Им владела тихая одержимость.
Когда рассвело, Жан-Пьер мог разглядеть и другие вертолеты. Это было величественное зрелище: многочисленные машины напоминали рой гигантских пчел, клубящийся над горами. Гул моторов, наверное, оглушал все живое на земле.
По мере приближения к долине вертолеты начали разделяться на более мелкие группы. Жан-Пьер и Анатолий были в числе тех, кто направлялся в Комар, самый северный населенный пункт долины. На последнем участке полета маршрут следовал руслу реки. Быстро светало, и стали видны внизу, на пшеничных полях, аккуратные ряды снопов – здесь, в верхней части долины, бомбежки еще не окончательно разорили сельское хозяйство.
Солнце светило прямо в глаза, когда вертолет начал снижаться над Комаром. Это селение представляло собой несколько домиков, спрятанных позади мощной стены на склоне горы, Вид его напомнил Жан-Пьеру горные деревушки на юге Франции, и он ощутил острый приступ тоски по дому. Как хорошо было бы вернуться домой, услышать настоящую французскую речь, снова питаться свежим хлебом и изысканной пищей, ездить в такси и ходить в кино! Он заерзал на твердом сиденье скамьи. Сейчас хорошо было бы просто выбраться из вертолета. После перенесенных побоев его не оставляла боль. Но мучительнее боли было воспоминание об унижении – о том, как он кричал, рыдал и просил пощады: каждый раз, едва вспомнив об этом, он содрогался всем телом, и ему хотелось куда-нибудь забиться. Он жаждал отомстить и чувствовал, что не сможет жить спокойно, пока не рассчитается за все сполна. И было только одно, что могло бы дать ему полное удовлетворение: это увидеть, как Эллиса будут избивать те же грубые солдаты, точно так же, как его самого, пока Эллис не начнет рыдать, визжать от боли и просить пощады. Но тут будет одна тонкая деталь: все это будет происходить на глазах у Джейн.
Во второй половине дня они вновь ощутили вкус неудачи.
Они обыскали Комар, все селения поблизости, все окрестные ущелья, все крестьянские дома, одиноко разбросанные по пустынной равнине к северу от Комара. Анатолий не прекращал переговоров по радио с командирами других отрядов, которые вели такие же тщательные розыски на других участках долины. Кое-где в пещерах и домах они нашли тайные склады оружия; обнаружили укрытия с какими-то людьми, судя по всему, партизанами, главным образом, в горах вокруг Саниза, но при этом понесли более значительные, чем обычно, потери из-за того, что партизаны теперь научились более умело использовать взрывчатку; осмотрели лица всех женщин, обычно закрытые чадрой, проверили цвет кожи каждого грудного ребенка. Но, несмотря на это, не удалось обнаружить ни Эллиса, ни Джейн, ни Шанталь.
Жан-Пьер и Анатолий закончили поиски на «конной станции» в горах выше Комара. Это место не имело даже названия, там было лишь несколько каменных построек и пыльный выгон, где истощенные клячи пощипывали редкую травку. Единственным существом мужского пола, судя по всему, был сам торговец лошадьми, босоногий старик, одетый в длинный балахон с огромным капюшоном, служившим защитой от мух. Кроме него, там было несколько молодых женщин и стая перепуганных ребятишек. Очевидно, все молодые мужчины ушли в партизаны и сейчас где-то скрывались вместе с Масудом. Обыск не занял много времени. Когда все было закончено, Анатолий уселся прямо в пыли, прислонясь спиной к каменной стене, и задумался. Жан-Пьер опустился на землю рядом с ним.
Поверх гряды холмов он видел далекий заснеженный пик Месмер, высотой почти двадцать тысяч футов, который в прежние времена привлекал альпинистов из Европы. Анатолий сказал:
– Узнайте, можно ли здесь выпить чаю.
Жан-Пьер огляделся и заметил старика в балахоне, слонявшегося неподалеку.
– Приготовьте чай, – прокричал он на дари. Старик торопливо побежал прочь, и Жан-Пьер услышал, как он что-то закричал женщинам.
– Чай будет, – сказал он Анатолию по-французски.
Люди Анатолия, поняв, что предстоит оставаться здесь еще некоторое время, заглушили двигатели вертолетов, уселись на пыльную землю и стали терпеливо ждать.
Взгляд Анатолия был устремлен куда-то в пространство. Усталость, наконец, показалась на его плоском лице.
– У нас с вами будут неприятности, – произнес он. Жан-Пьеру показалось зловещим это «у нас».
Анатолий продолжал:
– В нашей профессии обычно принято преуменьшать значение операции до тех пор, пока не появится уверенность в успехе, и вот тогда начинают это значение, наоборот, преувеличивать. В нашем случае я не мог следовать этому правилу: чтобы обеспечить пятьсот вертолетов и тысячу людей, я должен был убедить руководство в исключительной важности захвата Эллиса Тейлера. Мне надо было очень ясно обрисовать все опасности, которые подстерегают нас в том случае, если ему удастся улизнуть. И мне это удалось. А теперь тем больше будет раздражение на меня за то, что я его не поймал. А ваше будущее, разумеется, неразрывно связано с моим.
