Никто не в состоянии заменить тебя в этой работе. Я смогу удержать Суккур — и удержу — для тебя, в то время как ты прикрепляешь новую провинцию к нашей империи.
Хусрау сделал глубокий вдох, затем еще один. Затем, как и было ему свойственно, быстро принял решение.
— Пусть будет так. — Он замолчал на мгновение и задумался перед тем, как повернуться к Велисарию. — Я не хочу забирать из Суккура много людей. Они потребуются Курушу больше, чем мне.
Император мотнул головой, указывая на вход в шатер.
— Сюда меня сопровождали двадцать человек. Я их оставлю, как телохранителей. Но мне потребуются и твои римские войска. Кавалеристы. Примерно тысяча.
Велисарий не колебался ни секунды. Он повернулся к небольшой группе офицеров, стоявших в дальней части шатра. Его взгляд быстро нашел того, кого искал.
«Джовий. Он надежный и способный, но медлительный во время маневров. Помощь для Хусрау, небольшая головная боль для меня».
— Возьми пятьсот человек, Джовий. Фракийских букеллариев. Император захочет спускаться по Инду. — Он быстро взглянул на Хусрау. Император кивнул. — Поэтому вы достаточно скоро встретите сирийскую конницу, направляющуюся на север. Когда встретите, скажи Бузесу и Кутзесу, чтобы дали тебе еще пятьсот человек. Или сколько посчитает нужным император. Вечером я напишу приказ.
Джовий кивнул. Теперь Велисарий посмотрел на Маврикия, чтобы убедиться, не возражает ли командующий букеллариями. Хилиарх флегматично пожал плечами.
— Для нас пятьсот фракийцев роли не сыграют. Не там, куда мы направляемся. Твои хитрые планы или сработают, или не сработают. А если не сработают, то и пять тысяч фракийцев не смогут спасти нас от гибели.
В шатре послышался смех.
— Кроме того, судя по тому, как идут дела — по звукам — в будущем у нас не должно возникнуть слишком много проблем с дисциплиной, — продолжал Маврикий, послушав, как снаружи идет веселье. — А эти греки — я скажу это только один раз, сейчас — вероятно, так же хороши, как и фракийцы на поле брани.
— Тогда решено, — сказал Хусрау, вопросительно склонив голову и посмотрев на Велисария. — Еще что-то есть? Еще какая-нибудь хитрая римская стратегия, которую нужно надувательским способом навязать тупому арийскому императору?
На этот раз смеялись долго и громко. И к тому времени, как смех стих, союз между Персией и Римом стал немного крепче.
«На самом деле, странно, — пришел мягкий ментальный импульс Эйда. — То, что юмор может быть самой крепкой цепью из всех, скрепляющих человеческую судьбу».
Велисарий начал придумывать достойный ответ. Эйд беспечно перебил его.
«Это потому, что вы, протоплазменные, такие тупицы, вот почему. Логика вам недоступна, вы заменяете ее этими глупостями, которые называете „шутками“.
Велисарий не смог определить, появилась ли от этих слов у него на лице недовольная гримаса. Хотя он определенно скривился после следующего посланного Эйдом импульса.
«Кстати, рассказывал ли я тебе анекдот о кристалле и фермерской дочери? Однажды вечером девушка работала в поле…»
Глава 30
Пытаясь не поморщиться, Велисарий изучающе смотрел на молодого — очень молодого — офицера, который стоял перед ним. Как и всегда, гладкое лицо Калоподия совершенно ничего не выражало. Хотя Велисарий подумал, что, возможно, заметил где-то глубоко в глазах офицера веселую искорку.
«Я так надеюсь, — подумал он довольно мрачно. — Для выполнения этого поручения ему потребуется чувство юмора».
Эйд попытался успокоить Велисария.
«Магрудеру оно помогло, когда старик воевал на полуострове».
Велисарий ментально фыркнул.
«Макгрудер выступал против Маклеллана, Эйд. Маклеллана! Неужели ты думаешь, что эта водевильная шутка сработала бы против Гранта или Шермана? Или Шеридана? »
Он повернул голову и посмотрел сквозь дверной проем шатра на малва, поставивших лагерь по ту сторону реки. Конечно, он не мог разглядеть особых деталей. Из-за ширины Инда и неизбежной суматохи, сопровождающей возведение полевых укреплений большой армией, было невозможно оценить точный размер и позиции малва.
Но Велисарий и не пытался оценить материальные характеристики своего врага. Он пытался, как мог, оценить талант неизвестного офицера, а скорее офицеров, которые командовали этой огромной массой людей. И не находил в увиденном ничего утешительного.
