Но странное поведение Леа заставляло его прислушаться к ее словам.
— В чем дело? — спросил он.
Глаза у Леа покраснели от слез. Она начала ластиться к нему, прежде чем ответить.
— Когда мы поедем в Пейнкастл?
— Я тебе сто раз уже говорил, — сказал он, но, увидев, что она плачет, сменил гнев на милость: — Скоро поедем, не беспокойся. Завтра я встречаюсь с королевой, нам еще нужно вытащить из тюрьмы Честера, потом можно ехать домой. Еще неделя или две. Скоро. — Он погладил ее по голове.
— Скажи, а можно там со мной кто-нибудь будет?
— Кто? Я сделаю все, чтобы тебе было удобно.
— Может, одна или две дамы постарше меня… — Леа снова расплакалась.
— Тебе одиноко, милая моя. Ты скучаешь по маме. — Порыв ревности угас, и Кейну даже стало неловко. — Бедный ребенок. Ты всегда держишься так по-взрослому, что я забываю — ты ведь еще совсем дитя. Не плачь. Если хочешь, я отвезу тебя в твой замок, к матери. Или, может, она приедет в Пейнкастл, посмотрит, как ты устроилась.
— Я не хочу домой. Я очень хочу увидеть маму, но плачу не потому, что скучаю. Я счастлива с тобой, больше мне никто не нужен.
— Тогда к чему эти слезы?
— Скажи, а Бофор будет жить вместе с нами в Пейнкастле? — вдруг спросила она. — Ты ведь говорил, что хочешь назначить его кастеляном. Ты думаешь, ему можно доверять? — совершенно неожиданно сменила тему Леа.
Реднор не ожидал такого перехода. Он с трудом понимал, о чем идет речь.
— Ну, конечно, можно. А почему ты спрашиваешь?
— Дай-ка я встану. — Леа сползла с постели и ушла в тень. Вскоре она вернулась и встала у кровати, тяжело вздыхая и поглядывая на мужа. — Ему нельзя доверять! — Реднор рванулся из постели, но она бросилась ему в ноги. — Нет, милорд, нет! Не убивайте его! Я спрятала ваши ботинки — вам не в чем идти. Успокойтесь, он не сделал мне ничего дурного. Так, какие-то пустяковые слова… Он даже рук мне не целовал!
Последнее было неправдой: сэр Гарри целовал ее в губы, но, узнай об атом Реднор — Бофору не жить. Леа хотела защитить Гарри, потому что понимала — она сама его подтолкнула. Реднор наотмашь ударил ее по лицу. Он бил в такой ярости, что не ощущал своей силы. Пощечина сшибла Леа с ног. Она ползком добралась до Кейна, и вцепились ему в ноги. Он пинком отбросил ее, но она снова подползла.
— Чего он добивался? Что он сказал? — рявкнул Кейн, грубо отбрасывая ее руку.
— Кейн, он еще очень молод и по-своему несчастный человек. Он… — Леа лихорадочно пыталась выразить свою мысль.
— Может, тебе захотелось чего-то нового? — Гнев и ревность неузнаваемо исказили черты лица Кейна, шрамы из белых стали багровыми. Так он выглядел только в решающие минуты схватки. Леа в ужасе попыталась схватить его за руку.
— О Господи, Кейн…
— Он ведь моложе меня, и шрамов на нем поменьше. Он красивее! Почему ты защищаешь его? Почему? — Он рывком поднял ее с пола, схватил за плечи и затряс. Затем Кейн прикусил себе губу и отпустил Леа, оставив, однако, на ее плечах багровые пятна. — Не надо ничего говорить, по твоим глазам и так все видно. Ты просто труслива, а иначе вела бы себя, как обычная шлюха. Будь ты проклята!
Он замахнулся для удара, но она бросилась в угол комнаты, достала откуда-то его ботинки и с грохотом бросила их посередине комнаты, стараясь держаться подальше от разбушевавшегося мужа.
