– Да что же это в самом деле?!. – возмутился я вслух.
Я спросил так громко, что возмущенный сосед застучал сверху по железной трубе отопительной системы чем-то металлическим.
Не слишком в этой ситуации владея собой, я дотянулся до телефона и дозвонился до «Скорой помощи».
– «Скорая помощь» слушает. Тридцать первая. Что случилось? – спросил меня внимательный женский голос.
– Меня что-то укусило в руку, – ответил я.
– Что именно?
– Не знаю. Но что-то прокусило кожу и залезло внутрь.
– Куда внутрь? – не поняла оператор.
– В руку, – уточнил я.
– Наш разговор записывается на магнитофонную ленту, – на всякий случай предупредили в «Скорой помощи». – К тому же ваш номер высветился на телефонном определителе.
– Если вы думаете, что я вас в четыре утра надумал разыгрывать, – взорвался я, – то вы заблуждаетесь, милая барышня!
– Давайте еще раз, – устало согласились на той стороне. – Кто вас укусил?
– Я же вам уже ответил, что не знаю!
– Собака, змея, жена?.. – неутомимо выясняла оператор.
– Может быть, клещ, – предположил я.
– Сколько прошло времени с момента укуса?
– Часов восемь.
В трубке зависла пауза, потом, прокашлявшись, женщина сообщила мне, что в это время года клещи не водятся.
– Без вас знаю! – нагрубил я. – Тогда что же это такое?!.
– Чешется?
– Нестерпимо!
– Может быть, клопы… Или аллергия. Голова кружится?
– Нет.
– Тошнота?
– Не наблюдается.
– Сколько вам лет?
– Сорок один год.
– Обратитесь завтра к врачу, – посоветовал голос. – А сейчас выпейте снотворное и спите. Тридцать первая желает вам спокойной ночи!..
Спокойной ночи так спокойной ночи, – внезапно успокоился я и выключил свет, чтобы не рассматривать свою беспокойную шишку. – Завтра отправлюсь к хирургу, и он вырежет этот орех под самый корень! – Я совершенно расслабился и очень быстро заснул.
На следующее утро шишка уже не выглядела такой огромной, как ночью. Я с большой осторожностью ощупал ее, но она оказалась какой-то вялой, не толкалась и не кусалась в ответ на провокационные прикосновения.
Был момент, когда я почти передумал идти к хирургу, так как в одиночестве спускаться по лестнице из подъезда на улицу было занятием малоприятным и опасным: однажды я даже перевернулся и пролежал лицом вниз минут десять, пока кто-то не заметил мою аварию и не поставил все обратно – с головы на колеса… Все же я победил свои опасения и, тепло одевшись, выкатился из квартиры на лестничную площадку. Умело используя тормоз и задний ход, я успешно преодолел шесть ступенек, отделяющих мой первый этаж от улицы, и покатился по Арбату в сторону метро, за которым находится моя поликлиника. На мгновение я задержался возле того места, где несколько дней назад, по вашему мнению, дорогая Анна, происходили киносъемки, и что вы думаете?.. Да-да, на булыжной мостовой, в щелях, я обнаружил ссохшуюся кровь. Уверен, что это именно кровь, кровь, а не какая-то бутафорская краска!..
Катясь по дороге к поликлинике, я грустно думал о пропавшем Бычкове, о странной пролетке, о погибшем подростке, чья кровь еще не стерта временем и подошвами с мощеных тротуаров, и о моей злосчастной шишке.
Вся наша жизнь – череда опасностей, размышлял я, разглядывая молодых людей, несмотря на утро целующихся парочками по подворотням. Беззаботность и высокомерие перед старостью отличает юных. Оттого их жизнь гораздо опаснее жизни стариков. Их подстерегают неожиданные болезни и войны, которые могут свести на нет все мечтания и надежды, тогда как старики отвоевали свое и прожили жизнь, не занедужив теми болезнями, которые преждевременно укладывают в могилу полные любовных соков тела. Пример – мой мальчишка, скакавший с шариком по мостовым, а через мгновение принадлежавший уже миру мертвых.
Мой врач оказался старым опытным хирургом, прошедшим боевые испытания и имеющим военные награды. Выдающегося телосложения, седой, огромный, как памятник, с добрыми глазами пьяницы, он внушал великое доверие, и пациент с детской покорностью вкладывал свою маленькую ладошку в огромную руку гиганта и, не задумываясь, вверял эскулапу свою жизнь.
– Интересная штуковина! – проговорил гигант. – Я бы сказал даже, любопытная!
Облизав губы, хирург чмокнул языком, как будто у него пересохло во рту, и так же, как я накануне, надавил на шишку с разных сторон.
– Выдавливать пробовали?
– Нет, – ответил я. – С детства знаю, что опасно.
– Зря.
– Что зря? – не понял я.
– Если вы подозреваете, что вас укусил клещ, то его надо было давить.
– Но клещи в это время не водятся! – с уверенностью возразил я.
– Будем надеяться.