Жан-Пьер прежде никогда не думал об этом с такой стороны.
– Что же они сделают?
– Моя карьера просто-напросто закончится. Оклад останется прежним, но я потеряю все привилегии. Не будет больше ни шотландского виски, ни «Рив-Гош» для жены, ни семейного отдыха на Черном море, ни джинсов и пластинок «Роллинг Стоунз» для детей… Но я вполне могу обходиться без всего этого. Что меня по-настоящему угнетает, так это безысходность повседневной рутины, которая ожидает неудачников в нашем деле… Меня пошлют работать в какой-нибудь заштатный городишко на Дальнем Востоке, где нет никаких настоящих дел для госбезопасности. Я знаю, как наши люди проводят время и оправдывают свое существование в таких местах. Вначале приходится искать расположения слегка неудовлетворенных жизнью интеллигентов, входить к ним в доверие, вызывать на откровенные разговоры, поощрять критические высказывания в адрес партии и правительства, а затем арестовывать их за подрывную деятельность. Это все так бессмысленно… – Он, казалось, понял, что говорит лишнее, и умолк.
– А я? – спросил Жан-Пьер. – Что будет со мной?
– Вы станете просто никем, – ответил Анатолий. – Вы больше не будете на нас работать. Может, они и разрешат вам остаться в Москве, но, скорее всего, просто вышлют обратно.
– Если Эллис сумеет отсюда выбраться, мне нельзя будет вернуться во Францию, они уберут меня.
– Вы не совершали никаких преступлений на территории Франции.
– И мой отец не совершал, но его все равно убили.
– Ну, может, вам удастся перебраться в какую-нибудь, нейтральную страну – Никарагуа или Египет.
– Дерьмо.
– Но не будем терять надежду, – сказал Анатолий более бодрым голосом. – Люди не могут просто взять и раствориться в воздухе. Наши беглецы должны же где-то находиться.
– Если мы не можем отыскать их с тысячей человек, не думаю, чтобы это удалось с десятью тысячами, – мрачно заметил Жан-Пьер.
– У нас не будет тысячи, а тем более десяти тысяч, – возразил Анатолий. – Отныне нам придется использовать только собственные мозги – и минимум средств. Весь наш кредит исчерпан. Давайте попробуем иной подход. Подумайте: ведь кто-то наверняка помог им укрыться. А это значит, что кому-то должно быть известно, где они находятся.
Жан-Пьер задумался.
– Помощь они получили, вероятнее всего, от партизан, а они менее всего склонны болтать.
– Но ведь и кто-то другой может об этом знать.
– Возможно. Но разве они нам скажут?
– У наших беглецов наверняка есть враги, – настаивал Анатолий.
Жан-Пьер покачал головой.
– Эллис пробыл здесь недостаточно долго, чтобы нажить себе врагов, а Джейн для них – героиня, что-то вроде Жанны Д'Арк. Вы не найдете никого, кто испытывал бы к ней неприязнь… о! – едва произнеся это, он понял, что это не так.
– Ну что?
– Мулла.
– Ага.
– Она сумела буквально вывести его из себя. Одной из причин послужило то, что она стала лечить людей более успешно, чем он. Но дело не только в этом, потому что мои методы тоже эффективны, но я никогда не вызывал у него особой неприязни.
– Он, наверно, называет ее блудницей с Запада.
– Откуда вы знаете?
– Так здесь обычно говорят. Где живет этот мулла?
– Абдулла живет в Бэнде, в том доме, который стоит отдельно, в полукилометре выше по склону горы.
– А он будет говорить?
– Думаю, да, он ненавидит Джейн достаточно сильно, чтобы выдать ее нам, – задумчиво произнес Жан-Пьер.
– Но он не допустит, чтобы кто-то другой об этом узнал. Нам нельзя просто приземлиться у деревни и схватить его – тогда все будут знать, что случилось, и он ничего не скажет. Мне надо встретиться с ним тайно… – Тут Жан-Пьер подумал об опасностях, которые его подстерегают, если он будет и дальше развивать эту мысль. Но потом он снова вспомнил пережитое унижение: ради мести стоило идти на любой риск.
– Если вы высадите меня около деревни, я смогу пробраться к тропинке, которая идет от деревни к его дому, спрятаться там и ждать его появления.
– А что, если этого «появления» придется ждать целый день?
– Верно…
– Значит, надо сделать так, чтобы он обязательно появился. – Анатолий нахмурился.
– Мы загоним всех жителей в мечеть, как уже делали раньше, а потом выпустим. Абдулла, несомненно, сразу побежит к себе домой.
– Но ведь он будет не один…
– Гм. Предположим, вначале мы отпустим женщин, с приказанием разойтись по домам. А потом, когда выпустим мужчин, они захотят первым делом проверить, что с их женами. Кто-нибудь еще живет поблизости от Абдуллы?
– Нет.
