Политолог терялся под его взглядом и пытался придумать какую-нибудь умную фразу, но в голове щелкало: ведь Высоковский прав – кандидатур нет до сих пор. Нет личности, которая, появись она сейчас на вершине политики, сияла бы так, что никто не сомневался бы – этот человек будет нашим следующим президентом.
– Сколько? – угрюмо спросил Высоковский.
– Несколько сотен миллионов долларов, – ответил имиджмейкер и политолог. – Но не все решают деньги! Нужна еще хорошая команда.
– Я нанимаю на работу всех, – сурово произнес Владимир Фомич, – необходимая сумма у меня есть.
– Э-э, – попытался что-то вспомнить имиджмейкер, но мысль у него пропала.
Зато Высоковский понял правильно.
– Ваш личный гонорар – десять миллионов в случае моей победы на выборах, потом любая должность, которую Вам захочется занять.
Олигарх грозно смотрел на своего собеседника, и тому вдруг показалось, что маленький человек сейчас громко хлопнет ладонью по столу и скажет фразу, произнесенную недавно нынешним президентом, услышав которую, задрожали присутствующие при этом высокие чиновники.
– Не так сидим!
Захотелось выскочить из кресла и вытянуться по стойке «Смирно!». Но Владимир Фомич только смотрел и молчал. Несчастный политолог не смог вынести этого взгляда и посмотрел за окно: синее небо разрезала полоска, остающаяся после сверхзвукового истребителя.
«Это будущий президент, – пронеслось в голове. – Как есть президент. Хоть бы это произошло, а я был бы рядом!»
Но разговор только начался. Высоковский попросил собеседника высказать кое-какие мысли и рекомендации, а потом только сидел и слушал, с каждой минутой все больше соглашаясь со всем, что ему говорили.
– …Электорат коммунистов – традиционно двадцать пять процентов. Худший вариант – треть от общего числа принявших участие в голосовании. Нынешний президент, имеющий чрезвычайно низкий рейтинг, в выборах не участвует, сейчас идет поиск преемника, но если такой человек и будет найден, то популярность его будет невелика. При грамотной поддержке и солидном финансовом вливании – это всего пятнадцать-двадцать процентов голосов. Как всегда, зарегистрируется еще пяток чудаков без всякой надежды на успех – им бы только себя показать. В общей куче они наберут семь-восемь процентов. Опять же к урнам придет немало отчаявшихся улучшить свое положение людей, которые проголосуют против всех. Так что второго тура не избежать.
Высоковский нетерпеливо постучал пальцами по столу, но опытный политолог словно не заметил ни жеста, ни стука.
– …Но, – продолжил он, – при грамотной кампании удастся урвать голоса у коммунистов, у президентского ставленника и у всех остальных, несомненно. Но потребуются деньги.
Будущий руководитель избирательной кампании Высоковского внимательно посмотрел на будущего президента и спросил:
– Знаете, сколько в нашей стране беженцев – вынужденных русских переселенцев из бывших советских республик?
– Ну, – кивнул головой Владимир Фомич, хотя не догадывался об их количестве.
Но политолог тоже ушел от ответа:
– Очень много, а ведь это люди, лишенные всего: собственности, жилья, надежд на будущее, зачастую здоровья – всего, кроме права голоса. Представляете, что будет, если Вы сейчас… Не потом, а именно сегодня Вы объявите о программе массового строительства жилья для них, запустите программу их трудоустройства. Причем будете финансировать все это из своего кармана. Это дополнительные голоса, и число их огромно, если учесть не только беженцев, но и тех, кто на всех перекрестках кричит о невнимании властей к проблемам вынужденных переселенцев. Это только один из возможных вариантов – реальная забота о простых людях, о которой будут во все горло орать средства массовой информации. А проблема социальной защиты военнослужащих и членов их семей, которую вы решите в преддверии выборов? А есть и совсем простые ходы. Кто Ваши родители?
– Отец – технологом был на фабрике, мать…
Владимир Фомич задумался, потому что мама его слишком часто меняла место работы.
– Хорошо, – махнул рукой имиджмейкер, – в Вашей биографии будет записано, что отец трудился токарем на военном заводе, мать – библиотекарь. А Вы стали академиком, меценатом и альтруистом. Зарабатываете миллионы, которые отдаете больным и неимущим, содержите больницы и детские дома. А люди, которые трудятся на Ваших предприятиях, – самые счастливые в мире, они живут в дорогих квартирах, отпуск проводят на Канарских островах, а дети их не курят и не пьют, не говоря уже о наркотиках.
– Это уже слишком, – засомневался Владимир Фомич, – молодежь – и чтоб без этих гадостей?
Но собеседник его уже не мог остановиться.
