Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да, – говорю я. – Мой матрац слишком жесткий, его нужно маленько размять.
Ну, дети мои, если она не поняла, в чем именно мой матрац нуждается. Тем хуже, честное слово. Я девственник, и предполагается, что я не умею обращаться с женщинами.
– Хм, – говорит она. – Весьма странное предложение для порядочной женщины. Но, в конце концов, вы можете не знать о моей порядочности… так что я приду и сама вам это объясню. Где вы?
Пока я диктую адрес, мое сердце стучит на удивление сильно. Черт, хорошо вам говорить, ведь все-таки в первый раз. Сумею ли я сделать все как нужно?. У меня нет даже самого элементарного учебника…
Впрочем, думаю, разберусь… Нужно только вспомнить все, что я видел у доктора Шутца.
Я в темпе прибираю комнату. Все, что валяется, запихиваю в ящики. Завтра горничная наведет порядок. Потом мчусь в ванную и собираюсь принять душ, чтобы проветрить мозги, так как у меня складывается впечатление, что, если так будет продолжаться и дальше, я, пожалуй, начну без нее. И как раз в тот момент, когда вода устремляется мне на плечи, я слышу скрип открываемой двери. Вслед за тем раздается вкрадчивый голос:
– Роки? Где вы?
Она слышит шум воды и заходит, нимало не смущаясь. На ней брюки и черный свитер, вокруг хорошенькой шейки – нитка жемчуга, и это идет ей как отсутствие чего бы то ни было – Венере Милосской.
– Какая прекрасная мысль, Роки. Это пойдет нам на пользу.
В две секунды брюки падают, свитер улетает, и, да простит мне Боже, в других предметах туалета нужды она не испытывает. Я не знаю, куда себя деть… Она вступает в квадратный бассейн, шторку которого я не успел задернуть.
– Подвиньтесь же… несносный вы человек… Разбудить приличную девушку в такой час… Роки… дорогой мой. Знаете, вы… прямо хочется встать перед вами на колени.
Сказано – сделано. Это происходит совсем не так, как я предполагал. Все очень просто. Даже слишком. Мне ничего не нужно делать… Но она, надо сказать, очень хорошо во всем разбирается… Что и говорить, примитивный ручной способ куда надежнее электродов папаши Шутца…
Я подхватываю ее под руки и поднимаю…
– Санди, малышка… Не хотели бы вы начать историю с начала?. Я новичок, вы же знаете…
Она прижимается ко мне, а я прислоняюсь к ручке душа.
Вода брызжет во все стороны, и моя кожа начинает гореть Я целую Санди сквозь тысячу струй, буравящих наши тела. Ее рука направляет меня… Я приподнимаю ее на несколько сантиметров, чтобы скомпенсировать разницу в росте. В моих руках она почти ничего не весит. Меня охватывает неописуемое волнение… Она не хочет отстраняться даже на миллиметр.
– Санди, Это опасно.
Она закрывает глаза, улыбается и обзывает меня проклятым идиотом, болваном, сопляком; потом кусает меня за губу с бешеной силой… Я не могу больше сдерживаться и выхожу из-под душа, все еще держа ее на руках… Путаясь ногами в ковре, ковыляю в комнату, и наконец мне удается приземлиться поперек кровати… Она с силой опрокидывает меня на спину…
– Роки… Давайте я вам покажу, коли уж это … первый раз.
Я повинуюсь… Я стараюсь отметить свои впечатления. Ни малейшего сожаления я не испытываю… Но это не похоже ни на что, доселе мне известное.
Боже милостивый… Это даже приятнее, чем замороженные ананасы…
И так летит время, словно письмо воздушной почтой.
В конечном счете, именно доктору Шутцу я обязан тем, что потерял девственность на шесть месяцев раньше, чем предполагал. Доктору Шутцу и Санди Лав… Эта мысль приходит мне в голову, пока я рассеянно целую Санди в те части ее тела, которые находятся у моих губ… Впрочем, неплохой выбор – они упруги и выпуклы, как калифорнийские фрукты, только намного приятней.
