Очевидно, если дело обстоит именно так, он ей ничего не расскажет.
Ник подошел к радисту, который что-то писал. Пришло сообщение, решила Шейла. Ник прочитал и написал ответ. Потом повернулся к Шейле.
– Вам хотелось бы посмотреть на нас в действии? – спросил он.
Она была поражена. Она была готова к чему угодно, когда входила на центральный пост, но чтобы ей так прямо предложили…
– Что вы имеете в виду? – ощетинилась она.
Ее тюрбан свалился на пол. Он поднял полотенце и подал ей.
– Такой случай выпадает раз в жизни, – сказал он. – Вы не будете принимать непосредственного участия. Вы будете издали наблюдать за представлением. Вас ожидает очень впечатляющее зрелище.
Он улыбался, однако его улыбка смущала ее. Она начала отступать к двери, представляя себе такую картину: она сидит возле дерева, рядом с той доисторической могилой, а Ник и его молодые друзья исполняют какой-нибудь древний отвратительный обряд.
– Честно говоря… – начала она, но он, продолжая улыбаться, перебил ее.
– Честно говоря, я настаиваю. Представление обогатит ваш кругозор и послужит вам на пользу. Часть пути мы проделаем по озеру, а дальше поедем по дороге.
Он распахнул дверь. В коридоре выстроились мужчины. Боб был среди них.
– Все в порядке, – сообщил Ник. – У нас не будет проблем с мисс Блэр. Мы выступаем.
И они строем двинулись к выходу. Ник взял Шейлу под руку и повел ее к вращающейся двери.
– Возьмите с собой жакет. Может похолодать. Поторопитесь.
Он скрылся в своей комнате. Выйдя в коридор, она увидела, что он уже ждет ее. На нем были надеты вязаный свитер с высоким воротом и куртка. Он смотрел на часы.
– Пошли, – бросил он.
Все мужчины, за исключением стюарда, куда-то исчезли. Боб стоял возле двери, ведущей на мостик, и держал на руках собаку.
– Удачи вам, сэр, – сказал он.
– Спасибо, Боб. Не давай Скипу больше двух кусочков сахара.
Он пошел по тропинке, которая вела к сараю для лодок. Тихо стрекотал мотор катера. На борту было только двое – Майкл и юноша с копной светлых волос.
– Идите в каюту и не выходите оттуда, – приказал Ник Шейле.
Он сел за руль. Катер быстро удалялся от берега, оставляя остров позади себя. Сидя в каюте, Шейла смотрела в крохотный иллюминатор. Она не могла определить, в каком направлении они двигаются. Они то приближались к материку, то отдалялись, и тогда берег превращался в расплывшееся пятно с неясными очертаниями. Временами они так близко подходили к берегу, что катер подминал под себя заросли камыша, но через минуту они оказывались на чистой воде, темной и спокойной. Катер стремительно несся вперед, оставляя за собой белый пенный след. Шум мотора был едва слышен. Все молчали. Внезапно слабая вибрация катера прекратилась: должно быть, Ник направил катер к берегу, на мелководье. Он заглянул в каюту и протянул ей руку.
– Идите сюда. Постарайтесь не промочить ноги.
Вокруг нее были только камыши, вода и небо. Поскользнувшись на сырой земле, она ухватилась за его руку. Впереди шел юноша со светлыми волосами. В ботинках Шейлы хлюпала вода. Они направлялись к какой-то машине, которая была спрятана в тени деревьев. Это было что-то вроде фургона. Рядом с машиной стоял мужчина, которого Шейла еще ни разу не видела. Он открыл дверцу. Первым забравшись в фургон, Ник повернулся к Шейле и подал ей руку. Светловолосый юноша сел рядом с водителем, и, тронувшись, фургон начал взбираться на холм. Наконец они выехали на дорогу. Шейла выпрямилась и стукнулась головой о полку, закрепленную на стенке. Раздался странный грохот.
– Сидите спокойно, – сказал Ник. – Я не хочу, чтобы все продукты посыпались нам на голову.
– Продукты?
Это было первое слово, которое она произнесла за всю дорогу от острова. Он чиркнул зажигалкой, и она увидела, что между ними и водителем установлена перегородка. Весь салон фургона был заставлен полками, на которых лежали буханки хлеба, пирожные, пирожки и прочие кондитерские изделия, а также консервы.
– Ешьте, – сказал Ник. – Сегодня у вас уже не будет такой возможности.
Он протянул руку, взял с полки буханку и разломил ее пополам. Ник погасил зажигалку, и все опять погрузилось в кромешный мрак. «Я так же беспомощна, – подумала она, – как если бы меня везли в гробу на катафалке».
– Где вы украли этот фургон? – спросила она.
– Украл? А зачем мне его красть? Мы одолжили его у булочника из Маллдонаха. Он сам сидит за рулем. Возьмите сыра. И хлебните вот этого. – Он поднес к ее губам фляжку. Чистый спирт обжег ей горло, но, закашлявшись, она почувствовала, как по телу разливается приятное тепло и сердце наполняется отвагой.
