И сидел по команде, и прыгал через изгородь, за палкой мчался стремительнее пули, и ходил, словно болонка, между ног…А когда Абреку исполнился год, он вырос в холке до восьмидесяти сантиметров. Светофор стал обходить Слизкина стороной, правда, в школе иногда вяло угрожал, что возьмет кавказца за лапы и разорвет на части.Андрюшка смеялся на такие слова и тратил свой пятнарик на конфетки, которыми поощрял Абрека за заслуги.А когда Слизкин учился в десятом классе, Абрек прославился на весь поселок, поймав двух залетных воров, которые неслись со всех ног мимо прогуливающегося Андрея, а за ними местные милиционеры с пустыми кобурами отставали.— Фас! — приказал Слизкин, и Абрек рванулся за преступниками, будто каждый день этим трудом занимался.В собаку даже стреляли, но лишь шерсть опалили. Зато Абрек в отместку потрепал задницы залетных, за что получил от местных стражей порядка двадцать килограммов отварных костей и два дня занимался ими, урча от удовольствия.А в мае Слизкина вызвал местный участковый и предложил работать в милиции, конечно, с собакой Абреком. Андрей согласился, так как других способностей в себе не ощущал, кроме как для работы с животными.— Тебе же в армию! — привел самый важный аргумент начальник поселковой милиции.— Ага, — согласился Слизкин.Он окончил школу и на следующий день надел милицейскую форму. Начальник хохотнул в кулачок, глядя, как у парня в плечах узко, а в бедрах широко, назвал его штатным кинологом и положил зарплату в три доллара плюс премиальные.Бабка Нина, гордая внуком, всю ночь подгоняла синюю форму под фигуру Андрюшки и радовалась, что при возвращении из зоны отцеубийц, внуковых родителей, парень сам даст отпор извергам.Собственно говоря, надежды, конечно, были на Абрека и на его стальную челюсть, но командовал им все-таки Андрюшка.Но загадываем мы одно, а происходит другое.Родители Слизкина освободились почти одновременно, сошлись на каком-то дремучем полустанке и двинули в родные края, по пути разоряя винные магазины. За нездешнюю дерзость разбойников прозвали на американский манер — Бони и Клайд, фильм недавно прошел по ТВ.Особенно дерзким явилось нападение на церковь, которое придумал, мучимый похмельем, юридический отец Андрюшки.На утреннем причастии в маленькую деревенскую церковь ворвались мужик с бабой, которые, не убоявшись Бога, отняли у батюшки всю кровь Христову, марочный «кагор», по случаю пасхальной недели используемый, и выдули нектар на задках церковной земельки. Заодно они ободрали со стен иконы с образами, батюшку лишили креста с камушками, а паре прихожан морды почистили….Так Слизкин получил свое первое задание.— Бери Абрека и дуй в Монино, — скомандовал поселковый начальник. — Там у участкового бутылка пустая имеется, пусть кобелек понюхает, может, след возьмет.— Так точно! — обрадовался Андрюшка.А монинский участковый совсем не обрадовался появлению кинолога с собакой.— Чего у тебя с ногами? — поинтересовался он.— Болезнь, — вздохнул Слизкин.— А как же ты за кобелем побежишь, не ровен час, след возьмет?— Не знаю… Как-нибудь…— И что, бегал уже?— Не-а. Первый раз…Участковый чуть было не расплакался от такой подмоги, но пустую бутылку из-под кагора все-таки дал понюхать возле церковной оградки кавказцу, который тотчас сделал стойку, а услышав Андрюшкин приказ: «Ищи», — рванул в сторону леса, словно гоночный болид. Абрек был уже среди первых деревьев, когда рядовой Слизкин только стартовал.