Любой человек на его месте не устоял бы против желания выстрелить из карабина в свернувшийся клубок, и Сердару действительно в первый момент пришло в голову сделать это, но он немедленно отказался от этой мысли. Его карабин, заряженный пулей, мог бы пристрелить только одно из этих пресмыкающихся, но остальные мгновенно набросились бы на него. А так как человек умирает от одного укуса через десять минут, то здесь после такого количества укусов он умер бы в одно мгновение, как сраженный молнией.
Решение, на котором он остановился, было единственным, к какому в данном случае заставляет прибегать опыт: оставаться в полной неподвижности, так как змея нападает на человека или животное лишь в том случае, когда ее рассердят.
Так началась сцена, от которой могли поседеть волосы даже у самого храброго человека. Скорчившись в углу, Сердар наблюдал за тем, как кобры, отделяясь мало-помалу друг от друга и продолжая шипеть, расползались в разные стороны в поисках выхода. Некоторые направились прямо к нему, и несчастному пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие. Одно-единственное движение могло выдать этим тварям, что перед ними живое существо, и он погиб. Но пытка, которую ему пришлось вынести, на этом не заканчивалась. Когда кобра не спит в глубине своей норы или под кучей листьев, она очень любит обвиваться вокруг древесного ствола. Удерживаясь на стволе спиральными кольцами нижней части своего тела, она раскачивает верхнюю часть, широко открывает пасть, шипит, надувая свои липкие щеки, и затем движением, напоминающим быстро раскрывающуюся гармошку, выдвигает вперед голову и выпускает изо рта зловонное, тошнотворное дыхание.
Первая приблизившаяся к Сердару змея выказала очевидное намерение осмотреть этот странный предмет внимательнее. Она обвилась вокруг его ног, вползла на колени, скользнула с каким-то зловещим шипением вдоль тела, медленно добралась до лица и шеи, теплота которой ей, видимо, понравилась. Она обернулась вокруг шеи и, свесив голову на грудь несчастного, осталась в таком положении. За ней последовала вторая… третья, наконец, все остальные, так как им, по-видимому, не нравилась сырость ямы, и они были рады найти место, где могли понежиться. Иногда толкая друг друга, они раздражались, шипели, подымая голову кверху, как бы собираясь съесть друг друга. Одна из кобр, шаря головой в его одежде, нашла возможность забраться к нему на грудь. Приятная теплота тела ей понравилась, и она расположилась там на отдых… Нет, это было слишком! Все силы оставили Сердара, и он потерял сознание. К счастью для него, благодаря стенкам ямы, он остался в прежнем положении, и кобры, все более и более довольные, продолжали ползать, шипеть, забавляться на бесчувственном теле Сердара…
Что же делали в это время другие участники этой драмы? И неужели несчастный должен был умереть, не дождавшись помощи от своих друзей?
Кишная и его сообщник сидели в кустах и не понимали, почему в яме по-прежнему тихо. Они ждали звуков борьбы, криков и проклятий, а между тем там царила такая же тишина, как и раньше.
Заклинатель Веллаен был уверен, что Сердар также воззвал к духам-покровителям, и они защитили его. Кишная, менее суеверный, пожал плечами в ответ на это и, осмеяв сначала своего товарища, затем сам мало-помалу поддался тому же суеверию. Оба стали спрашивать друг друга, не лучше ли будет подойти и снять ветки, прикрывающие отверстие ямы, чтобы увидеть все своими глазами. Но страх перед карабином взял верх над суеверием, и они решили терпеливо ждать окончания событий. Из предосторожности спрятались в чаще леса на тот случай, если бы спутники Сердара пришли к нему на помощь. Они поспешат, говорил Кишная, спасать его и не станут разыскивать виновников происшедшего.
В молчании спутников Сердара не было ничего необыкновенного. Принятые предосторожности дали совсем не те результаты, какие планировались. Дойдя до своих участков, Сами, Нариндра и Рама немедленно приступили к поискам, и первый из них выполнил поручение еще раньше, чем Сердар добрался до своего участка.
Случаю было угодно дать молодому Сами возможность найти проход в середине своего участка и в таком именно месте, где с первого взгляда никто и не догадался бы о его существовании. Позади группы отвесных скал тянулся ряд обломков утесов, похожих на ступеньки лестницы, вытесанной каким-то гигантом. Достаточно было небольших усилий, чтобы добраться по ним до самой вершины. Когда молодой индиец, достигнув гребня горы, увидел перед собой обширную равнину Индийского океана, он не мог удержаться от возгласа торжества: это означало не только спасение их всех, но и успех великих планов Сердара… Не медля ни минуты, он подал условный сигнал, и его выстрел, перекатываясь эхом с одной скалы на другую, поднял в воздух мириады птиц, гнездившихся здесь на уступах скал. Вслед за своим выстрелом он услышал ответный выстрел Нариндры, который, в свою очередь, выполняя условие, дал знать Раме.