Все видится мне как бы в легком тумане, и я не могу понять отчего – то ли от ударов по голове, а может – от ухищрений подруги, которая так же активна, как и четыре часа назад, когда она переступила порог моей квартиры…
– Санди, – вздыхаю я.
Она закрывает мне рот, наваливаясь всем телом, и я понимаю, чего она ждет, – каким бы я ни был бестолковым. В одиннадцатый раз несложно врубиться. Судорога сводит мне скулы, так как я непрерывно работаю челюстями, но это такого рода судорога, что я охотно согласился бы терпеть ее несколько дней кряду.
К счастью, сноровки у меня прибавилось, и ее тело резко расслабляется, давая мне понять, что она хочет пять минут передышки… для себя, а не для меня, так как я замечаю некоторое оживление в другом месте…
– Санди, – говорю я, – отдохнем немного… я умираю от усталости… Перекусим и начнем сначала… Ты же знаешь, я не спал четверо суток…
– Я тоже, – шепчет она, приподнимаясь и прижимаясь ко мне губами. – Но я – оттого, что мне очень тебя хотелось.
Мне приятно чуть-чуть полицемерить.
– У тебя ведь был Дуглас Тфрак, – говорю я. – Все же на один вечер…
– Я уже провела два вечера, выслушивая планы введения в его «Эстетику кино», – говорит она, удобно устраиваясь в моих объятьях.
– И тебе хватило?
– Мне больше нравится твоя эстетика… – шепчет она, покусывая мою грудь.
Левой рукой я ласкаю ее остренькие груди, а она трется о меня, словно кошечка. Я приподнимаюсь и усаживаю ее рядом с собой. Смотрю на часы. Одиннадцать. Через два часа я должен быть на месте… Я вскакиваю с кровати и плюхаюсь лицом в ковер. У меня подкашиваются ноги. К счастью, это длится недолго. Верно, горизонтальное положение куда лучше вертикального.
– Рок! – кричит Санди Лав. – Не уходи!
– Я должен, лапочка.
– О! – хнычет она. – В первый раз я встретила такого крутого парня и вот…
– Сегодня я еще не совсем в форме. Подожди, в другой раз я покажу себя.
– Роки… мальчик мой. Это невозможно… Я не верю, что ты можешь уставать.
– О. – потягиваюсь я. – К счастью, это бывает редко. Увидишь, когда я вернусь. Кстати, советую подыскать на этот случай еще какую-нибудь подругу… потому что теперь, когда я разобрался в нотах, мы немного ускорим темп…
XXII. Я вновь принимаюсь за свое
Ужасно не хочется покидать объятия очаровательной подруги, но стрелки часов не знают, что такое любовь, так что приходится им повиноваться. Я оставляю обнаженную Санди в спальне и на четвертой скорости спускаюсь вниз, чтобы поймать такси. Мне еще нужно забрать свою машину.
Превосходно. Она здесь, у самой моей двери. Энди Сигмен работает быстро. Таким образом, я выигрываю пятнадцать лишних минут, и мне не придется нестись как угорелому.
По дороге я пытаюсь припомнить события последних дней, и надо сказать, что вымотался я здорово, так как все представляется мне весьма смутно.
Даже утро с Санди Лав… Боже мой, я все-таки был прав, когда хотел задержать свое… посвящение, если можно так выразиться… То, что я проделал с ней, мне кажется совершенно нормальным и приятным, но это всего лишь утренняя гимнастика, а не. Мне кажется, я знаю все досконально. Может быть, все-таки существует еще что-то неизведанное?
