Дней через двадцать, сэр Джон Лоренс, двести пятьдесят миллионов индийцев восстанут за свою независимость под предводительством Наны Сахиба, четырех раджей Юга и браматмы Арджуны – и молите тогда своего бога, чтобы Сердар не присоединился к ним! Вы смеетесь, сэр Джеймс Уотсон?
– Мы пошлем на них Гавелока, – отвечал начальник полиции. – Хоть вы и превосходные заговорщики, но и нам вот уже несколько месяцев известно, что Индия готовится возобновить борьбу.
– Гавелок! – воскликнул тхаг. – Что может сделать ваш лучший генерал против тысяч фанатиков, которые надеются достигнуть сварги, защищая веру своих предков?
– Этот человек прав, Уотсон, – заметил вице-король. – Если бы я в течение шести месяцев не слушался ваших советов о милосердии, то Декан, где военные суды наказывали бы каждого десятого, был бы терроризирован казнями и не думал бы о восстании… Теперь поздно и нам ничего не остается, как следовать советам Кишнаи. Только арест Наны Сахиба и полное уничтожение общества «Духов вод» могут спасти индо-британскую империю.
– В добрый час, милорд! Вы верно поняли ситуацию: голова прочь, и члены теряют управление.
– Каким образом ты доставишь нам Нану Сахиба?
– Дислад-Хамед, ваш шпион…
– Как! Ты знаешь?
– Нет ничего неизвестного «Духам вод»… Вашему шпиону, которого я прошлую ночь спас от наказания, как предателя, поручено передать о результатах совещания джемедаров потомку набобов Дели и привести его с собой. Он сегодня же ночью отправляется на Малабарское побережье с моими инструкциями, и дней через десять Нана Сахиб прибудет тайно в Биджапур… Как видите, план настолько искусно придуман, что обязательно приведет к успеху.
– А какую цену ты назначаешь за это? – спросил сэр Лоренс.
– За поимку Наны Сахиба – награду тростью с золотым набалдашником, какая дается раджам, а за выдачу семи членов верховного Совета – титул мирасдара с придачей в десять тысяч райотов и мне, и всем моим потомкам мужского пола. Все «Семь», в числе которых нахожусь и я, должны, разумеется, получить прощение в награду за согласие на уничтожение общества, и эта амнистия должна быть дарована всей Индии, включая сюда Нану Сахиба и четырех раджей Юга.
– Мы согласны, – отвечал сэр Джон Лоренс после нескольких минут размышления.
Вся земля Индии принадлежит властителю, который дает ее в пользование райотам, то есть земледельцам, за определенную годовую плату.
Когда раджи желали вознаградить своих любимцев, они давали им титул мирасдара и какое-то количество райотов – двадцать, сто, тысячу.
Мирасдар платил за землю определенную сумму радже, а все, что оставалось сверх этой суммы, принадлежало ему. Райоты не были рабами, прикрепленными к земле, и если находили требования мирасдара слишком тяжелыми, то могли отказаться от уплаты и идти жить в другое место.
Но несчастным так трудно бывало отказаться от земли, которую с незапамятных времен обрабатывали их предки, и от дома, где сами родились и где родились их дети, что в большинстве случаев они выполняли все требования мирасдаров.
Вот такого высокого положения мирасдара, или землевладельца, добивался Кишная в награду за свою измену. Сэр Джон Лоренс дал ему свое слово вице-короля, что выполнит в точности все его условия, и тогда тхаг дал страшную клятву сдержать свои обещания.
– А браматма, – спросил сэр Джон, – почему ты не распространяешь амнистию на него?
– Браматма?! – отвечал душитель со зверской улыбкой. – Я сам его пристрою.
В эту минуту одна из тяжелых портьер, сделанных из непальских ковров и скрывавших глубокие амбразуры окон зала, слегка отодвинулась, и оттуда выглянуло испещренное кабалистическими знаками лицо пандарома, который некоторое время до этого продавал на улице зерна сандала.
Он окинул собеседников быстрым взглядом, сверкавшим мстительным огнем, и так же быстро исчез, как и появился, не обратив на себя внимания присутствующих. Сэр Джон Лоренс не подозревал, что, заключая постыдный договор с душителем, он тем самым подписал свой смертный приговор.

ГЛАВА III

Падиал и вице-король. – Лев и лисица. – Зловещие предчувствия. – Старый, пандаром. – Гадание. – Хорошее предсказание. – Крик рохиты. – Посланец смерти. – Не более трех часов жизни.