— На, держи! Иди, убивай. Я хотела защитить его, потому что знала: если ты убьешь его, то будешь мучиться до последних дней своей жизни. Он не сделал тебе ничего плохого. Не любить человек не может! — Едва ли Реднор слышал ее. Он торопливо одевался. — Мы не можем управлять любовью, иногда нам даже не хочется, но мы все равно любим! — плакала она. — Я полюбила тебя с того первого раза, когда ты поцеловал меня, хотя я знала — эта любовь принесет мне боль и горе. Я не хочу мучиться, но ничего не могу с собой поделать. Кейн, не позорь имя, которое ты носишь, не убивай человека, который трижды спас тебе жизнь. Отправь его куда-нибудь, подари ему замок, найди жену. Ты думаешь, мне не больно от случившегося?
— Судьба Бофора в моих руках. А тебя я хочу проучить раз и навсегда, потому что твои желания никогда не должны идти наперекор моим. Я отучу тебя защищать тех, кто позорит меня! Я отучу тебя похотливо смотреть на других мужчин! Я отучу тебя издеваться надо мной! Я научу тебя бояться меня по-настоящему!
Щелкнула пряжка, в руках у Реднора оказался ремень. Удар — и Леа взвизгнула, второй удар, и она упала. Кричать она не могла, только беззвучно открывала и закрывала рот. Она поползла под кровать, онемев от ужаса и боли. Следующий удар заставил ее принять решение.
— Остановись! Пожалей меня, не бей! — Она встала на колени. Ремень Кейна прошелся еще раз по ее телу. Пусть он выместит злобу на ней — тогда Бофор останется жив, но… — Реднор, перестань! Я беременна!
Рука его безвольно опустилась. Леа заметила у него на лице страх и легла на бок, хныча, словно побитый зверек. В комнату вдруг ворвался ветер, и некоторое время было слышно только шуршание листвы за окнами.
— От кого?
Более гнусного и грязного вопроса Реднор придумать не мог. Он отлично знал — это его ребенок. Теперь ему стали понятны взгляды и смешки на спиной придворной публики, когда его жена отговаривалась недомоганием от тех или иных шумных развлечений. Вот в чем, оказывается, дело.
Леа с трудом поднялась на ноги. Кейн посмотрел на нее — он еще никогда не видел ее такой бледной; затем развернулся и вышел из комнаты. Спускаясь вниз, он натолкнулся на Бофора. Тот ждал его, понимая, что должен быть наказан. Коротким ударом сбив Гарри с ног, Реднор прошел мимо и вышел из дома. На улице накрапывало. Он спешно оседлал лошадь и поехал от дома прочь, не взяв с собой ничего — ни меча, ни щита, ни даже кинжала. Вскоре он добрался до монастырской гостиницы — той, где остановился отец. Реднор тихо прошел к нему в комнату и лег на пол рядом с постелью Гонта.
21
Проснувшись утром, старый Гонт чуть было не наступил на сына. Ни капельки не удивившись, он осторожно подобрал ноги и так сидел некоторое время, вглядываясь в его изуродованное лицо. Потом он разбудил его легким пинком и, ничего не спрашивая, завел с ним разговор по поводу разных придворных дел. Все его внимание к сыну выразилось в нескольких обидных словечках и паре-тройке ударов по плечу и в грудь.
Время от времени Реднором овладевали воспоминания о прошедшей ночи, но разговор с отцом отвлекал его. Когда после обеда он встал из-за стола и сказал, что уезжает, — Гонт не сделал ни малейшей попытки удержать его. Кейн сам не знал, чего хочет. За все тридцать лет он ни разу не испытывал ничего подобного и от этого злился еще больше. Он бы с радостью забился в темный глухой угол и дал волю слезам. Он чувствовал — обо всем надо забыть, но при этом понимал — от себя не убежишь, ему придется жить с этой вечной болью.
Старик печально поглядывал на сына.
