– Давайте пошевеливайтесь.
– Ладно, шеф, – говорит Майк. – Пошли. Он надевает украшения, и мы устремляемся вперед, шутки ради сцепившись мизинцами. Мужики втихаря захлебываются от смеха.
Поначалу мне немного неловко от моего костюма, но ночь такая чудная… И потом, похоже, на этом странном острове всем на все наплевать Я ожидал встретить Шутца в броне, за изготовлением роботов, которые захватят Америку или что-нибудь в этом роде… И вот – ничего подобного… Скромный дипломатический приемчик у сатиров…
Мы идем по дороге, вдоль которой тянутся клумбы. Музыка слышна все отчетливей.
На неожиданном повороте я вижу, как Майк, идущий впереди меня, резко вздрагивает.
На обочине – распятый человек. Мужчина, тоже голый. Очень белокурый, совершенно бледный. Зияющая рана рассекает ему слева грудь. Он прибит к стволу стальными колышками, пронзившими его прямо в сердце.
На шее болтается табличка:
ДЕФЕКТ ВНЕШНОСТИ
Майк хватает меня за руку, даже не отдавая отчета, что сжимает очень сильно…
– Что это? – бормочет он. – Разве у него есть какой-нибудь дефект внешности?
– Ну. – говорю я. – Теперь-то я уже с ним не поменяюсь, но раньше поменялся бы без разговоров.
– Он мертв, – говорю я вдобавок.
– В самом полном смысле слова, – отвечает Майк Он, как обычно, хладнокровен, но все же несколько смущен.
– Идем дальше или возвращаемся?
– Идем дальше, – говорит Майк – А там посмотрим.
Внезапно я начинаю ощущать, что не так уж и тепло, когда на тебе ничего нет. Что это за дефект внешности такой, если его не видно? Может, это просто предлог?
Мы подошли совсем близко и стараемся идти как можно тише. Перед нами – пара, идущая навстречу… Проходит мимо…
– Хм, – Майк поражен. – Если остальные такие же, как эти двое, я понимаю, почему они убрали того приятеля.
Никогда еще мы не видели таких ослепительно красивых существ… Они даже не подняли головы, завидев нас. Просто прошли мимо, безразличные, держась за руки. Мужчина и женщина, так же легко одетые, как и мы – несколько цветочков…
– Слушайте, Майк, вы действительно думаете, что у нас есть шанс пройти незамеченными? Я чувствую себя до краев переполненным дефектами внешности. Мне кажется, я самый катастрофический случай…
– Вы – еще куда ни шло, – говорит Майк. – А вот я… – Я пристально его разглядываю. Впрочем, нет ничего такого, что можно подвергнуть критике. Разве что слишком обильный волосяной покров.
Я делюсь с ним своими соображениями.
– Ах, черт, – говорит Майк. – Если только это, может быть, пронесет… Как-никак я не собираюсь вырывать эти хорошенькие волосики ради прекрасных глаз доктора Шутца. Посмотрите налево, – заканчивает он безо всякого перехода.
Слева от меня – совершенно обескровленное тело. Длинный железный стержень пронзает горло. Голова запрокинута – металлический стебель пригвоздил ее к земле…
На шее болтается табличка с теми же зловещими словами.
– О-ля-ля, – говорю я. – Какой странный прием. Как вы думаете, их разложили здесь в нашу честь?
– Нет. Тс-с-с, – шепчет Майк.
Мы только что вышли на открытое место. Двенадцать или пятнадцать пар медленно танцуют, в то время как другие прохаживаются, приходят и уходят, смеются, пьют, курят…
Теперь нужно действовать осмотрительно.
XXVI. Секреты Маркуса Шутца
В нескольких метрах от нас – три женщины. Они разговаривают с рассеянным видом и, похоже, выжидают, когда на них обратят внимание. Я собираю все свое нахальство и приглашаю одну на танец.