– У вас наверняка промокли ноги. Снимите ботинки. Сверните жакет и положите себе под голову. И. давайте переходить к делу.
– К какому делу?
– Ну, до границы еще около тридцати шести миль. Дорога здесь ровная. Я предлагаю снять с вас скальп.
Она сидела в купе спального вагона, направляясь в школу-интернат, расположенную на севере Англии. Поезд тронулся, и стоявший на платформе отец помахал ей вслед.
– Не уходи! – крикнула она. – Не оставляй меня!
Купе растворилось, превратившись в театральную гримерную. Шейла в костюме Цезарио из «Двенадцатой ночи» стояла перед зеркалом. Спальный вагон и театральная гримерная исчезли…
Она резко села, стукнувшись о полку. Ника рядом не было. Фургон стоял на месте. Что-то разбудило ее, вытащило из какого-то странного забытья – должно быть, лопнуло колесо.
В фургоне была такая тьма, что она не могла разглядеть циферблат часов. Время не существовало. «Все дело в химических процессах, происходящих в нашем организме, – сказала она себе. – В нашей оболочке. Она либо исчезает, либо нет. Оболочки двух людей либо проникают друг в друга, растворяются и обновляются, либо ничего не происходит, как если бы вилку воткнули в испорченную розетку, или стреляли бы холостыми патронами, или ввинтили бы перегоревшие пробки. Когда с человеком происходит то, что было со мной сегодня вечером, молнии начинают расщеплять небо, леса тонут в огне, наступает конец света. Пусть я проживу до девяноста девяти лет, выйду замуж за хорошего человека, рожу пятнадцать детей, завоюю все театральные призы и Оскары – но больше никогда в жизни небо не будет раскалываться над моей головой и гореть в огне. И ведь это на самом деле происходило…»
Дверь фургона открылась, и Шейлу обдало холодным воздухом. На нее с улыбкой смотрел светловолосый юноша.
– Капитан говорит, что вам нравятся фейерверки. Идите посмотрите. Великолепное зрелище.
Она вылезла из фургона и, протирая глаза, последовала за ним. Машина стояла возле канавы, за которой простиралось поле, разделенное на две части небольшой речкой. Вдали она различила смутные очертания какого-то строения – должно быть, там, за поворотом, ферма. У самого горизонта она увидела оранжевое зарево – как будто солнце, всего несколько часов назад скрывшееся за холмами на западе Боллифейна, решило взойти на севере и нарушить мерное течение времени. Взметавшиеся к небу языки пламени исчезали в густом черном дыме. Ник и водитель стояли возле машины и смотрели в небо. Из радио на приборном щитке раздавался приглушенный голос.
– Что это? – спросила Шейла. – Что произошло?
К ней повернулся водитель, мужчина средних лет с морщинистым лицом. Он улыбался.
– Это горит Армах или, надеюсь, лучшая его часть. Но с собором ничего не случится. Св. Патрик будет стоять среди дымящихся развалин.
Светловолосый юноша склонился к радио. Выпрямившись, он тронул Ника за рукав.
– Первый взрыв в Омахе прошел удачно, сэр, – сказал он. – Через три минуты должно прийти сообщение из Страбана. Из Эннискиллена – через пять.
– Отлично, – ответил Ник. – Поехали.
Он подсадил Шейлу в фургон и сел рядом с ней. Фургон тронулся с места, развернулся и покатил по дороге.
– Как же я раньше не понимала этого, – проговорила Шейла. – Мне следовало бы догадаться. Но вы одурачили меня своими каменными пирамидами, которые используете для прикрытия.
– Это не прикрытие. Это страсть копаться в земле. Но мне также нравится устраивать взрывы.
Он налил спирт в колпачок от фляжки и предложил ей, но она покачала головой.
– Вы убийца. Там же сотни совершенно беззащитных людей – женщин и детей, – которые мирно спали в своих кроватях, когда произошел взрыв и начался пожар. Ведь они сгорят.
– Ничего они не сгорят, – ответил он. – Они выскочат на улицы и будут аплодировать. Не верьте Мерфи. Он живет в мире мечты. Город не пострадал. Ну, снесло пару складов, может, затронуло казармы.
– Но ведь мальчик говорил и о других городах?
– Это всего лишь фейерверки. Зато производит ошеломительный эффект.
Теперь, вспоминая последний разговор с отцом, она все поняла. Он правильно рассудил. Долг важнее дружбы. Верность своей стране – на первом месте. Неудивительно, что они перестали обмениваться рождественскими открытками.
Ник взял с полки яблоко.
– Значит… – проговорил он, – вы актриса, которая подает большие надежды.
– Слишком громко сказано.
– Ну, не надо, не скромничайте. Вы далеко пойдете. Вам удалось одурачить меня почти так же ловко, как мне вас. И не думайте, что вам удалось скормить мне эту сказочку про приятеля, у которого куча знакомых среди моряков. Как зовут вашего парня?
– Не скажу. Хоть убейте.