Мои знания на этот счет весьма плачевны. Обязательно придется навести справки! Конечно же, должны быть какие-то технические приемы, которыми я не овладел. В противном случае… Хорошо, что я сказал ей. Мне нужно сразу троих или четверых. Или же девицу объемного формата… Чтобы было чем занять руки…
В последний момент мне удается увернуться от грузовика, уже готового продемонстрировать вблизи свой номер, пока для понижения кровяного давления я размышлял об овсяном пудинге. Я ненавижу овсяный пудинг когда мне было семнадцать лет, мать заставляла поглощать его килограммами, и мне приходилось прочищать горло кошачьим хвостом, чтобы воздать Господу ту часть, которая причитается бедным. Это не очень приятные воспоминания, и я чувствую, как мой пульс замедляется почти до полной остановки. Именно это и было мне нужно.
Я приезжаю на аэродром за десять минут до назначенного часа. Майк и Энди уже здесь Они представляют мне нескольких коренастых громил и одного худенького малого с черными глазами и умным выражением лица. От него веет холодом, но взгляд добреет от обращенной ко мне улыбки.
– Обер Джордж, – представляет его Майк Бокански. – Один из лучших агентов.
Я пожимаю ему руку. Похоже, команда в сборе.
– Рок, – говорит Энди, – самолет будет готов только через час с лишним. На вашем месте я бы зашел в ресторан пропустить стаканчик, а потом поспал бы немного.
– Я не устал, – отвечаю я.
– Ничего другого предложить не могу, – говорит Энди. – Мы с Майком должны за всем проследить и закончить первый рапорт. Обер составит вам компанию.
– А Гари?
– Мы позвонили ему, – говорит Энди. – Он подъедет через час. Мы и вам звонили, но опоздали Ваша секретарша нам сказала, что вы уже ушли.
– Ах да. – говорю я. – Это моя секретарша. Обер тянет меня в ресторан, окна которого выходят на взлетную полосу.
– Есть комнаты отдыха, – говорит он. – Может быть, вы хотите прилечь?
– Один – никогда, – говорю я.
– О, – бормочет он, – наверняка вы кого-нибудь найдете. Там полным-полно официанток и горничных. Дело в том, видите ли, жена ждет меня в машине. Мне бы очень хотелось с ней попрощаться.
– Давайте, – говорю я. – Я сам как-нибудь разберусь.
Он поспешно уходит, а я оборачиваюсь и тут же обнаруживаю своих старых приятельниц Верил Ривз и Мону Соу, которых я представил вам еще в начале истории – в «Зути Сламмер» у Лема Гамильтона.
– О! Рок… наконец-то! – говорит Верил. – Мы тебя ищем с утра. Гари не захотел нам сказать, где тебя найти, а, мм, твоя секретарша нас очень плохо встретила… Она давно у тебя, Роки, милый?
– С сегодняшнего утра.
– Кажется, я ее узнала, – бормочет Мона Соу.
– Наверное, вы видели ее вместе с Дугласом, – говорю я. – Это он мне ее подбросил.
– Ладно. По крайней мере, она сказала, где можно тебя найти, – говорит Верил.
Как она узнала? А! Понятно. Энди сказал ей по телефону.
– Вы ко мне приходили?
– Ну да, Роки. Мы ведь уже три дня не виделись. Пошли, мы на машине. Не хочешь немного прокатиться?
– Чуть-чуть времени у меня есть, – отвечаю я. Я иду за ними следом и устраиваюсь в кадиллаке Моны, Верил садится за руль. Мы срываемся с места, и почти тотчас же машина останавливается перед восхитительной виллой.
– Здесь живут мои кузины, – поясняет Верил. – Сейчас их нет дома. Пойдем, выпьем чего-нибудь.
Мы оставляем автомобиль в саду и подходим к дому. Погода так хороша, как может быть только в Калифорнии. Воздух прохладный и мягкий – чувствуешь, что живешь уже только потому, что его вдыхаешь…
– Останемся на улице, – предлагаю я. – Здесь так восхитительно.
– Нам нужно с тобой поговорить, – заявляет Мона.
Черт побери! Не дадут передохнуть. Едва мы устроились в гостиной, как Верил пустилась в атаку.