Клянусь вам, первый раз в жизни я без тени смущения танцую с женщиной, все одеяние которой состоит из обширного венка красивых цветов. К счастью, Санди Лав и мои старые подружки Берил и Мона кой-чему меня научили. И все же это не совсем то. Грудью я ощущаю напор двух круглых упругих шаров, а мои ноги приходят в соприкосновение с гладкой и свежей плотью партнерши… Я придвигаю ее чуть ближе к себе; теперь мне хочется, чтобы пластинка, если это пластинка, не останавливалась слишком рано или же остановилась немедленно.
Майк тоже танцует. Третья женщина удаляется, даже не глядя на нас.
Я подскакиваю два раза подряд, так как замечаю две совершенно идентичные фигуры. Впрочем, наш визит в клинику Сан-Пинто уже просветил меня на этот счет. Кстати, где Джеф Девэй? Что с ним сталось? Столько всего приключилось с тех пор, как я вернулся в Лос-Анджелес, что я совершенно забыл, что он дол жен был нас сопровождать.
Я в нерешительности. Нужно ли заговорить с этой женщиной?.. Но она начинает первой.
– Из какой вы серии? – бросает она мне – На вид из серии 8.
– Совершенно верно, – говорю я, довольный этой подсказкой. – А вы?
– Только лишь О, – говорит она со стыдом. – Я и не думала даже, что доктор позволит вам прийти. Ведь это праздник О.
– Я все устроил, – отвечаю я – Знаете, в одной и той же серии все так похожи друг на друга… Не хватает шарма.
– Да, – говорит она. – Доктор тщетно пытается создать разные лица – всегда есть что-то общее… Я очень рада, что разговариваю с 8.
Она изъявляет мне свое удовольствие, и я вынужден ответить тем же.
– Доктор придет позже. Уже скоро. Вы хотите, чтобы мы сразу же пошли на луг?
– Хм, – говорю я, слегка смутившись.
Чем там занимаются на лугу? Я представляю весьма смутно.
– Сегодня мы имеем право, – говорит она. – Это не опасный день.
Я начинаю понимать, о чем идет речь.
– Может, лучше поболтаем? – предлагаю я.
– О!.. – восклицает она. – Болтать… Что ж, забавная идея… Но это не очень-то интересно… Мне гораздо больше хочется заняться любовью с кем-нибудь из серии 8.
Трудно отказаться… К тому же я не могу сказать, что это мне не нравится. Помимо своей воли я уже начал доказывать обратное. Господи Иисусе! Что за день!
В танце она увлекает меня к деревьям, и в их тени мы наконец размыкаем объятия. Она хватает меня за руку и тащит за собой. Где Майк? Плевать мне, где он.
Мы катимся по густой пахучей траве. Девица до крайности возбуждена.
– Скорее, – вздыхает она. – Скорее. Умоляю вас…
Черт, если и дальше дело пойдет в таком темпе, это уже не смешно. Я начинаю входить во вкус предварительной игры и даю ей понять это. К тому же это какой-никакой, а отдых.
После трех физкультурных упражнений я вынужден заткнуть ей рот рукой, чтобы она не вопила так громко. Она извивается, словно угорь, разрезанный на три части. Слишком уж она совершенна. Ищешь неправильные черты, аномалии. Ни единого дефекта внешности. И в то же время – поразительное упорство.
– Ну давайте. Сменим место… Трава – это приятно, но растянуться на красивой шкуре… это так расслабляет. Я слишком трезва. Мне хотелось бы потерять голову.
– Чему же вас учили? – спрашиваю я.
– Подчиняться командам. – говорит она сдавленным голосом.
Пожалуй, я должен сказать ей, чего мне надо. Но я не решаюсь. И потом у меня слишком богатое воображение.
– Предоставьте мне действовать, – шепчу я ей на ухо. – Так будет удобнее.