Укротитель пантер добросовестно повторил тот же маневр, но Сердар в это время уже попал в приготовленную для него ловушку. А так как, преследуя Кишнаю, он пробежал почти милю в глубь долины, то густая листва настолько ослабила движение звуковых волн, что эхо выстрела не достигло его. Такой же результат получился и от выстрелов из ямы.
Когда через час после этого события три индийца собрались снова, они сначала не беспокоились о Сердаре, зная, что он должен целый час идти до них. К тому же сигнал мог застать его в то время, когда он находился высоко в горах.
Но часы проходили за часами, а Сердар не возвращался. Когда солнце начало клониться к горизонту, всех охватил ужас, и они стали понимать, что с вождем их приключилось какое-то несчастье… Но какое? Неужели он сделался добычей диких зверей? Или попал в болотную топь? Никто не мог ответить на эти вопросы, и Нариндра предложил Раме идти вдвоем на поиски Сердара, а Сами оставаться на этом месте.
Поспешно отправились оба на поиски, подымаясь вдоль горы. Постепенно прошли они все участки и наконец добрались до того, где должен был находиться Сердар, но не нашли никаких следов его присутствия.
Напрасно кричали они чуть не до потери голоса и стреляли из карабинов через каждые пять минут. Им отвечало только эхо. Уже давно наступила непроницаемая ночь, какая бывает на экваторе перед восходом луны, а они все еще искали, приходя в отчаяние и отказываясь верить своему несчастью.
Наконец они сказали себе, что Сердар, вероятно, тоже нашел какой-нибудь проход и для возвращения избрал путь по вершине горы до того места, которое открыл Сами, а там уже спустился вниз… Такое предположение было маловероятно, но утопающий хватается и за соломинку. Форсированным маршем вернулись они к тому месту, где их ждал Сами, но и тут не узнали ничего нового. В глубоком отчаянии направились все трое обратно к пещере, откуда с таким воодушевлением они выходили еще сегодня утром.
Сомнения не было. Сердар погиб или от пули шпиона, изменника, подкупленного англичанами, или в зубах одной из тех черных пантер, которых так много в этом месте. Один только молодой Сами, в непоколебимой вере в заезду своего хозяина, качал головой и на все доводы товарищей отвечал:
– Сахиба не так просто убить!
Напрасно доказывал ему Рама, что в такой час Сердар не может бродить по джунглям.
– Мы же ходим здесь, – отвечал метис с непоколебимым убеждением.
– Но мы здесь его ищем.
– Пусть так! – отвечал Сами, которого никто не мог переубедить. – Но тот, кому неизвестно, что нас задерживает здесь, как Барнету, например, разве не может он объяснять наше отсутствие, как мы отсутствие Сердара? Не правда ли? Мы не знаем дел Сердара и не можем ничего сказать.
В подтверждение этого он снова повторил свою любимую фразу:
– Сахиба не так просто убить!
И после минутного размышления прибавил:
– Я даже убежден, что Сердар вернется к нам. Это мне сказали дружественные духи.
Сын священника, Сами мог по пальцам пересчитать всю иерархию дэвов, или низших духов, которые по поручению богов руководят людьми, и питал абсолютное доверие к их внушениям.
Что же делал Боб, пока происходили эти драматические события в джунглях?
После ухода друзей он начал с того, что, уютно расположившись, позавтракал остатками молодого оленя, убитого им накануне. Несколько сорванных им стручков индийского перца придали мясу превосходный вкус, а большой корень иньяма послужил ему приятной заменой хлеба. Одна или две бутылочные тыквы, наполненные пальмовым соком, который уже начал бродить, надлежащим образом спрыснули это пиршество, а закончилось оно фруктами. Затем он закурил трубку и, развалившись в тени большого тамаринда, защищавшего его от жгучих лучей солнца, с наслаждением предался отдыху и мечтаниям, отложив до вечера свой визит к уткам, о которых он не забывал ни на минуту.
В довершение блаженства небо, словно желая сделать этот день самим совершенством, послало ему самые приятные сны. Сведя счеты с Максуэлом посредством дуэли, он после торжества восстания получил обратно все свои чины и привилегии, а также все богатства, конфискованные англичанами. Он возвратился в свой дворец и из рук самого набоба Дели получил орден великого офицера Зонтика и титул субедара Декана, который соответствует маршалу Франции. Заваленный по горло разными почестями, он призвал к себе своего младшего брата Вилли Барнета, которого очень любил, потому что никогда не видел, чтобы передать ему свои бесчисленные привилегии. Он уже составлял заговор вместе с начальником черных евнухов, чтобы задушить старого набоба Набоб – владетельный князь в Индии.