— Ну вот, вроде и все. Ты должен увидеться с королевой. Тогда станет ясно, что мы делаем дальше. Да сядь ты, наконец, и перестань по-идиотски вести себя. Давай сыграем в шахматы.
Играли они из рук вон плохо. Гонт видел, что с сыном что-то происходит. Старик впервые не знал, как себя вести. Он вдруг вспомнил о разговоре, состоявшемся прошлой ночью. Взаимные упреки, обвинения… Зачем все это? Гонт ненавидел сына за то, что своим рождением тот убил мать. Справиться с этой ненавистью старик не мог, всю жизнь он укорял и обижал Кейна и свято верил, что его отношение к сыну оправданно. Но если так, отчего же такая тяжесть на душе? Зачем эти долгие разговоры? Попытка наладить мир? «Старею, — подумал Гонт, — как-никак уже почти шестьдесят. Старый стал и слезливый…»
— Уезжай, — рыкнул он, — ты мне больше не нужен. Ступай ко двору, послушай, что болтают люди. Я буду ждать тебя от темноты до утренней зари у главных ворот.
Своим появлением при дворе Реднор обрадовал буквально всех. Его завалили вопросами — шутливыми, глупыми, коварными… Вокруг него вилась целая толпа народу. Кейну удалось встретиться с королевой уже под вечер. Он все дожидался, когда она останется одна, без Стефана. Реднор отправил к Мод пажа, чтобы тот передал просьбу о встрече. Вместо пажа ответ ему принесла Джоанна Шрусбери. Она сама попросила королеву разрешить ей сходить к Кейну, и Мод с радостью согласилась. Едва Джоанна вышла в холл, Мод тихонько приоткрыла дверь и стала слушать их разговор.
— Ты получил мое письмо? — Она встала так близко от него, что он чувствовал знакомый запах ее духов. Когда-то он заставлял его терять голову, но сейчас, странное дело, казался приторным и даже вульгарным.
— Да. — Реднор хотел отойти от Джоанны в сторону и весь напрягся. Она поняла это по-своему. — Здесь можно не бояться говорить, никто не услышит. — Она трогательно посмотрела ему в глаза. — Ну, тогда для начала ты должен поблагодарить меня. Я ведь рисковала…
— Чем? Ты почти ничего не сказала. Она поняла, что он злится.
— Неужели ты никогда не простишь мне ошибку? Что мне сделать, чтобы оправдаться? Ты ни разу не дал мне даже, словом с тобой перемолвиться.
— Ошибку? — Лицо его стало совершенно равнодушным. — Я все давно забыл.
Щеки красавицы порозовели.
— Думаешь, та слащавая дуреха, на которой ты женился… — Джоанна приготовилась уже разразиться ехидной тирадой, но вовремя заметила, как заходили желваки на лице Кейна, и осеклась.
Эта женщина уже однажды плохо обошлась с ним, а теперь еще осмеливается вспоминать о Леа! Чаша терпения Кейна переполнилась.
— Не делай этого, Джоанна, не смей ничего говорить о моей жене. — Кейн немного побледнел и неосознанно сжал кулаки. — Ты можешь болтать обо всем прочем — я заставлю себя выслушать тебя. Но не вздумай произносить своим грязным ртом имя моей жены. Ты знаешь, я человек вздорный, я ведь и ударить могу… Поверь, — говорил он все более и более жестко, понимая, что с этой женщиной иначе вести себя нельзя, — у меня нет никакого желания пререкаться с тобой. Придержи свой гнусный язык, а к моей жене даже близко не подходи.
Мод, стоя за дверью, улыбалась — наконец-таки Джоанна Шрусбери получила по заслугам. Однако королева быстро спрятала улыбку, ведь ей сейчас тоже предстоял разговор с Реднором. Кто знает, вдруг он и ей захочет наговорить гадостей под горячую руку.