Дело в том, что есть еще некоторые тонкости, которых мне не хватило наглости освоить с Санди Лав, Верил и Моной. Впрочем, это вас совершенно не касается.
На этот раз силы покидают меня через полчаса. Отсутствие тренировок или переизбыток их – все вместе. Она между тем совершенно инертна. Наконец ее сердце начинает стучать. Всегда так… Я встаю, покачиваясь из стороны в сторону.
Я просто-напросто бросаю ее валяться здесь Что за страна!
Я возвращаюсь на бал. И нос к носу сталкиваюсь с Майком.
– Где ваши цветы? – спрашиваю я.
– А ваши? – отвечает он. – Кто это укусил вас за ключицу?
– Это секрет, Майк. Что вы разузнали?
– Эти самки такие пылкие, просто ужас, – бормочет Майк.
– Разве это плохо? – говорю я. – Но что касается сведений для Энди, то этого маловато. Майк!.. Смотрите!.. Какой-то старикан!
Среди танцующих только что появился мужчина.
Высокий, с серебристыми волосами. Он в белых брюках и белой шелковой рубашке. Он идет прямо на нас.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает он. – Сегодня не ваш день.
Он всматривается в меня и слегка улыбается.
– А! Это наш дорогой господин Рок Бэйли… Рад вас видеть… Я принял вас за, хм, за одного из своих подопечных.
– Серия 8, – уточняю я. Его улыбка становится шире.
– Серия 8, так точно.
– Майк Бокански, – говорю я, указывая на Майка.
Майк кланяется.
– Я – Маркус Шутц, – представляется человек. – Ну что же, господин Бэйли… Я очень рад, что случай привел вас ко мне… Вы уже ознакомились с моими владениями в Сан-Пинто, насколько мне известно… Здесь – гораздо приятнее… Чувствуешь себя более спокойно.
– И потом, можно ликвидировать людей, которые страдают дефектом внешности, – заявляет Майк.
Он поднимает тонкую руку в знак протеста.
– Они сами кончают с собой… Здесь это считается пороком. Я воспитываю у них особое отношение… Они так устроены, что сама мысль об уродстве для них ужасна. В тот же день, когда они замечают в себе какое-нибудь несовершенство, они сами себя ликвидируют. Так как, несмотря на это, они очень красивы, мы несколько дней сохраняем тела. Мои садовники тщательным образом раскладывают их у входа во владения.
– Как продвигаются ваши опыты? – интересуюсь я.
– Боже мой. Меня немного беспокоили в последнее время. Должен признаться, у меня были большие неприятности с моими секретарями, братьями Петросянами… Я заметил, что они организовали маленький бизнес у меня за спиной. Ничего серьезного – операционные фотографии… Дело шло довольно бойко, но это привлекло ко мне внимание, и я попросил их прекратить…
– Для этого вы нашли хороший способ, – говорит Майк.
– В моей команде отличные стрелки, – отвечает Маркус Шутц. – Скажите-ка мне, Бэйли… Как-то вечером я пригласил вас к себе. Почему вы отказали молодой леди, которую я вам предложил? Вы ведь любите женщин, не так ли? Заметьте, лично у меня несколько другие вкусы… Но я откровенно не понял причину вашего отвращения.
– Я неплохо помню двух ваших санитаров, – говорю я – Я тут случайно одного из них встретил, но если мне когда-нибудь придется наложить руку на второго…
– Это отличный малый, – говорит Шутц. – Не стоит относиться к этому предвзято. Вы быстро все забудете. Пойдемте, выпьем что-нибудь.
Совершенно ошеломленные, мы с Майком переглядываемся.
– Не удивляйтесь, – говорит Маркус Шутц. – У всех, кто видит меня в первый раз, точно такая же реакция. Я не произвожу впечатление того, кем являюсь. Ответьте мне, – добавляет он, поворачиваясь ко мне. – Вы согласны погостить у меня несколько дней? Мне очень хочется познакомить вас с восхитительной барышней Вы будете не столь… упрямы, как в первый раз, я надеюсь – и если господин Бокански согласится. Мне кажется, он как раз желаемого габарита… Я мог бы подыскать кого-нибудь и для него.