Дели согласно требованию всего народа, который желал провозгласить императором его, Барнета, когда вдруг проснулся.
Он испустил глубокий вздох удовлетворения.
– Какое счастье, что это был сон! – сказал он и снова вздохнул, хотя на этот раз с сожалением. – Какую преподлую штуку задумал я… Впрочем! Если поразмыслить хорошенько, – продолжал он, зевая во весь рот и потягиваясь, – мне, собственно, кажется, что я не задушил бы старого набоба, потому что уважаю традиции предков. Жаль все-таки, что в роде Барнетов не было до сих пор ни одного царствующего лица. Вот бы удивился дядюшка Барнет, который всегда предсказывал, что из меня ничего хорошего не выйдет и что я кончу виселицей!.. Да, два дня тому назад я таки, едва не попал на нее… Жаль, что не удалось мне отрезать хоть маленького кусочка веревки, это, говорят, приносит счастье… А я еще уведомил семью о своей смерти… хорошо еще, что это не будет тяжелым ударом для них… У Барнетов сердце вообще крепкое, и нечего бояться, чтобы кто-нибудь из них умер от радости, получив эту невольную «утку», которую я послал им. Кстати об утке!.. Вот если бы убить одну, две… Думаю, что на этот раз мне удастся спокойно поесть их. Не всякий же раз на тебя насядет носорог, да и Оджали со мной.
Продолжая говорить сам с собой, он взял карабин и направился к озеру Калу, которое ему утром указал Рама-Модели. Озеро находилось посреди джунглей, напротив пещеры. Побуждаемый страстью к охоте, Боб смело погрузился в чащу. Он шел уже около получаса между карликовыми пальмами и кустарниками, переплетенными между собой лианами, сквозь которые он не мог бы пробраться без помощи Оджали, удалявшего хоботом кусты с такой же легкостью, с какой мы срываем пучки травы… когда услышал вдруг далекий выстрел, а за ним почти немедленно второй…
– Стой! – сказал он. – Никак это карабин Сердара. Только у нас с ним карабины со стволом из литой стали. Я слишком хорошо знаю их звонкий и серебристый звук, чтобы ошибиться. Что ему там понадобилось? Впрочем, направление, по которому я иду, выводит как раз к тому месту, где наши друзья занимаются в эту минуту поисками.
Оджали остановился сразу, как только услышал выстрелы. Он поводил хоботом по воздуху и запыхтел, как кузнечные мехи, а раскрытые веером уши задвигались взад и вперед, хлопая его по лбу. Его небольшие, умные глаза, казалось, исследуют окружающую местность.
– Подумаешь, право, что он также признал карабин хозяина, – сказал Барнет, заинтригованный поведением животного. – Что ж, удивительного тут ничего нет. Он часто слышал этот звук, который так отличается от других, и ничего особенного, если он научился распознавать его…
Прошло несколько минут, и, оба, не слыша больше выстрелов, продолжали свой путь. Боб, как все охотники и военные, привык определять расстояние на слух, и рассчитал, что выстрел из карабина был сделан на расстоянии двух с половиной миль от него.
Вдали уже виднелись болота, окружавшие озеро со всех сторон, когда выстрелы послышались пять, шесть раз, по одному разу через минуту. На этот раз они слышались еще ближе, а потому было невозможно ошибиться в том, что это карабин Сердара.
– О! – воскликнул Барнет. – Тут, по-моему, пахнет сражением! Выстрелы, даже в самый разгар охоты не следуют так быстро друг за другом… Биться без Боба Барнета! Ну, нет! Этого я не допущу. Стал я, что ли, инвалидом, скажите, пожалуйста? Когда вам нужно исполнять обязанности землемеров, искать проход в горах, это не мое дело, и Барнет предпочитает тогда заняться кухней. Когда же запахло дракой, обязательно нужно известить Барнета. Посмотрим, что там такое… Ну, друг мой Оджали, вперед!
Выстрелы, послышавшиеся еще несколько раз, указали направление, которого следовало придерживаться. Скоро, однако, наступила тишина, и Барнет пошел наудачу прямо вперед. Но дорога, и без того трудная, сделалась совсем непроходимой из-за болот. Теперь это были не топкие лужи, попадавшиеся ему на пути и вынуждавшие делать обходы, но непрерывный ряд лагун, сообщавшихся с озером, вода в которых доходила ему до пояса. Это очень утомляло его, так как он вынужден был постоянно держать на весу патронташ и карабин. В то время, как он спрашивал себя, не взобраться ли ему лучше на шею Оджали, послышался еще один выстрел из карабина, и на этот раз еще ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77