– Что у тебя за девица, Рок? Ты с ней спал?
– М-м, это никого не касается, – говорю я весьма смущенно.
– Касается. Самым непосредственным образом Мы до сих пор оставляли тебя в покое, поскольку знали, что ты ждешь, когда тебе стукнет двадцать. Но коли ты держишь свои обещания таким образом, то мы и подавно не будем держать свои. Раздевайся.
– Но Мона, – говорю я жалобно. – Я падаю от усталости… Подождите несколько дней. Когда я вернусь…
– Только без песен, – говорит Верил. – Ты в наших руках, и мы тебя не отпустим. Подумать только, что для первого опыта ты выбрал такую уродину!..
– У тебя нет вкуса, – подхватывает Мона. – У нее ни бюста, ни бедер, она худа, как гвоздь.
– Ну не здесь же, – жалобно бормочу я. – Сюда могут войти… Да и времени у меня нет.
– У тебя целый час, – говорит Берил. – Этого вполне достаточно. Тем более что мы значительно облегчим работу. – Давай-ка, снимай с себя все, а то мы тебе поможем… Носки можешь оставить.
– Хотя бы дверь закрой, Мона, – прошу я.
– Ладно, – соглашается она, – дверь я закрою, чтобы доставить тебе удовольствие. Помоги ему раздеться, Берил. И не шуметь. Как! Он выбрал этого кузнечика…
Она щелкает дверью, поворачивается, расстегивает платье, и ее груди вываливаются наружу… Да, это ни в какое сравнение не идет с подобной частью тела Санди Лав…
Я ощущаю, если можно так выразиться, покалывание в поясничных впадинах… Черт, это будет уже двенадцатый раз за одно утро… Некоторое злоупотребление…
– Не так быстро, Мона, – протестует Берил. – Мне за тобой не угнаться.
Мона суетится вокруг меня… На ней остались чулки и маленькая кружевная штучка, которая их поддерживает… Точно такого же цвета, как и, м-м, в общем, точно такого же цвета. Она теплая и пахнет женским телом… а старый Роки не так уж устал, как ему кажется Она снимает с меня рубашку, стаскивает брюки… Я не сопротивляюсь. Труднее ей приходится с нижним бельем, которое цепляется за некоторые части тела.
– Без шуток, Мона. Бросим жребий, – визжит Берил.
На ней тоже ничего нет. Чулки она свернула до щиколоток. Я делаю сравнения.
– Ну так что, – говорю я. – Я же не торговец яйцами на ярмарке.
– Тихо, – приказывает Мона. – Она права: бросим жребий.
– Это несправедливо, – замечаю я. – Может, я кому-то отдаю предпочтение.
Говорить мне трудно. Эти девицы привели меня в такое состояние, что я хочу лишь одного. Неважно, какую из них, но немедленно.
– Ладно, – соглашается Мона. – Мы тебе завяжем глаза, а потом кое-что сделаем, и тогда ты скажешь, кто тебе больше нравится.
– Нужно связать ему руки! – кричит Берил, возбуждаясь все больше.
Она бросается к окну и срывает шнурок от занавески. Я даю себя связать, так как уверен, что порву шнурок в нужный момент. Тут Мона хватает меня и роняет на ковер.
– Давай шарфик, Берил.
К счастью, я лежу на спине, а то мне было бы неудобно… Я ничего не вижу… Две руки ложатся мне на грудь, две ноги прижимаются к моим. Я готов завыть – так невыносимо ожидание. И вдруг кто-то из девиц ложится на меня… Я пронзаю ее изо всех сил, она отодвигается, и вторая занимает ее место… Я отчаянно дергаю шнурок, он рвется… Она даже не заметила… В тот момент, когда она тоже собирается слезть, я крепко ее захватываю. Одной рукой я держу ее, а второй мне удается ухватить ноги второй подруги. Я опрокидываю ее на пол рядом с собой, и мои губы скользят вдоль ее ляжек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18