Когда Кишная собирался проститься с вице-королем, тот обратился к Уотсону и сказал:
– Теперь мне кажется бесполезным принимать падиала, нам не нужны больше его услуги.
– Я прошу вашу милость не менять прежних решений, – сказал тхаг, – мне важно знать, насколько я могу доверять этому человеку, скроет ли он от меня это посещение и сообщит ли о поручении, данном ему.
– Хорошо! Стань за портьеру одного из окон. Ты все услышишь.
Уотсон приказал ввести Дислад-Хамеда.
Негодяй стал осторожнее за последние двадцать четыре часа. Страх убил в нем честолюбие, и он думал только о том, как бы спасти свою жизнь. Все свои старания он употребил поэтому на то, чтобы не скомпрометировать себя.
Узнав, что вице-король хочет отправить его по следам Наны Сахиба, он прикинулся робким и униженным, удивляясь, что его признали годным для такого дела, которое требовало человека более способного, чем он. Он согласился на это поручение только после категорического приказа вице-короля, не проронив ни единого слова, что ему уже поручено передать принцу результат совещания джемедаров. Он дал слово приложить все усилия, чтобы разыскать убежище Наны, не рассчитывая, однако, на успех. Вице-король, принявший его только для проформы, остался доволен этим ответом и отпустил его.
Уотсон совершенно не узнавал человека, которому он столько лет давал самые опасные поручения.
– Вот, – сказал он сэру Лоренсу, – как терроризирует человека это мрачное общество «Духов вод».
Повернувшись затем в сторону портьеры, за которой скрывался Кишная, он спросил с некоторым разочарованием:
– Ты, надеюсь, доволен испытанием?
Слова его остались без ответа.
Начальник полиции бросился к окну и поднял портьеру. Кишная исчез.
– Удивительно! – воскликнул вице-король. – Можно подумать, что это средневековый замок с потайными ходами, подвальными колодцами, ложными окнами, проходами внутри стен!
– Все древние замки Индии таковы, милорд. Древние раджи заботились о таком жилище, где в каждой комнате можно было бы спрятаться, выйти и войти так, чтобы никто этого не видел. Ведя постоянную борьбу с конкурентами из своей собственной семьи, которые не останавливались ни перед ядом, ни перед кинжалом, они, как, например, Дара-Адил-шах, ели пищу, приготовленную их любимой женой, заставив ее попробовать вначале, и никогда не спали две ночи подряд в одной и той же комнате. Вот почему Адил-шах, предок Дара, приказал выстроить это таинственное сооружение, называемое Семиэтажным дворцом. Это не обычные этажи, а скорее семь отдельных, независимых друг от друга дворцов… Говорят, будто даже самые близкие друзья шаха не знали, в каком дворце-этаже находится властитель, и он переходил из одного в другой по никому не известным коридорам, до сих пор еще не обнаруженным. Заметьте, что, кроме того этажа, где мы находимся, ни в одном не видно наружного входа, и, чтобы проникнуть туда, нам пришлось бы разрушить стену десятиметровой толщины! Можно судить по этому, какое количество потайных ходов и убежищ находится внутри. Нет ничего удивительного, если такой хитрый и ловкий человек, как Кишная, открыл один из потайных коридоров, ведущих в апартаменты вашей милости.
– Знаете ли, Уотсон, мы здесь далеко не в безопасности, особенно при нынешнем состоянии умов. Достаточно кинжала фанатика…
– Кто же осмелится посягнуть на вашу жизнь, милорд? Одна вещь должна вас успокоить: как ни богата история Индии рассказами о борьбе претендентов за престол, в ней не упоминается ни об одном случае цареубийства, совершенного подданными. Властители ее, погибшие насильственной смертью, все пали от руки членов собственной семьи. Ни один не был убит своим подданным.
– Признаюсь вам, Уотсон, с некоторого времени меня волнуют мрачные предчувствия. Я не могу прогнать мысли, что Индия будет роковой для меня страной и что я поплачусь жизнью за старания сохранить ее англичанам.
Взрыв хохота прервал печальные слова короля. Он донесся к ним со двора.
– Там люди забавляются, – сказал сэр Джон с растерянной улыбкой, – они, надо думать, вполне счастливы!..
Один из слуг объяснил, что это пришел пандаром и гадает шотландским стражникам.
– Не позвать ли его сюда? – сказал сэр Уотсон, у которого мелькнула мысль развлечь вице-короля.
Сэр Джон улыбнулся в знак согласия, и спустя несколько минут пандарома ввели в гостиную. Войдя, он сделал «шактангу», то есть прикоснулся к полу шестью частями своего тела перед сэром Лоренсом. Встав затем, он только почтительно поклонился Уотсону, подчеркнув таким образом разницу, которая, по его мнению, существовала между этими двумя лицами.
– Чем ты занимаешься? – спросил его начальник полиции.
Пандаромы, как и факиры, подвизаются в разных областях. Одни из них, простые акробаты, показывают разные фокусы с помощью кинжалов или, чего не сделает ни один из наших циркачей, с помощью железных, раскаленных докрасна шаров.
Другие гипнотизируют и обладают удивительной силой внушения. Третьи вызывают души умерших. Некоторые заклинают змей и хищных животных или гадают. Но каждый из них твердо придерживается традиций своего сословия.
– Я предсказываю будущее, господин, – отвечал пандаром.
Молодой Эдвард Кемпуэл к этому времени уже вернулся после ухода Кишнаи и также сидел в зале.
– Узнайте свое будущее, Кемпуэл, – сказал ему вице-король. – Перед вами еще долгие годы жизни, и нам будет приятно знать, что с вами случится.
– Я не любопытен, милорд! Но, желая доставить вам удовольствие, охотно дам свою руку этому колдуну.
И Эдвард, улыбаясь, подошел к пандарому. С самого начала старый пандаром смотрел на него с невыразимым волнением.
Он взял его руку и долго рассматривал ее линии. Медленно подняв затем глаза на молодого человека, он сказал, отчеканивая каждое слово, тем гортанным и странным тоном, который придает таинственность сообщаемому.
– Ишана, ведающий рождениями Савитар («Побудитель», «Производитель») – древний бог Солнца, в послеведическую эпоху почитался как воплощение божественной и животворной силы Солнца.