Слава Богу, что она назвалась Дженнифер Блэр. Имя Шейлы Моней не дало бы ей ни единого шанса хоть что-нибудь выяснить.
– Ну ладно, – проговорил он, – неважно. Все эти события – дело прошлого.
– Следовательно, эти даты действительно имеют для вас какое-то значение?
– И даже очень большое, но в те дни мы были всего лишь любителями. Пятое июня 1951-го – нападение на казармы в Эбринггоне, в графстве Дерри. Большой успех. Двадцать пятое июня 1953-го – офицерский учебный корпус школы в Фелстеде, Эссекс. Хорошая получилась потасовка. Двенадцатое июня 1954-го – казармы в Гоухе, Армах. Ничего особенного не добились, но им пошло на пользу. Семнадцатое октября 1954-го – казармы в Омахе. У нас появилось пополнение. Двадцать четвертое апреля 1955-го – военно-воздушная база ВМФ в Эглингтоне, Дерри. Гм… Никаких комментариев. Тринадцатое августа 1955-го – склад в Арборфилде, Беркшир. Сначала все шло успешно, но потом нам здорово намяли бока. После этой операции мы долго зализывали раны.
В одной из опер Пуччини есть ария со словами: «О мой любимый отец». В этом месте Шейла всегда плакала. «Как бы то ни было, дорогой мой, – подумала она, – где бы ты ни был, не осуждай меня за то, что я сделала и на что, возможно, решусь еще раз до наступления рассвета. Это был единственный способ выполнить твое последнее пожелание, хотя, уверена, ты не одобряешь меня. Ведь у тебя всегда были высокие идеалы, а у меня – никаких. Все, что произошло в те годы, меня не касается. У меня более простая и понятная проблема. Я попалась, меня поймал на крючок твой сверстник».
– Политика оставляет меня равнодушной, – сказала она. – Не понимаю, зачем бросать бомбы и портить людям жизнь? Вы надеетесь на объединение Ирландии?
– Да, – ответил он, – мы все на это надеемся. И это обязательно произойдет, хотя для многих из нас тогда настанут скучные времена. Возьмите, к примеру, Мерфи. Ну что интересного в том, чтобы колесить по окрестным деревушкам в своем фургоне с булочками и в девять часов укладываться спать. Но участие в боевых действиях возвращает ему молодость. Если в объединенной Ирландии его будет ждать только его фургон с булочками, он скончается еще до того, как ему исполнится семьдесят. На прошлой неделе, когда он прибыл на остров для инструктажа, я сказал ему: «Джонни слишком мал». Джонни, его сын, сидит сейчас рядом с ним. «Джонни слишком мал, – сказал я. – Может, не стоит рисковать его жизнью?» «Причем тут риск, – ответил мне Мерфи, – это единственный способ уберечь мальчика от беды, особенно сейчас, когда в мире такая обстановка».
– Вы все помешанные, – сказала Шейла. – Я буду чувствовать себя в большей безопасности, когда мы окажемся по вашу сторону границы.
– По мою сторону границы? – переспросил он. – Но мы не пересекали границу. За кого вы меня принимаете? Было время, когда я совершал необдуманные поступки, но сейчас мне и в голову не придет разъезжать в фургоне по вражеской территории. Мне хотелось, чтобы вы немного развлеклись, вот и все. В настоящее время я всего лишь консультант. «Посоветуйтесь с капитаном Барри, – говорит кто-либо из них, – у него могут быть дельные предложения». И я прерываю раскопки и сочинение статей по истории и сажусь к радиоприемнику. И в эти минуты я чувствую себя молодым и полным сил, как Мерфи. – Он взял с полки несколько буханок и положил их себе под голову. – Так удобнее. Шея не провисает. Однажды я занимался любовью с одной девушкой на сваленных грудой ручных гранатах, но тогда я был намного моложе. А девушка так ни о чем и не догадалась: думала, что это куча репы.
«О, нет, – подумала Шейла. – Не надо. Я еще не готова. Сражение закончилось твоей победой, и я хочу покоя. Единственное, о чем я мечтаю, – это сидеть вот так, положив ноги ему на колени и прислонившись к его плечу. Чувствовать себя в полной безопасности».
– Не надо, – проговорила она.
– Почему? Выдохлись?
– Нет. Просто я еще в состоянии шока. Я еще долго буду тлеть, как ваши казармы в Армахе. Между прочим, у меня есть все права, чтобы считать своей родиной протестантский север. Там родился мой дед.
– Серьезно? Этим-то все и объясняется. Нас с вами связывают отношения любви и ненависти. Так всегда было у тех народов, которые разделяла общая граница. Влечение и антагонизм одновременно. Очень своеобразные отношения.
– Осмелюсь заметить, что вы правы.
– Естественно, я прав. Когда я попал в аварию и лишился глаза, я получил множество писем с выражением сочувствия от тех, кто, живя по другую сторону границы, с радостью воспринял бы известие о моей кончине.
– И долго вы находились в госпитале?
– Шесть недель. Достаточно долго, чтобы все обдумать. И составить план.
«Пора, – подумала она. – Очень удобный момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10