Да, главнокомандующий врага — кто бы он ни был — казался несколько медлительным и неловким в том, как управлял своими войсками. Хотя, как знал Велисарий, управлять большой армией во время осады, по природе своей — медленное и трудное занятие. «Быстрые и гибкие маневры» и «ведение войны в траншеях» подходили друг другу примерно так же, как слон — маленькой лодке.
Но вражескому командующему не требовалось быть особенно талантливым, чтобы план Велисария разошелся по швам. Ему просто требовались… целеустремленность, упрямство и готовность стать мясником для своей армии. Фактически, если что-то и работает в его пользу, то как раз отсутствие воображения. Если бы Маклеллан не был таким умным человеком, то его бы не испугали тени и миражи.
«Это не то же самое, — сказал Эйд, все еще пытаясь успокоить Велисария. — Если бы Магрудер не удержал Маклеллана на полуострове своими театральными эффектами, мог бы пасть Ричмонд. Худшее, что случится, если Калоподию не удастся то же самое…»
На мгновение состоящий из граней разум кристалла задрожал, словно Эйд пытался подобрать наиболее подходящий термин. Но ему не удалось.
«Хорошо, я признаю: это эффектный трюк. Но если он не сработает, все, что случится, — это Калоподий и его люди отступят на юг. Не последует никакого провала, поскольку ты не рассчитываешь на него, как на защитника линий поставок».
Последовала еще одна пауза, похожая на дрожание калейдоскопа, — Эйд мучился с формулировками. Велисарий чуть не рассмеялся.
«Потому что у меня не будет никаких линий поставок, — закончил он. — Потому что я сам буду пытаться устроить эффектный трюк. Маршировать через двести миль вражеской территории и жить с земли по мере продвижения».
Эйд, казалось, во что бы то ни стало решил его успокоить.
«Это сработало для…»
«Я знаю, что это сработало для Гранта во время кампании у Виксбурга, — перебил Велисарий несколько нетерпеливо. — В конце концов, мне следует это учесть, так как вся эта кампания сделана по образцу той — за исключением того, что я предлагаю включить в сделку еще и Атланту. Ну… по крайней мере, Чаттанугу ». На этот раз он все-таки засмеялся вслух, хотя и тихо. «Даже Грант и Шерман назвали бы меня лунатиком. Даже Шеридан!»
Очевидно, поняв бесполезность заверений, Эйд, подстраиваясь под настроение Велисария, весело послал импульс:
«Кастер бы одобрил».
Тихий смех Велисария угрожал перерасти в хохот, но полководцу удалось сдержаться. Лицо молодого Калоподия теперь определенно приобрело некоторое выражение, в основном вопросительное, но не только… «Мне лучше все объяснить, пока парень не пришел к выводу, что его командующий сошел с ума».
Быстро отбросив в сторону свои сомнения и страхи, Велисарий обрисовал Калоподию основные черты плана — и роль, отведенную молодому греческому аристократу. До того как Велисарий объяснил едва ли половину, глаза Калоподия — как полководец надеялся и одновременно боялся, — загорелись от энтузиазма и готовности.
— Это сработает, командир! — воскликнул парень, не дождавшись, когда тот закончит последнее предложение. — Только…
Чуть ли не дергая Велисария за рукав, Калоподий вывел его из шатра наружу. Там, все еще горя энтузиазмом, он начал показывать свои предполагаемые позиции и в деталях рассказывать об обманных маневрах.
— …я бы это сделал так, — завершил Калоподий. — Когда бревна будут замаскированы под пушки рядом с несколькими настоящими, которые вы мне оставляете, чтобы придать правдоподобность иллюзии, я смогу сделать так, что этот остров станет выглядеть, как настоящий бастион. Таким образом, мы испугаем ублюдков. Они решат, что мы не стали бы этого делать, если бы у нас не было больших сил в резерве у Рохри. И я заставлю постоянно маршировать ходячих раненых, чтобы они казались войском.
Велисарий мысленно вздохнул.
«Умный парень. Точно так, как я бы сам это сделал».
Он переключился на Эйда.
«Вот что меня беспокоило. Если Калоподий проиграет, это не станет для меня кошмаром. Да, правда. Но он сам и больше тысячи человек будут обречены. Не будут отступать с острова в середине Инда, если малва бросят против них большую силу и поднажмут».
Эйд ничего не сказал. Велисарий нахмурился.
«Это — та самая чертова „очень слабая надежда“. Вот что это такое. То, что я обычно не одобряю».
Увидев, как командующий хмурится, и неправильно это истолковав, Калоподий стал вдаваться в подробности. И если его голос звучал несколько виновато, сами слова были полны уверенности.
