Брайен. – Времени у нас достаточно. Во время ленча я съездил в больницу, и Мейер сам сообщил мне, что сегодня он нанес визит на квартиру Гленнонов, где молодой парень по имени Терри Гленнон очень рассердился на то, что детектив Мейер позволил себе разговаривать с его матерью. Мать, по словам Мейера, отпустила несколько саркастических замечаний по поводу некоторых друзей ее сына. Понимаете, о чем идет речь, Гленнон?– Да, я помню, как он приходил.– Вот видите, а, может, вы теперь постараетесь припомнить, куда это вы пропали после того, как ваши дружки напали целой группой на Мейера?– Никуда я не пропадал. Я гулял себе в своем квартале. А кроме того, ни на кого я не нападал – ничего подобного не было.– В вашем квартале тебя не было, Гленнон. Мы разыскивали тебя с самого полудня.– Ну, я прошвырнулся немножко, – сказал Гленнон. – Ну и что из этого?– Ничего особенного, – вмешался в разговор Карелла. – Каждый имеет право прогуляться. Закон этого не запрещает. – Он мило улыбнулся и спросил. – А куда ты направился после того, как вышел из дома, припомни-ка, Гленнон?– Я пошел в центр.– И куда именно ты пошел в центре? – спросил Уиллис.– Я зашел в кондитерскую.– В какую именно кондитерскую? – спросил Браун.– В ту, что на углу.– И сколько ты там пробыл? – спросил Ди-Мэо.– Не знаю. Час, а может – два. Откуда мне знать?– Да, лучше было бы припомнить поточнее, – сказал О’Брайен. – Зачем вы избили Мейера?– Я никого не избивал.– А кто избивал?– Не знаю.– Ты когда-нибудь слышал о Клер Таунсенд?– Да.– Где и когда?– Мать моя говорила о ней. И этот полицейский, который приходил к нам, тоже о ней справлялся.– Сам ты с ней знаком?– Нет.– А знаешь человека по имени Джо Векслер?– Нет.– А Энтони Ла-Скала?– Нет.– А Герберта Лэнга?– Нет.– Зачем ты избивал Мейера?– Я никого не избивал.– А почему твоей матери не нравятся твои дружки?– Откуда я могу знать? Можете спросить у нее самой.– Ее-то мы обязательно спросим. Но сейчас я спрашиваю об этом тебя.– Я не знаю, почему она их не любит.– Ты состоишь в какой-нибудь банде, Гленнон?– Нет.– Значит, вы там у себя называете это клубом? И как же называется ваш клуб, а, Гленнон? Клуб атлетизма и светского общения, да?– Нигде я не состою. И ничего никак не называю, потому что нигде не состою.– Это ребята из твоей компании помогли тебе расправиться с Мейером?– Никакой компании у меня нет.– А сколько человек там было?– Я вообще не знаю, о чем вы тут толкуете. Я просто пошел себе в центр и...– И что же ты сделал потом? Вернулся и стал поджидать Мейера на лестнице?– ...и потолкался там в кондитерской...– И решили избить его, как только он выйдет от твоей матери?– ...часа два, а может быть и больше, а потом пошел себе немного прогуляться.– А где ты ел свой ленч?– Что?– Где завтракал?– Ну, взял горячую сосиску на Баркер-стрит.– А ну-ка, покажи свои руки.– Зачем?– Покажи руки, кому сказано! – рявкнул на него Карелла.О’Брайен взял руки Гленнона в свои и повертел, рассматривая их с обеих сторон.– Ну вот все, что нам было нужно, – сказал он. – Эти ссадины на костяшках пальцев дают полную картину.Однако Гленнон не попался на эту удочку. Он упрямо молчал, глядя в пол. Если он и был среди тех, кто избивал Мейера обрезками труб, то он решил не выдавать себя.– Мы запрем тебя тут на время, чтобы ты поразмыслил на досуге, – сказал Уиллис. – Думаю, тебе здесь понравится.– Вы не имеете права сажать меня, – сказал Гленнон.– Ты так считаешь? Ну, сейчас увидишь, – сказал Уиллис. – Стив, я думаю, нужно будет опять выйти на эту старушку и узнать у нее имена дружков ее сына.