Когда она вышла, Кейн не стал тратить времени на придворные церемонии. Он сразу же заговорил о Честере, заметив, что пленники с турнира и Херефорд надежно спрятаны. Теперь Мод знала самое страшное. Она немного помолчала, а потом начала сбивчиво рассыпаться в извинениях и объяснениях, приговаривая, что в жизни бывает всякое. Реднор смотрел на нее совершенно равнодушно, в глубине души ему было даже жаль, что эта знатная дама так унижается перед ним.
— Вы все сказали, мадам? Тогда давайте вернемся к Честеру.
— Честер, Честер! Я сгною его, и не надо мне грозить, что вы притащите этих людей на королевский совет. Вам же лучше держать их подальше отсюда, ведь если они заговорят, то расскажут и про Пемброка. Более того, вся эта шумиха будет направлена и против короля!
— А я не говорил, что приведу их сюда. Кстати, про Пемброка они не вспомнят, они расскажут только об Оксфорде и о вас, мадам. Против короля они тоже ничего не скажут — Стефан вне подозрений. Если из-за вашей глупости Стефан лишится трона, где же тут моя вина? Леди, вы ведете себя странно. Думаю, вам не мешало бы вспомнить, что «этого дьявола Гонта» не так-то просто отодвинуть в сторону.
Мод тихо застонала. Только ее муж мог позволить себе говорить с нею в таком тоне, больше никто! А ведь в двух шагах от них — ее свита» и голос у Реднора совсем не тихий.
— Если мы с вами не договоримся, — спокойно продолжал Кейн, — я пойду и все расскажу королю.
— Вы не посмеете!
— Вы же меня отлично знаете. А потом, о чем это вы говорите? Чего я не посмею? Я расскажу о заговоре против меня и короля. Ваш муж прекрасно разбирается в таких вещах. Я не более чем простой верноподданный, который выполняет свой долг. Вы думаете, он мне не поверит? Неужели он так плохо знает вас? — Вид у Реднора был грозный. Сейчас он сражался уже не с Мод, а со всем, что угрожало английскому трону. — Отдайте Честера, и мы помиримся! Мне уже тошно от бесконечных интриг и заговоров!
Мод прекрасно понимала, что наступило время платить по счетам.
— Лорд Реднор, — тихо ответила она, изображая сожаление, — я не могу этого сделать. Отпустить безнаказанным человека, который открыто выступил против короля? Вы же сами должны все отлично понимать.
— Леди, если вы не против, давайте присядем. — Он прикрыл ладонью глаза. — Я же не прошу, чтобы вы простили Честера, не наказав его. Тогда другие решат, что все дозволено и можно делать, что хочешь. А потому я предлагаю… — И он подробно рассказал, чем Честер заплатит за свою свободу. Выкупом станут его замки и денежная компенсация. Однако за это Честера и Фиц-Ричарда выпустят на свободу.
Мод покачала головой.
— Фиц-Ричард сам отдался нам в руки. Никто не может нас обвинить, что мы взяли его земли незаконно.
— Леди, но в таком случае в Уэльсе никогда не настанет мир.
— Вы говорите о мире… Первое, что сделает Честер, выйдя из тюрьмы, так это соберет армию и начнет войну.
Реднор протестующе затряс головой.
— Леди, мы с отцом сделаем все, что в наших силах. Я поручусь за Фиц-Ричарда. Но вот как быть с Честером? Не стоило вам ссориться с леди Элизабет, ведь она вертит Честером как ей вздумается. Но Честер — мой крестный, и я не могу бросить его.
— Откуда мне знать, что то, о чем вы говорите, не пустые слова? Нам неизвестно, согласен ли Честер.
— Я ручаюсь, что замки будут вашими. Вы получите их сразу, как только Честер окажется за пределами Лондона. Относительно денег… Часть он, бесспорно, займет у леди Элизабет, а остаток соберет по возвращении домой. За все это я ручаюсь. За его дальнейшие поступки я отвечать, сами понимаете, не могу, но он мой крестный…
— Мне нужно посоветоваться со Стефаном, — сказала, в конце концов, королева.
— Леди, мы договорились о цене за свободу Честера?
Мод пристально посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44