Велисарий позволил ему закончить, не прерывал. Частично, чтобы оценить тактические способности Калоподия — которые оказались удивительно хорошими для такого молодого офицера, в особенности благородного катафракта, которого попросили сражаться в обороне и на своих двоих — но в основном, чтобы позволить успокоиться нервам. На протяжении своей военной карьеры Велисарий старался избегать принесения в жертву собственных людей. Но в некоторых случаях…
И это был один из них. «Очень слабая надежда» или нет, если Калоподий преуспеет с этим тактическим маневром, то шансы Велисария в его собственной, большой игре значительно улучшатся.
Велисарий осмотрел остров, следуя взглядом за пальцем Калоподия, когда молодой офицер показывал предлагаемые позиции. Пока он это делал, Велисарий продолжал свои размышления.
Чтобы все прошло, как надо, ему требовалось исчезнуть из вида врага. По крайней мере, на две недели, скорее на три, когда он выведет армию из долины Инда — и, таким образом, из поля зрения войск малва, которые будут маршировать вдоль берега или плыть вниз по реке, чтобы усилить осаду. Он завлечет малва в капкан у Суккура, в то время как обойдет их, перекрывая дорогу к отступлению.
Велисарий отведет свою армию прямо на восток и затем, двигаясь по краю пустыни Чолистан, отправите на северо-восток. Он будет маршировать параллельно реке, поддерживая расстояние примерно в тридцать миль между своими силами и Индом, причем выставит щит из арабских разведчиков, которые помогут сохранить его передвижения в тайне.
Даже если люди Аббу встретятся с какими-то подразделением малва, враг скорее всего предположит, что просто разведгруппа или рыскающие в поисках поживы мародеры. Малва никогда не представят, что за отрядом из легкой конницы к месту ответвления Чинаба — а это в двухстах милях от находящегося на осадном положении Суккура — приближается могучая армия, состоящая из тяжелой римской конницы и артиллерии.
Велисарий полагался только на собственную смелость. Только смелость — и готовность Калоподия и менее двух тысяч катафрактов умереть, если потребуется, на острове от рук огромной армии малва, осаждающей Суккур. И снова сама смелость гамбита была единственным, что давало шанс на победу. По оценкам Велисария — и Калоподий, очевидно, с ним соглашался — командующий малва предположит, что силы на острове — это просто подразделение основной армии Велисария. Которая, такой напрашивается вывод, все еще стоит в Рохри.
Стоит, отдохнувшая, переформировавшаяся — и готовая воспользоваться преимуществом провала вражеского нападения на выставленный на острове отряд. Готовая перебраться через Инд и соединиться с персами, забаррикадировавшимися в Суккуре, и римскими силами Ашота к югу от города.
И снова заговорил Эйд, и снова успокаивающим тоном:
«К этому времени после Анаты, и дамбы, и Харка малва будут в ужасе от еще одной „ловушки Велисария“. Их командующий в Суккуре уставится на этот остров и глубоко задумается. И будет думать. Какая там скрыта ловушка? Он станет изучать остров и придет к выводу, что Калоподий — просто приманка. И — мудрый человек! — он решит, что лучше эту приманку не проглатывать».
Велисарий кивнул, одновременно отвечая и Эйду, и молодому офицеру, стоящему перед ним.
— Это сработает, — твердо сказал полководец, его тон выражал уверенность, которой он в действительности не чувствовал. Но…
Теперь Велисарий принял решение. Полные энтузиазма слова Калоподия убедили его в самом важном. Если у этого плана есть хоть какой-то шанс на успех, он сработает из-за смелости офицера, который претворял его в жизнь. И в то время, как часть души Велисария оставалась темной и мрачной при мысли о том, что он просит семнадцати, летнего парня умереть, хладнокровный разум полководца знал правду. По какой-то странной причине, похороненной глубоко внутри человеческого духа, именно такие «мальчики» на протяжении истории доказали свою готовность умирать во имя. Чего — не суть важно.
Снова и снова они делали это, не счесть, сколько раз, где и когда. Не имело значения ни происхождение, ни воспитание. Такие «мальчики» показали себя в варшавском гетто и на ушедшей под воду дороге на Шилох . Словно на пороге взросления они чувствовали себя обязанными доказать, что имеют право называться мужчинами, хотя на самом деле никто никогда не бросал им вызов — за исключением их самих, в туманных и полных опасения нишах своих собственных душ. Велисарий вздохнул.
«Пусть будет так. Мне самому было семнадцать лет, — Его холодный взгляд переместился на ландшафт острова. Велисарий вспоминал себя. — И я бы с готовностью сделал то же самое».
Оставалось только заточить жертвенный нож. Велисарий собрался с духом и заговорил:
— Помни, Калоподий. Обескровь их. Если они придут, выпусти им кишки до того, как умрешь. — Его тон был таким же суровым, как и слова. — Конечно, я надеюсь, что они не придут. Я надеюсь, что поддельные пушки и постоянное передвижение того малого количества войск, которое есть, убедят малва, что мои основные силы все еще находятся здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65