– Оставьте мою мать в покое! – выкрикнул Гленнон.– Да? А иначе ты и нас побьешь, так?– Оставьте в покое мать, слышите? Хозяин в доме я! Когда отец умер, я остался в семье единственным мужчиной. Так что вам лучше держаться от нее подальше.– Да, тоже мне мужчина, – сказал Браун. – Вот посидишь тут у нас в темной с дюжиной других парней, а мы подождем и...– Ничего вы не дождетесь и никуда я не пойду! А вы держитесь подальше от матери!– Заприте его, – сказал О’Брайен.– Вы не имеете права меня сажать, сами знаете. У вас нет никаких оснований.– Оснований у нас сколько угодно.– Да? И какие же?– Задержан по подозрению, – отозвался Браун, пользуясь старым испытанным приемом.– И в чем же меня подозревают?– Мы подозреваем, что ты просто дерьмо собачье – доволен? И, кто-нибудь, заберите его отсюда поскорее.Забрать его взялся Ди-Мэо. Резким рывком за наручники он поднял его со стула, протолкнул сквозь дверцу в перегородке и, не давая ни на секунду приостановиться, быстро повел его в подвальные камеры.– А у его мамаши обязательно спроси еще и об этом, – сказал О’Брайен, обращаясь к Карелле и доставая из кармана какой-то листок. – Мейер передал мне это, когда я был у него в больнице.– А что это?О’Брайен протянул ему листок, вырванный из блокнота Мейера. На листке было написано: “КЛЭР. СУББОТА. ПЕРВАЯ ЮЖНАЯ, ДОМ 271.”Карелла внимательно прочитал текст.– А откуда Мейер взял это?– Эта записка была приколота к дощечке у телефона в квартире Гленнонов.– Хорошо, мы обязательно спросим у нее об этом. Кто-нибудь уже ходил по этому адресу?– Я как раз сейчас туда собираюсь, – сказал О’Брайен.– Прекрасно. Мы будем в ближайшее время у миссис Гленнон. Если обнаружишь что-нибудь интересное, сразу же позвони нам туда.– Хорошо.– Мейер не знает, кто сделал эту запись?– Он считает, что сделала ее эта молоденькая девчонка – Эйлин Гленнон.– А почему бы нам не вызвать и ее сюда и не расспросить саму обо всем?– Видишь ли, Стив. Тут вообще какая-то путаная история получается. Миссис Гленнон говорит, что в Бестауне живет ее сестра, некая миссис Мюльхар. Айрис Мюльхар.– Ну, и что с ней?– Так вот, старуха говорит, что Эйлин отправилась туда в субботу утром. А кроме того, она сказала Мейеру, что девчонка жила у этой миссис Мюльхар все время, пока она сама лежала в больнице.– Ну и что?– Так вот, как только я вернулся сюда, я немедленно позвонил этой миссис Мюльхар. Она подтвердила сразу же, что девчонка у нее. Я и говорю ей, позовите ее к телефону, мне нужно поговорить с ней. Она вначале чего-то там бормотала, ну в общем, мялась, мялась, а потом и заявляет, что она, должно быть, куда-то вышла на минуту. Поэтому я попросил уточнить, куда же Эйлин вышла. Миссис Мюльхар ответила, что она этого не знает. Тогда я спросил, уверена ли она, что Эйлин вообще была у нее. Она ответила, что, конечно, она в этом уверена. Я и говорю ей, тогда позовите ее к телефону. А она говорит – я же вам сказала, что она куда-то вышла. Тогда я сказал ей, что мне, пожалуй, придется позвонить в их полицейский участок и они направят к ней полицейского, который поможет ей разыскать Эйлин. И тогда-то миссис Мюльхар раскололась и все выложила.– И что же она сказала?– Оказывается, Эйлин Гленнон вовсе и не жила у своей тетки. Эта самая миссис Мюльхар не виделась с нею около полугода.– Полгода, говоришь?