— У меня поводок двадцатиметровый! — попытался успокоить кинолог монинского участкового, который от наблюдения сей картины жить не хотел.— Побегу! — сообщил Андрюшка.— Беги! — смахнул слезу милиционер.И Слизкин побежал, и был похож его бег на езду плохо смазанной телеги. Криво бежал, не быстро, но стабильно!Через полчаса передвижения в пространстве Слизкин заметил дымок на краю полянки и фигуры двух людей, сидящих возле костра.Он остановился, чтобы отдышаться для решаюидего броска, сдерживая мощь Абрека, который драл поводок, прикусывая его между клыками, но молчал, не лаял.Андрюшка отстегнул карабин и второй раз в своей жизни скомандовал «фас»!Кавказцу понадобилась лишь пара мгновений, чтобы одержать победу и кинолог услышал женские вопли, перемежающиеся мужицкой матерщиной.Побегу, подумал Слизкин. А то загрызет ведь!..Он добежал до полянки, по которой катался клубок из человеческих тел, в который успешно вгрызся Абрек и драл фигуры за телогрейки, разбрасывая по округе ошметки ваты.Вот они какие, Бони и Клайд!— А-а-а! — кричала женщина.— О-о-о! — вторил ей мужик.Ситуация была под контролем, а потому Слизкин скомандовал «фу», оттаскивая разгоряченного пса от преступников.— Лицом в землю! — вскричал Андрюшка.Оба рваных подчинились беспрекословно, а лицо мужика пришлось прямиком в край муравейника. От этой ситуации он начал покрикивать, а Слизкин неловко надевал наручники на задержанных.Наконец он закончил.— Все, можете вставать!С охами и ахами пара перевернулась лицами к небу и уставилась на милиционера изумленно.— Андрюшка! — воскликнула мать.— Сынок!— Мама? — удивленно отозвался Слизкин. — Папа?— Да что ж ты, сынок, в менты пошел! — таращила глаза мамаша, косясь взглядом на Абрека.— Опозорил, гаденыш! — гавкнул отец, но тут кавказец прикусил его слегка за ногу, заставив папу замолчать.— Другой работы в поселки нету, — сказал Андрюшка. — А за что вы дедушку убили?— А потому что он сукой был, твой дед!— А вы кто?— Мы — родители твои! — ощерился папаша.— А чего вы оба чернявые, а я рыжий? — поинтересовался Слизкин.Здесь Андрюшкин отец вдруг задумался, а мать сделала вид, что вопрос не ей задан, а просто в пространство проговорен.Отец все думал, шевеля губами, будто что-то подсчитывал… Неожиданно русский Клайд нанес ловкий удар своей подруге ногой в живот, приговаривая: «Утроба грязная! Сука немытая!..»Мамаша взвыла, скорчилась и к сыну оборотилась.— Что ж, ты сынок, мать свою позволяешь обижать!Слизкину не понравилось действие отца, он хотел было применить Абрека матери в помощь, но сначала поинтересовался:— А кто папа мой? Настоящий?— Да-да! — поддержал Андрюшку убивец деда. — Где ты рыжего-то нашла, любительница цветного кино?!. Разве этот шисенок похож на меня, на мужика?! Меченный он! Шельма! — Он вновь попытался ногой достать материнское брюхо, но Слизкин был начеку и ослабил поводок, чем не преминул воспользоваться Абрек, вонзивший свои клыки в лодыжку лже-папаши.— А-а-а! — кричал мужик на весь лес. — Менты поганые! Пыткой мучаете!— Так тебе и надо! — подзуживала мать.— Ну, все! — прикрикнул Андрюшка. — Вставайте!— Ты, сына, руки освободи маме!— В наручниках пойдете!— Сдашь нас? — изумилась престарелая Бони. — В ментуру?— Я ж тебя, Дрюня, воспитывал! — зажалился отец. — Мамка твоя выпивала, а я тебе молочко в магазине покупал!— Во-во, — вспомнил Андрюшка. — Бабуля говорила, что вы меня грудного магазинным молоком вскармливали. Что у меня оттуда болезни все!— Жива, падаль старая! — воскликнула мать.