– В политике ничего не бывает слишком. Не может быть слишком много вранья, если за ним стоит хоть какое-то дело, не может быть слишком мало обаяния, если человек хоть раз улыбнулся, не может быть слишком мало шансов, если за претендентом стоят большие деньги…
Владимир Фомич слушал и почти верил, ибо не может быть слишком много лести, если за ней стоит хотя бы одно достоинство. Но вечером, устав от разговоров и коньяка, он позвонил в Петербург.
– Елена Павловна, – сказал он, – прошу меня простить за звонок во внерабочее время. Я хочу извиниться…
– Нет, нет, – быстро говорила девушка, – это я, наверное, вела себя так, что дала повод…
«Глупая, – с нежностью подумал Высоковский, – если ты признаешься в ошибке, которую не совершала, значит, никуда от меня не денешься. Одиночество – худшая из подруг: ей нельзя излиться и поплакаться на жизненные неудачи, а человек не может быть один. Когда-нибудь тебе захочется высказаться даже случайному человеку. А зачем? Когда рядом есть достойный твоих слез и откровений».
– Елена Павловна, – продолжил он, – Вы можете съездить на недельку в Москву к маме, а то потом у Вас будет очень много работы. Мне потребуются все Ваши знания и опыт.
Вот такой он смелый: взял, да и отпустил. Хотя чего бояться – от Владимира Фомича еще никто не уходил.
4
О строительстве кто-то уже недавно говорил Высоковскому. Строить дома для беженцев – дело хотя и не убыточное, но средства вкладывать надо. А когда они вернутся? Есть бюджетные ассигнования на эти цели, комитет по делам беженцев и вынужденных репатриантов, различные неправительственные фонды, наконец. А ведь и в самом деле! Вложил свой рубль, а получил из бюджета два. Может, и прав этот клоун с гладко выбритыми щеками: операция по захвату власти – дело дорогостоящее, но стоящее затрат. Предвыборную кампанию следует рассматривать как долгосрочный кредит, который принесет потом бешеную прибыль. И все равно страшно.
Хорошо, правда, что есть на свете продажный народ – журналисты: кого хочешь до небес вознесут или грязью обольют, а попробуй их упрекни! Хором завопят: это наступление на свободную прессу! Свободу слова задушить хотят! Где же ты, международная общественность? Помо-ги-ите!
Очень скоро по всем каналам замелькал Владимир Фомич. Вот он приобрел полуразрушенную деревеньку в Вологодской губернии, подремонтировал избы и переселил туда беженцев из Казахстана. Сам Высоков-ский в протертом ватнике стучит топориком, потом ремонтирует трактор, а вечером с мужиками у костерка курит дешевые сигареты и беседует с ними о судьбах России. Или другой сюжет: беженцы из Чечни закладывают фундаменты своих будущих коттеджей, человек в защитной маске сваривает прутья арматуры, а мужики весело кричат ему: «Володька, давай быстрее – новую жизнь строим».
Человек приветливо машет в ответ сварочным аппаратом, потом снимает маску, и вся страна видит, что это сам Высоковский, хотя и в брезентовой робе. Беженцы трудятся для себя, но за высокую зарплату, которую им платит Владимир Фомич. Даже в новостях показывают репортажи с какого-нибудь убыточного завода. Директор жалуется на владельцев, которые совсем не думают о рабочем классе. «Эх, – вздыхает печальный руководитель, – не повезло нам. Был бы Высоковский, тогда бы все пошло иначе». «Михалыч, – кричит из толпы пожилой токарь, – если бы Владимир Фомич страной руководил, то мы бы Америку давно бы оставили в…». Дальше звук пропадал. Но зрители хохотали. Это был, конечно, перегиб. Об этом так и сказано было по телефону главному имиджмейкеру Его Высочества. И ведь вовремя в самый последний момент сократили репортаж из детского дома, который спонсирует «Лидер-банк». А то было бы совсем неловко: радостные детишки вылезают из бассейна, кушают мороженое и хором произносят: «За наше счастливое детство спасибо, Владимир Фомич!».
Но все это действовало. Даже главный городской чиновник позвонил однажды и униженным голосом попросил помочь футбольной команде. «Хотим прикупить одного талантливого бразильского парня, но денег нет». Высоковский дал. Правда, вместо одного бразильца купили двух украинцев и одного белоруса, но это неважно. Главное, что отныне во время трансляции футбольных матчей с участием городской команды все время появлялась реклама акционерного общества «Лидер-холдинг» с портретом его руководителя. А на родном стадионе, если команде удавалось закатить гол в ворота гостей, то зрители дружно скандировали: «Для Владимира Фомича мы забьем и три мяча!».
Это была уже слава. И однажды, столкнувшись в коридоре офиса с Еленой Павловной, Высоковский заметил, какой внимательный взгляд она на него бросила. Быстрый, но не случайный.
Как-то она собиралась домой, и «геленваген» уже стоял под парами. Высоковский как раз подъехал к входу в офис.