– Совершенно верно. Эйлин не живет у тетки сейчас и не жила там, когда мать ее лежала в больнице. Я спросил у миссис Мюльхар, зачем ей было лгать мне, а она говорит, что утром ей позвонила ее сестра – должно быть, это было сразу же после визита к ней Мейера – и попросила, если кто-то будет спрашивать, отвечать, что Эйлин находится сейчас там, у нее, в Бестауне.– А зачем миссис Гленнон понадобилось это вранье?– Понятия не имею. Единственное, что мне понятно, так это то, что Клер Таунсенд была впутана ими в какие-то махинации или связалась с явно темными личностями.Темная личность, в быту именуемая миссис Гленнон, уже не лежала в постели, когда к ней прибыли Карелла с Уиллисом. Она сидела на кухне и пила молоко с маслом, которое на этот раз она вне всяких сомнений приготовила себе сама. Прекрасно налаженная служба передачи сплетен между соседями уже успела оповестить ее об аресте сына, и она встретила детективов с нескрываемой враждебностью. Как бы подчеркивая свое враждебное отношение, она продолжала пить молоко, громко прихлебывая из чашки.– Нам нужны фамилии дружков вашего сына, миссис Гленнон, – сказал Карелла.– Не знаю я их фамилий. Я знаю только, что Терри – хороший мальчик, и вы никакого права не имели арестовывать его.– У нас есть основания полагать, что он, вместе со своими друзьями, совершил нападение на офицера полиции, – сказал Уиллис.– Мне нет дела до того, что вы там думаете. Он все равно хороший мальчик. – И она громко прихлебнула молоко из чашки.– Ваш сын, миссис Гленнон, состоит в какой-нибудь уличной группировке?– Нет.– Вы уверены в этом?– Уверена.– А как зовут его друзей?– Не знаю.– Они что – никогда не приходят к вам в гости, миссис Гленнон?– Никогда. Я не желаю превращать свой дом в притон для шайки молодых... – она тут же спохватилась и оборвала себя.– В шайку молодых... кого, миссис Гленнон?– Никого.– Ну, так кого же, миссис Гленнон – хулиганов, бандитов?– Никого. Мой сын – хороший мальчик.– И тем не менее он участвовал в избиении полицейского.– Ничего такого он не делал. Это все – ваши домыслы.– А где находится ваша дочь, миссис Гленнон?– А вы что – решили, что она тоже участвовала в избиении полицейского?– Нет, миссис Гленнон, мы этого не думаем, но мы знаем, что у нее была назначена встреча с Клер Таунсенд в субботу по этому вот адресу. – Карелла достал листок с адресом и положил его на кухонный стол возле чашки с молоком. Миссис Гленнон взглянула на бумажку, но не сказала ни слова.– Вам известен этот адрес, миссис Гленнон?– Нет.– А должна она была встретиться с Клер в субботу?– Нет. Я не знаю.– Где она сейчас?– У моей сестры. В Бестауне.– Ее там нет, миссис Гленнон.– Она там.– Нет, ее там нет. Мы разговаривали с вашей сестрой. И сестра ваша сказала, что ее там нет, что ее вообще там не было.– Она там.– Нет. Так где она все-таки, миссис Гленнон?– Ну, если ее там нет, то я вообще не знаю, где она может быть. Она сказала мне, что поедет к тетке. Она никогда не обманывала меня раньше, так почему я должна была не верить...– Черт побери, миссис Гленнон, вы прекрасно знали, что она не поехала к вашей сестре. Вы позвонили своей сестре сразу же после того, как от вас вышел детектив Мейер. Вы попросили сестру подтвердить вашу ложь. Так где же сейчас ваша дочь, миссис Гленнон?– Не знаю. Ничего я не знаю. И оставьте меня в покое! У меня и без вас хватает забот! Вы думаете, это легко? Думаете, что легко растить двух детей без мужа, легко, да? Думаете, мне приятно, что сын мой связался со всеми этими подонками? А теперь – еще и Эйлин? Вы думаете, что я.?.. Уходите! Оставьте меня в покое! Я – больной человек! Я несчастная и больная женщина, – голос ее постепенно затихал. – Пожалуйста. Прошу вас, уходите. Очень прошу вас. Пожалуйста. – Голос ее упал до шепота. – Я больна. Прошу вас. Я только что вышла из больницы. Пожалуйста, пожалуйста, уходите, дайте мне побыть одной.