Хирург опять чмокнул языком, отпустил мою руку и ушел за медицинскую ширму. Я услышал, как открылся стеклянный шкаф, как звякнуло стекло о стекло, как шумно и долго втекала какая-то жидкость в желудок врача…
Когда хирург появился, лицо его изрядно закраснелось и выражало полную расположенность к дальнейшей жизни. Он с удивлением оглядел меня и спросил:
– Вы что?
– Что? – не понял я.
– Ах, да… – вспомнил эскулап, сел и вновь пощупал мою шишку. – Давайте попробуем выдавить эту гадость! – решил он и, не давая мне опомниться, сдавил шишку между большими пальцами.
– А-а-а! – закричал я.
– А-а! – коротко вскрикнул хирург. – Что это?!
Он вскочил на ноги и, несмотря на свою комплекцию, резво отпрыгнул к окну.
– Что это?!. – переспросил он. – Вы что это такое делаете?!.
– Да не я это!.. Я же вам говорил, эта штука сопротивляется. Она вовсе не хочет покидать меня, а потому дает достойный отпор всякому, кто хочет ее насильно выдворить! Вот и мне вчера этот клещ засунул под ноготь свое жало. Видите, даже капелька крови запеклась возле лунки… Говорят, что белые точки на ногтях – к счастью. А вы как думаете?
– Идите на рентген!.. – решил врач, как-то странно косясь на меня. – Потом ко мне.
Он отвернулся и, не дожидаясь, пока я выкачусь из кабинета, удалился за ширму и забулькал чем-то в стакан.
Рентген мне сделали быстро и велели находиться за дверью. Я сидел в своей коляске и терпеливо ждал рентгенолога. Он появился, вялый, на тощих ногах, неся снимок над головой и помахивая им для просушки, кивнул мне, чтобы я следовал за ним.
– Ждите, – сказал он перед кабинетом хирурга. – Вас позовут.
Вероятно, что-то серьезное, – подумал я. – Иначе бы сестра снимок отнесла.
Из-за двери хирургического кабинета доносились приглушенные голоса, но сколько бы я ни прислушивался к ним, разобрать ничего не смог. Зато, как мне показалось, опять зазвякала посуда и забулькала жидкость. За дверью засмеялись, затем все стихло, а через минуту из кабинета вышел рентгенолог и, даже не взглянув на меня, понес свое тело прочь, резво перебирая ногами.
– Молокан!
Услышав этот властный призыв, я смело въехал в хирургический кабинет и затормозил возле стола, за которым сидел врач и что-то записывал в мою историю болезни.
– Ну что, доктор? – заторопился я. – Это опасно?
Хирург кивнул на лежащий рядом снимок.
– Хотите-посмотрите… – предложил он, с трудом сдерживая икоту.
Я осторожно взял снимок и, прилипая к нему, еще влажному, пальцами, посмотрел на свет. То, что я увидел, не оставило никаких сомнений.
– Все-таки это клещ! – воскликнул я.
– Это не клещ, – возразил хирург.
– А что?
– Hiprotomus Viktotolamus.
– Это что еще?!.
– Такой жук.
– Что еще за жук?! – вскричал я, чувствуя, как мною овладевает раздражение. – Делайте, в конце концов, что-нибудь! Режьте его!
– Посмотрите на снимок еще раз. – Хирург оторвался от записей и громко икнул. – Видите тельце жука?
Я кивнул.
– А рога?
– Вижу.
– Теперь внимательно посмотрите на его лапки.
– И что? – не понимал я, что есть силы всматриваясь в контуры жука.
– А то, – пояснил эскулап. – Жука вырезать сейчас нельзя. Видите, от каждой его лапки тянется белая ниточка?..
– Ну? – не понимал я.
– Эти белые ниточки – ваши нервы. – Врач взял из моих рук снимок и поместил его на световое панно. – Вот эта ниточка, – он ткнул ручкой в правую лапку жука, – эта ниточка – нерв, отвечающий за подвижность вашей руки. Вот эта, – перо уперлось в левую лапку, – это нерв, уходящий прямиком к коре головного мозга… И все остальные нервы идут к мозгу.
Хирург отошел от панно, сел за стол и прислушался к своему брюху, явно удовлетворенный, что икота прекратилась.
– Так что все это значит?! – обозлился я вконец, ничего не понимая.
– А то, что жука трогать нельзя, – пояснил врач. – Раньше надо было. Сейчас Hiprotomus Viktotolamus успешно сросся с вашей нервной системой и стал ее принадлежностью. – Он поднял указательный палец, упреждая мой следующий вопрос. – В истории медицины описано четыре таких случая, ваш пятый. В одном случае жука вырезали и через два дня пациента парализовало… – Хирург оглядел мою коляску. – Парализовало и по рукам, и по ногам. Во втором жука прогревали магнитными полями и мучили лазерным лучом. Пациент оглох на правое ухо и ослеп на правый глаз. В третьем больному прописали мультиантибиотики, и на шестой день у него началась атрофия мозга…
По мере того как хирург описывал мне человеческие драмы, а я примерял их на свою персону, ужас охватывал все мое существо. Я уже чувствовал, как мои руки, наливаясь тяжестью, отказываются подчиняться командам мозга, а мозг в свою очередь не желает давать команду рукам.