– Хорошо, что я Вас застал: времени катастрофически не хватает.
И он вздохнул.
– Садитесь в мою машину, я кое о чем Вас попрошу. А потом пересядете в джип.
Девушка помялась, но в броневик полезла. Подрезов резво рванул, и Высоковский не сделал попытки приблизиться к Лене.
– Вы работали в шведском банке? – поинтересовался он.
Лена кивнула.
– Не могли бы с ними связаться? Мне нужен крупный кредит под залог акций всех моих предприятий.
– О какой сумме пойдет речь? – спросила девушка.
– Полмиллиарда долларов.
Экономическая советница странно взглянула на своего босса. И тот, словно оправдываясь, объяснил:
– Пора отдавать долги Родине, своему народу, всем, кто нуждается. Я и так проживу неплохо, но хотелось еще, чтобы и другие жили достойно.
– Вряд ли мой бывший банк или какой другой сможет найти такие деньги.
– А Вы попытайтесь, – тихо вздохнул Владимир Фомич.
После чего попросил водителя остановить машину, попрощался и лично вышел, чтобы открыть дверь перед девушкой.
– Обратитесь в южно-африканский «Golden Rain Bank», – раздался негромкий голос Подрезова, – они Вам не откажут.
– Что? – дрогнувшим голосом переспросила девушка.
Но в это время дверь распахнулась, и Лена, опершись на протянутую ей ладошку Высоковского, вышла на воздух. Владимир Фомич, посмотрев на ее покрасневшее лицо, громко и строго сказал водителю:
– Виктор, ты почему кондиционер не включил? В машине такая духота – дышать невозможно.
Лена села в «геленваген», который помчал ее на Морскую набережную, а Высоковский, опускаясь в уютное автомобильное кресло, почувствовал, как замерло его сердце. Уж он-то хорошо знал, что работу кондиционера контролирует бортовой компьютер и в машине всегда восемнадцать по Цельсию.
«Но ведь она покраснела, – подумал Владимир Фомич и улыбнулся, – значит, я чем-то зацепил ее. Значит, она верит во все то, что говорят обо мне по телевизионному ящику. Добрая душа! – умилился Высоковский. – Как же я люблю тебя!»
Солнце еще продолжало светить, когда начался мелкий дождик, народ с пляжа потянулся к домам. Капли залетали на балкон, но девушка продолжала стоять и смотреть на притихший залив. Она слышала, как надрывается за ее спиной телефон, но возвращаться в комнату не хотелось. И все же пришлось.
– Да, мама, – сказала она, – только что пришла. Не устаю: работа интересная и рядом очень хорошие люди.
Она сказала это, и вдруг ей стало так легко, словно всю жизнь она ждала именно этого дня, хотя в нем ничего особенного не случилось. Просто услышала голос, от которого потеплело и стало радостнее на душе. Хотя что сказал Виктор? Что-то про банк. Какой банк? И при чем здесь он?
Вскоре дождь прекратился, и Лена снова вышла на балкон, села на ступеньку, укуталась пледом и сидела всю ночь, как в далеком и счастливом детстве, когда ждала пролетающего по небу олимпийского мишку.
5
Утро разбудило странным шелестом. Опять шел дождь, и снова светило солнце, но полосы дождя светились в лучах восхода и застыли, словно золотые нити.
«Золотой дождь, – подумала Лена и вспомнила, – „Golden Rain Bank“».
Она нашла на столе визитку и впервые позвонила по личному номеру боссу.
– Да, – раздался хриплый голос, – нет-нет, не разбудили. Я даже не ложился. Конечно, конечно. Если Вы считаете необходимым поработать сегодня дома, то пусть: Вы сами планируете свою работу.
Потом в разговор вклинился томный женский голос:
– Который час?
– Молчи, дура, – прошипел голос Владимира Фомича, что-то зашуршало, и звук исчез вовсе.
– Владимир Фомич! – позвала Лена.
Но онемевшая трубка молчала. Потом звук включился сразу и резко.
– Что-то на линии, – объяснил Высоковский.
«Какая линия, – подумала девушка, – у него же радиотелефон».
А вслух сказала:
– Спасибо Вам, босс.
И повесила трубку.
В своей городской квартире посреди огромной спальной с журчащим фонтаном стоял Высоковский в полосатых трусах и глупо улыбался.
«Неужели? – подумал он. – Она вполне игриво назвала меня боссом. Она! Которая боится слово произнести в моем присутствии. Все вокруг изменилось, и она тоже».
И он повторил вслух:
– Неужели?
– Что? – спросила лежащая в огромной постели высокая худая девица, присланная из какого-то модельного агентства.
Владимир Фомич посмотрел на ее ключицы и поморщился. Гостья поняла все правильно, поднялась с постели и начала одеваться. Она была загорелой до черноты, причем светлых полосок от бикини на теле не наблюдалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39