– А где же все-таки Эйлин, миссис Гленнон?– Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, – повторяла она, крепко зажмурив глаза и судорожно сжав кулаки. Голос ее теперь нарастал и перешел в крик.– И все-таки, миссис Гленнон, – очень мягко проговорил Карелла, – нам просто необходимо знать, где находится сейчас ваша дочь.– Да не знаю я, – проговорила миссис Гленнон. – Клянусь Богом, не знаю. И это святая и истинная правда. Не знаю я, где Эйлин. * * * Детектив Боб О’Брайен стоял на тротуаре и разглядывал дом номер двести семьдесят один по Первой Южной улице.Это было солидное пятиэтажное здание, на фасадной стене которого красовалась вывеска “МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ. СДАЮТСЯ СУТОЧНО И ПОНЕДЕЛЬНО”. О’Брайен поднялся на крыльцо и позвонил в звонок привратника. Он постоял немного, не дождался никакого ответа и позвонил снова.– Хелло? – отозвался кто-то издалека.– Хелло! – откликнулся О’Брайен.– Хелло?– Хелло! – Он уже стал воспринимать это как эхо, как вдруг входная дверь распахнулась. Худой старик в брюках цвета хаки и в нижней сорочке предстал перед ним. У него были кустистые седые брови, которые частично прикрывали голубые глаза, что придавало им какой-то заговорщицкий вид.– Хелло! – сказал он. – Это вы звонили в дверь?– Да, я, – ответил О’Брайен. – Я детектив О’...– О Господи, – не дал договорить ему старик.О’Брайен улыбнулся.– Ничего особенного, сэр, – заверил он старика. – Просто мне нужно будет задать вам несколько вопросов. Моя фамилия О’Брайен. Восемьдесят седьмой полицейский Участок.– Здравствуйте! Моя фамилия О’Лафлин, Первая Южная улица, – сказал, подражая его тону, старик и рассмеялся.– Да здравствует борьба! – сказал ему в тон О’Брайен.– Да здравствует борьба! – ответил О’Лафлин, и оба они расхохотались. – Входи, парень. Я тут как раз собирался пропустить рюмашку в честь окончания рабочего дня. Заходите и составьте мне компанию.– Но, видите ли, нам запрещено пить при исполнении служебных обязанностей, мистер О’Лафлин.– Это – само собой, но какой же ирландец выдаст соратника по борьбе? – отозвался старик. – Входите, входите.Они прошли через вестибюль и направились в квартиру О’Лафлина, расположенную на первом этаже в самом конце холла. Там они уселись в гостиной с бархатными портьерами и цветными канделябрами. Комната была обставлена старой мебелью, красивой и удобной. О’Лафлин прямиком двинулся к бюро из вишневого дерева и извлек оттуда странную бутылку с яркой этикеткой.– Ирландское виски, – сказал он.– А какое же еще? – сказал О’Брайен.Добродушно посмеиваясь, старик налил виски в два старинных стакана из толстого стекла. Один он поставил перед О’Брайеном, который устроился на диване, а со вторым уселся напротив него в обитое материей кресло-качалку.– Да здравствует борьба, – произнес он тоном заговорщика тост.– Да здравствует борьба, – ответил О’Брайен, и оба они торжественно выпили.– Так о чем это вы хотели спросить, О’Брайен? – спросил старик.– Да тут у нас вышла небольшая путаница, – поглядывая на стакан с явным удовлетворением, проговорил О’Брайен.– Мягкое, как материнское молоко, – заверил его старик. – Пей, парень.О’Брайен, поколебавшись, снова поднес стакан ко рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23