– Что было с четвертым? – спросил я обреченно.
– Четвертого решили не трогать, – ответил врач. – Оставили жука в покое, и он практически не беспокоил хозяина.
– Что значит – практически?
– Иногда у пострадавшего наблюдалось некоторое раздвоение. Он чувствовал в себе собеседника и разговаривал сам с собой.
– Вслух?
– Нет. Мысленно, как бы телепатически.
– А о чем были разговоры?
Хирург отер пот со лба и уложил влажную ладонь на мою историю болезни.
– Четвертый пациент был ярым сторонником перевода России на Метрическую систему, а жук приводил доводы, из которых следовало, что этого делать не надо.
– Интересно.
– Россия – страна особенная. За много веков человек в ней привык к верстам и фунтам, а потому зачем все переменять? Пусть все будет как будет. Ишь ты, левостороннее движение им наше не подходит! – Доктор усмехнулся. – Мало ли что нам у них не нравится!
– Это жук так говорил?
– Это я так говорю! Я за наши версты две пули в животе имею! Понадобится, и третью приму!
– Мы тоже в тылу не отсиживались! – сказал я. – Тоже внесли за версты свою лепту!.. Что вы все-таки мне посоветуете делать с жуком?
Хирург откинулся на стуле, поколебав прочность конструкции, и пристально посмотрел на меня. В его взгляде появилось что-то суровое и мужественное. Взгляд призывал к единению и к радости сообщности в самом важном событии нашего времени.
– Там подвижность потеряли? – спросил врач.
Я кивнул.
– На Маньчжурском сочленении?
– На Малоазиатской равнине, – уточнил я.
– Пуля? Осколок?
– Стрела. Между пятым и шестым позвонком застряла. На четвертый месяц войны.
– Выпьете? – с беспредельной лаской в голосе спросил хирург.
– Я не особо сентиментален.
– А я выпью.
Хирург отправился к стеклянному шкафу и оттуда заговорил о том, что о природе Hiprotomus'a Viktotolamus'a никто толком не знает, прогнозировать деятельность жука сложно, но все же волноваться преждевременно не стоит, так как мы солдаты.
– А что со сторонником Метрической системы?
– А то вы не знаете, – ответил из-за ширмы хирург. – Двадцать лет тюрьмы. – Он появился, чмокая губами, а изо рта у него несло валерьянкой. – Это на случай директора, – пояснил эскулап, указывая пальцем себе на кадык.
– Что с жуком, я имею в виду?
– Этого нам не сообщают.
Я тронул рычажок управления на «Тояме» и откатился к дверям кабинета.
– Поеду.
– И что, никаких перспектив? – Доктор кивнул на коляску. – Физиотерапия какая-нибудь?.. Если что надо, я поспособствую…
– Спасибо…
Я выкатился в коридор и услышал вслед:
– Только не мажьте жука ничем!
Я катился по Арбату и вновь размышлял о превратностях судьбы. Теперь я не один, теперь у меня появился жук, который, возможно, в скором времени начнет со мною разговаривать о ненадобности для России Метрической системы и правостороннего движения. А я и без жука это знаю, кажется, до сих пор чувствую, как стрела вонзилась в мою спину, дробя кость…
Возле самого дома я купил большую питу с жирными кусочками курицы и попросил налить в лепешку побольше кетчупа.
– Наливайте, сколько вам нужно. – Ларечница-гречанка кивнула на большую пластмассовую бутыль.
Я взял ее, сжал над лепешкой, бутылка хрюкнула и вывалила мне в питу кетчупа, которого бы хватило на пять таких лепешек. Соус потек по моим ладоням, я наклонился над мостовой, предоставляя сочным красным каплям свободно стекать на брусчатку, и при этом громко чертыхался.
– Возьмите салфетки!
Гречанка протянула мне бумажное полотенце, и я, вытирая руки, смотрел на окрасившуюся кетчупом мостовую и вдруг опять вспомнил моего мальчишку, а также кровь, застывшую на месте катастрофы.
А может быть, это вовсе не кровь? – подумал я. – Может быть, это обычный соус, а мальчишка – плод моей фантазии?
И вдруг меня озарило.
А что, если это жук? Что, если смерть мальчишки под допотопной пролеткой есть воздействие жука на мой мозг?! Вполне вероятно, что уже тогда он сросся с моей нервной системой и дергал за нервы, как опытный кукловод за ниточки, вызывая во мне ирреальные картины?!.
Осмысляя столь неожиданный вывод, я машинально залез левой рукой под правый рукав рубашки и слегка ощупывал и поглаживал шишку, как будто привыкал к своему новому знакомцу, после того как узнал о нем что-то важное, вызвавшее во мне уважение и некое подобие симпатии. Словно почувствовав мои настроения, жук кольнул меня своим жалом, но не больно, а слегка, даже, можно сказать, нежно, как бы подтверждая правильность моих выводов и выражая ко мне взаимную приязнь.
Ах, милая Анна!
Если бы не ваша фотография, которую вы мне любезно прислали, не ваша чудесная красота, которую я вспоминаю столь часто, сколь позволяют мне сложившиеся обстоятельства, я бы совершенно пал духом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39