— Надо было ее с дедом тогда!Лицо милиционера Слизкина помрачнело.— А ну, пошли!— Да как же ты можешь!— Христопродавец!Здесь кавказец Абрек свой голос подал, клокочущий злобой и поражающий обилием обертонов.Пойманные родители поднялись с земли русской и поковыляли в сторону цивилизации. Иногда Слизкин позволял Абреку раз-другой куснуть за мягкие места преступников, чему псина была чрезвычайно рада.— Морозов ты! — причитала мать.— Павлик! — вторил отец. — Пионер гребаный!— Шагайте, шагайте! — не оскорблялся Андрюшка.— Надо было тебя в шайке банной утопить во младенчестве!— Я пыталась достать его гвоздем, — сообщила мамаша. — Когда он еще в утробе был! Живучий, сучонок! Сейчас бы и воспоминаний не осталось!.. Жаль, гвоздик короткий был!..Так, обругивая Андрюшку, на чем свет стоит, они были явлены монинскому участковому, на лице которого выразился праздник Первого мая, особенно, когда из-под телогреек были извлечены иконки и крест батюшки.— Ну, Слизкин! — жал рядовому руку участковый. — Ну, потряс! Ну, удивил!— Абрека благодарить надо, — скромно ответствовал Андрюшка. — Я что, я при собаке!— Да, молодец ты преогромный! Собаку-то ты воспитал!Слизкина наградили денежной премией в размере десяти американских долларов и дали три дня отгулов, которые он провалялся дома, мучимый вопросом: похож ли он на современного Павлика Морозова?Баба Нина рассказала, что Светофора в больницу увезли, в Москву.— А что с ним?— Гормон какой-то у него большой. Вот и растет парень без остановки. Вымахал за два двадцать!«Чемпионом мог бы стать, — прикинул Слизкин. — В NBA играть, миллионы зарабатывать, а тут какой-то гормон…»После отгулов, в рядовой день, он встретил Катьку, сильно беременную, и когда она призналась, что понесла от Светофора, Андрюшка еще раз подумал, что все в жизни связано, что каждый — часть каких-нибудь событий, или события — часть твоей жизни…— Может, мне аборт сделать? — спросила Катя.— На таком-то сроке? — пожал плечами Андрюшка.— Или искусственные роды?— А как же Светофор? Вдруг он умрет?.. Что ж, тогда о нем и памяти не останется?— А я как же? Одна?— Рожай! — смело предложил Слизкин. — Поможем! Общественность и все такое!— Ты извини меня за то…— За что? — Андрюшка сделал вид, что не помнит.— Ну тогда, в раздевалке… Я еще сказала… Ну, что у тебя… яиц нет… Ты извини, я просто злая! Есть у тебя яйца…«Какие же бабы дуры! — думал милиционер Слизкин, сидя на ступеньках поселкового отделения и лузгая семечки. — Дуры!!!»Два часа назад ему вручили повестку в военкомат, и он точно знал, что не будет косить на здоровье, а исполнит священный долг каждого россиянина, охраняя покой таких дур, как Светофорова Катька.На медкомиссии Слизкина неожиданно вызвал к себе военный комиссар.— Знаю, что болен, — признался подполковник. — Знаю, что в армию не силком идешь, а по убеждению. А еще, парень, я ведаю, что ты с животными управляешься, как в цирке. Правда?— Ну, конечно, не как в цирке, — скромно ответил призывник. — Так, кое-что…— Поедешь в Москву, там тебе службу определят!— С Абреком? — обрадовался Андрюшка.— Кто такой?— Да кобель мой! Абреком зовут! Выдающихся способностей служебный пес!— Кобеля дома оставишь, — отказал подполковник.— Да как же!..— Приказ!Слизкину выдали проездные деньги и конверт.— Два дня на дорогу, явишься по адресу на конверте, туда же конверт и отдай! — отдал последнее распоряжение подполковник.Были проводы, на которые пришла Катька на сносях и монинский участковый.