– Тогда он наверняка окажется один на этой тропинке. Вы выйдете ему навстречу из-за куста…
– И он перережет мне горло.
– Он что, носит при себе нож?
– А вы когда-нибудь видели афганца без ножа?
Анатолий пожал плечами.
– Возьмите мой пистолет.
Жан-Пьер был слегка удивлен и обрадован таким доверием, хотя и не знал, как обращаться с пистолетам.
– Думаю, пистолет можно использовать как угрозу, – тревожно проговорил он. – Мне понадобится местная одежда, на случай, если меня заметит еще кто-нибудь, кроме Абдуллы. Что, если я встречу кого-нибудь из знакомых? Придется закрыть лицо – может быть, шарфом…
– Это не проблема, – ответил Анатолий. Он что-то прокричал по-русски, и трое солдат вскочили на ноги. Скрывшись в доме, они почти сразу же появились вместе со стариком-лошадником.
– Можно взять его одежду, – сказал Анатолий.
– Хорошо, – сказал Жан-Пьер. – Капюшон закроет лицо. – Перейдя на дари, он закричал старику: – Раздевайся!
Тот запротестовал: обнажиться означало позор для афганца. Анатолий отдал резкую команду по-русски, и солдаты, опрокинув старика на землю, стащили с него балахон и все, как один, оглушительно захохотали, увидев его тонкие, как палочки, ноги, торчавшие из рваных коротких шаровар. Когда старика отпустили, он суетливо поднялся и побежал прочь, прикрывая руками гениталии, что заставило захохотать их еще громче.
Жан-Пьер был в слишком нервозном состоянии, чтобы находить это смешным. Сняв рубашку и брюки европейского покроя, он накинул на себя балахон старика.
– От вас пахнет конской мочой, – заметил Анатолий.
– Изнутри запах еще хуже, – ответил Жан-Пьер.
Они забрались в вертолет. Анатолий, надев наушники пилота, долго говорил с кем-то по-русски. Жан-Пьера очень смущало предстоящее задание. А что, если из-за горы внезапно выйдут двое-трое партизан и увидят, как он угрожает пистолетом Абдулле? Его знал буквально каждый в долине, а известие о том, что он появился в Бэнде вместе с русскими, наверняка уже разнеслось по всей округе. Несомненно, большинство афганцев теперь знают, что он русский шпион. Он стал для них «врагом народа номер один». Да они разорвут его на куски!
«Может, мы слишком все усложняем, – подумал он. – Может, нам надо просто прилететь туда, схватить Абдуллу и выбить из него все, что он знает?».
Нет, мы уже пробовали делать это вчера, и это ни к чему не привело. То, что мы придумали, – единственный способ узнать.
Анатолий передал наушники пилоту, который забрался в свое кресло и завел двигатель. Пока они ждали взлета, Анатолий вытащил пистолет и показал его Жан-Пьеру.
– Это девятимиллиметровый «Макаров», – сказал он, стараясь перекричать шум вертолета. Щелкнув затвором на задней стороне рукоятки, он вытащил магазин, где было восемь патронов, потом задвинул магазин обратно. Показав на другой затвор на левой стороне пистолета, он сказал: – Это предохранитель. Когда красная точка закрыта, предохранитель находится в положении «безопасно».
Держа пистолет в левой руке, он правой отодвинул назад задвижку над рукояткой.
– Вот так вы взводите курок. – Он отпустил задвижку, и она резко вернулась на место. – Когда будете стрелять, подольше не отпускайте курок, чтобы заново взвести его. – И он протянул пистолет Жан-Пьеру.
«Мне по-настоящему доверяют», – подумал Жан-Пьер, и на мгновение холодный страх в его сердце сменился чувством удовлетворения.
Вертолеты взлетели. Курс снова лежал на юго-запад, вдоль русла реки Пяти Львов, вниз по долине. Жан-Пьер думал о том, что они с Анатолием составляют вместе хорошую команду. Анатолий напоминал ему отца: умный, решительный, храбрый человек, беззаветно преданный делу мирового коммунизма. Если мы добьемся здесь успеха, подумал Жан-Пьер, нам, вероятно, удастся и дальше работать вместе, над каким-нибудь другим заданием. Эта мысль доставила ему необычайную радость.
В Дашт-и-Ревате, откуда начиналась южная часть долины, вертолет повернул на юго-восток, следуя вверх по течению притока Ревата, и углубился в горы, чтобы приблизиться к Бэнде из-за горы.
Анатолий снова начал вести с кем-то переговоры, пользуясь наушниками пилота, затем перебрался обратно к Жан-Пьеру, чтобы прокричать ему прямо в ухо:
– Все жители уже в мечети. Сколько времени надо жене муллы, чтобы добраться до дома?
– Пять-десять минут, – прокричал в ответ Жан-Пьер.
– Где вас высадить?
Жан-Пьер немного подумал.
– Вы ведь всех согнали в мечеть, верно?
– Да.
– А пещеры проверили?
Анатолий вернулся к радиопередатчику и задал этот вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51