– Вы что, за хряка меня принимаете? – говорит Майк довольно грубо.
– Ну-ну, – извиняется Шутц. – Не нужно таких слов… Я люблю красивые создания и стараюсь производить их как можно больше. Но я хочу разнообразия, которого могу добиться лишь частой сменой базовых воспроизводящих… Я говорю вам откровенно… Надеюсь, мы всегда будем откровенны, все трое… Похоже, ваш друг прямолинеен, – продолжает он, обращаясь ко мне. – Он использует малоупотребительные слова, но это тоже своего рода откровенность. Такое приятно слышать.
Мы поднимаемся на крыльцо белого камня и проходим в огромную восхитительную виллу.
– У меня много людей, о которых нужно заботиться, – говорит Шутц, – так что мне пришлось купить целый остров. У меня есть серия, которая работает в полях, у меня есть люди для всего… Когда создашь первого, продолжать уже не трудно.
– Кто натолкнул вас на мысль создавать живых людей? – спрашивает Майк.
– Люди слишком уродливы, – говорит Шутц. – Вы заметили, что по улицам ходит огромное количество некрасивых людей? Так вот, я обожаю гулять по улицам, но прихожу в ужас от этого уродства. Поэтому я построил свою улицу и создал восхитительных прохожих… Я заработал очень много денег, когда лечил миллиардерам язвы желудка. Но с меня хватит. Мне этого вполне достаточно. У меня свой девиз: уничтожим всех уродов… Забавно, не правда ли?
– Это возвышенно! – отвечаю я.
– Естественно, здесь некоторое преувеличение, – говорит он. – Их ведь не уничтожают в прямом смысле.
Мы подходим к большому, покрытому скатертью столу, на котором поблескивают стаканы, бутылки, лед и всякое другое, что заставляет нас неотвратимо думать о выпивке. Проходящие мимо парочки не обращают на нас ни малейшего внимания.
– Я делаю для людей много всяких пустяков, – продолжает Шутц. – Разумеется, я не ограничиваюсь выращиванием детей в колбах – это мелочи. Я воспитываю их тело и ум, а затем выпускаю их на природу. Или же делаю своими помощниками. У меня есть серьезные успехи. Например, звезда Лина Дарделл… Это мое произведение. Именно поэтому нигде нельзя прочесть ее биографию. Десять лет назад она была еще в колбе. Ускоренное старение, это проще простого. Временная акселерация в необходимом ритме, ускоренное окисление, и все пошло само собой! Важный момент – это селекция… Потому что, несмотря ни на что, еще очень много брака… шестьдесят процентов примерно…
– И много у вас подопечных, ставших знаменитостями? – спрашивает Майк.
Шутц смотрит на него.
– Дорогой мой Бокански, если бы вы в этом сомневались, вас бы здесь не было.
– Вы ошибаетесь, – уверяет Майк. – Ничего из того, что вы рассказали, я не знаю…
– Полноте… полноте. – иронизирует Шутц. – Представьте себе, я в курсе.
Он поворачивается ко мне.
– Вот уже пять матчей команда Гарварда проигрывает Йелю, – говорит он.
– Футбол? – спрашиваю я.
– Да. Пять матчей подряд. Это уже кое-что. И почему?
– Потому что Гарвард слабее.
– Нет, – объясняет Шутц. – Потому что команда Йеля сильнее. Команда Гарварда – лучшая в Америке, но команда Йеля вышла из моей лаборатории.
Он ухмыляется.
– Только это еще нужно доказать, что и является причиной визита Майка Бокански и Энди Сигмена ко мне в Сан-Пинто. Сколько вы получили от Гарварда, чтобы все перетряхнуть в моем доме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18