Бабка Нина щедро лила мужчинам водку, украдкой смахивала старушечьи слезы, а Катьку наставляла, чтобы, когда родит, тотчас младенца к груди приложила.— Сейчас разрешают! А из сиськи он молозиво глотнет, в котором вся его будущая силушка.— А почему «он»? — поинтересовалась Катька, которой трудно было на чем-нибудь сосредоточиться, кроме салата «оливье» с обилием в нем качественной колбасы.— А вижу я тебя насквозь! — призналась бабка Нина.— Понятно. Зачем я на ультразвук ходила?Монинский участковый сказал тост, смысл которого заключался в том, чтобы Андрюшка служил от души и не посрамил чести сельской милиции!.. Перепил и спал прямо за домом в свекольной ботве.А потом Слизкин ехал сутки в купейном вагоне в столицу нашей Родины Москву, обозревая по пути с верхней полки необъятную Россию, в которой, когда ненастный день — повеситься хочется, а лишь солнышко выйдет из-за православных туч, непонятная радость завладевает душой…За пять долларов Слизкина провезли через всю столицу, доставив по указанному на конверте адресу к большому зданию.— Пентагон! — объяснил таксист.— Ага, — расплатился приезжий.Он вошел через огромные двери, за которыми находилась пропускная система, через нее даже генералов прогоняли. Глупость, конечно! Офицеры звенели наградами и звездами, лишь на Слизкине магнитная рамка передохнула.При нем вскрыли конверт, забрали паспорт, а потом его повели к лифтам два прапорщика.— Да не сбегу я, — удивился Андрюшка.— Так надо, — ответил один из прапоров.Другой поинтересовался, почему Слизкин такой рыжий, на что он резонно ответил, что папа рыжим был. Гены.— Так просто?— А чего тут мудрствовать!Его привезли на одиннадцатый этаж и провели по длиннющему коридору к кабинету 1152, возле которого сидели мужики совсем не призывного возраста.Принимали по очереди, и Андрюшка целый час зевал, пока не назвали его фамилию.— Слизкин, — вызвал голос тихо, совсем не как в военкомате. — Зайдите, пожалуйста.Таких больших кабинетов Андрюша еще никогда не видел. Все деревом зашито, огромный стол человек на сорок, картины на стенах с изображением батальных сцен и большой портрет Президента страны на стене.Ну, подумал Андрюшка, глядя на приоткрытую комнатку под вождем, сейчас и маршал сам явится!Ошибся. Из комнаты явился в большое пространство маленький толстый человек в штатской одежде, причем, в джинсах и толстовке «Nike», обтягивающей выдающийся живот.— Слизкин? — спросил тенором человек в штатском.— Я.Толстый сел за письменный стол и принялся читать три исписанных листа, вытащенных из сопроводительного конверта.— Между прочим, ваше личное дело.— Интересно, — признался Андрюшка.— Не очень.Толстый читал еще минут пять, а потом спросил:— На страну поработать хотите?Его маленькие глазки были совершенно серьезны, а губы плотно сжаты.— Хочу, — не мешкая, ответил Слизкин.— У вас будет минимум информации из внешнего мира, минимум личного времени и максимум ответственности.«Разведчиком засылают, что ли?» — прикинул парень.— Подойдите и распишитесь! — попросил толстый.Слизкин доковылял до стола, понюхал дорогой одеколон, испаряющий молекулы запаха с одежды человека в штатском, и почитал бумажку, которая являлась подпиской о неразглашении.Андрюшка поставил свою закорючку и спросил:— А чего не разглашать-то?..— Там узнаете!— А где?Толстый так выразительно посмотрел на Слизкина, что у призывника отпала охота задавать вопросы, и он покинул помещение, стараясь чеканить шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30