, щедро осыпал тебя своими милостями. Ни одна твоя линия не перекрещивается судьбой. Ни одно облако не затемняет горизонта твоих дней. Ты достигнешь крайней границы, определенной богами для человека, и будешь окружен сыновьями твоих сыновей.
– Принимаю твое предсказание! – засмеялся Эдвард.
– Вот счастливое предзнаменование, – прибавил сэр Лоренс. С этими словами он бросил соверен Соверен – английская золотая монета, чеканившаяся с 1489 г. После установления в Англии в 1816 г. золотого стандарта стал основной золотой монетой и денежной единицей, вес его равнялся 7,98 г. (в том числе 7,32 г. чистого золота).

, который покатился к ногам пандарома.
Глаза старика блеснули мрачным огнем, молнией по лицу пробежала ненависть, и руки поднялись к поясу, как бы отыскивая кинжал.
Но, прежде чем присутствующие заметили это, он снова принял почтительный и скромный вид. Поклонившись вице-королю, чтобы лучше скрыть свои чувства, он поднял золотую монету и положил ее в бутылочную тыкву, висевшую у пояса.
– Вот предсказание, – сказал Уотсон, смеясь, – которое можно применить ко всем. Всякому приятно слышать, что он долго будет жить и что у него будет много детей.
– Вы ужасный скептик, Уотсон, – отвечал сэр Лоренс. – Хотелось бы услышать, что он скажет вам.
– Если ваша милость желает…
– Вы ведь сами приказали привести этого человека, Уотсон, и не можете лишить его еще одного соверена.
– Пожалуй, милорд! Могу вас заверить, что мне совершенно безразлично, что он скажет.
Разговор этот происходил на английском языке, и все трое были уверены, что туземец не понимает их. Пандаром стоял неподвижно, и ни один мускул на лице не выдавал его чувств.
Повинуясь желанию вице-короля, начальник полиции х насмешливым видом протянул руку старику. Туземец мрачно взглянул на него исподлобья и, окинув быстрым взглядом линии жизни, сказал:
– Чаша дней полна. Джуна, Верховный Судья, пустил уже послов смерти. Прежде чем Сома – луна – закончит свой обход, сахиб отправится в страну питаров. Нет для него больше места на земле, глаза его не откроются при свете восходящего солнца. Мрачная Рохита считает, сколько часов ему осталось жить…
В эту минуту, как бы подытоживая слова пандарома, среди ночной тишины раздался троекратный крик совы, сидевшей за окном на соседнем дереве.
Зловещее пророчество, сопровождаемое криком птицы, которая, по народным повериям, предсказывает смерть, произвело на всех сильное впечатление. Невольная дрожь пробежала по телам присутствующих.
Насмешливая улыбка Уотсона исчезла, и лицо его покрылось смертельной бледностью. Вице-король, еще раньше находившийся под влиянием грустных предчувствий, не мог сдержать лихорадочной дрожи. Даже молодой Кемпуэл, не поддающийся суевериям, ощутил, как сжимается его сердце от мрачного предчувствия. Уотсон сделал невероятное усилие, чтобы овладеть собой.
– Это сумасшедший, – засмеялся он, стараясь придать своему смеху саркастический тон.
– Птица Ёнер пропела три раза, – продолжал пандаром, – вам осталось, сахиб, жить три часа.
– Шутки в сторону, старик, – сказал начальник полиции, застыдившийся вдруг своей слабости, – ступай и показывай свои фокусы в другом месте. Нам не нужны больше твои услуги…
В ответ на эти слова мнимый нищий, в котором читатель узнал, конечно, браматму, поспешно направился к выходу, поднял портьеру и скрылся за ней.
– Ну, мой бедный Уотсон, – сказал вице-король, – несчастная мысль пришла вам в голову: желая отвлечь меня от тяжелых предчувствий, вы навлекли на себя довольно странное предсказание…
– Негодяй хотел посмеяться надо мной, а главное, напугать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77