе тышчу раз говорил — особое внимание и особое тщание приложь, но чтобы мангазейцы ждали меня как дорогого гостя и освободителя! Да если бы я захватил Мангазею, то они бы все вот где у меня сидели! — Князь продемонстрировал сжатый кулак.— Ваша Светлость, мы делали все строго по вашим указаниям, и я даже не понимаю, что случилось с нашим тамошним человеком, — печально проговорил глава приказа. Это был тот самый барон Альберт, который несколько лет назад вел переговоры о выкупе царь-городских скоморохов. Разумеется, тогда он и представить не мог, что именно эти скоморохи помогут вывести на чистую воду «нашего тамошнего человека».— Я вижу одно, — князь Григорий зло пробуравил барона холодным взглядом, — что с такими работничками, как вы, я никакого толку не добьюсь.Князь уселся за стол и несколько минут сидел молча, будто изваяние.«Мои установки подействовали», радостно подумал Каширский. Барон же Альберт, давно знавший князя, понял, что Григорий уже почти успокоился и готов к новым славным делам.— Ну что же, — прервал князь долгое молчание, — пролитую воду не соберешь. Теперь мы должны загладить у глазах народа горечь поражения после неудачного похода. Надеюсь, с этим вы согласны? — Каширский и Альберт молча закивали. — Какие будут предложения?Так как предложений не последовало, то князь Григорий, еще немного помолчав, продолжал сам:— Есть тут поблизости от нас одно королевство — зовется Новая Ютландия. Все у меня до него руки не доходили, но теперь, пожалуй, случай самый подходяшчий.— Сказать воеводе, чтобы дружину собирал? — спросил повеселевший Альберт.— Да погоди ты, — устало махнул рукой князь Григорий. — Не будем разменивать нашу славную дружину на такие пустяки. — Князь понизил голос. — Имеется тут у меня одна задумка…Однако речь князя прервал какой-то шум за неплотно закрытым окном.— Ну что там такое? — недовольно поморщился князь. — Даже ночью покоя нет.Барон Альберт выглянул в окно и увидал два удаляющихся и при этом выразительно жестикулирующих силуэта.— А, да это ж наша дорогая гостья Анна Сергеевна вместе с господином Херклаффом. Видать, чего-то не поделили.(Барон оказался бы немало изумлен, если бы узнал, что именно не поделили госпожа Глухарева и господин Херклафф).— Нечего им тут бездельничать, — заметил по этому поводу князь Григорий. — Что ж, и для них в Новой Ютландии дельце найдется.— Не будет ли Вашей Светлости угодно ввести нас в курс ваших намерений? — напомнил Каширский.— Придет пора — введу, — хмуро отрезал князь. — Спешки покудова нету. И вообще, ступайте-ка вы обое вон отсюда…Оставшись один, правитель Белой Пущи вновь впал в неподвижное молчание. Но в это время его злой разум вырабатывал новые, куда более изощренные замыслы.
x x x
А через несколько дней весь Царь-Город гулял на свадьбе Рыжего и Татьяны Дормидонтовны. Царевна была диво как хороша в расшитом золотом сарафане. Да и жених гляделся хоть куда. И гости нестройно, но с задором, кричали «горько!». И жених лобзал невесту в жаркие уста с превеликим чувством. И были песни и пляски. А как свечерело — большой фейерверк, организованный майором Селезнем. И столы ломились от яств, и гости пили вина и бражку хмельную в количествах немереных. Один лишь Великий Сыщик медов пенных не пил, все размышлял о предстоящем ему путешествии. А если что по усам и текло, то, как известно, в рот не попало.
x x x
Сказка ложь, да в ней намек — добрым молодцам урок.
This file was createdwith BookDesigner programbookdesigner@the-ebook.org22.04.2004

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51