Леония так рассердилась, когда думала над этим, что чуть не выцарапала ему глаза. Но она понимала, что он, вероятно, не знал, как она относится к нему. Она знала, что, пытаясь удержать Роджера, никогда не говорила ему о своей любви, никогда не начинала первая занятий любовью, кроме самого первого раза. Она старалась вызвать сомнения в его душе, чтобы он продолжал интересоваться ею. Очевидно, сейчас ей надо преуспеть в обратном — убедить его, что ей не все равно.
Изумление на лице Роджера убедило ее в своей правоте. Он не знал, что она его любит. Он считал, что надоел ей, как и она ему. Возможно, еще есть надежда. Если она поведет себя правильно и пустит в ход чары искусительницы, возможно, она снова его получит.
Не следует кричать ему, что она его любит. Даже если он поверит ей, это не подогреет его интерес. Он будет еще больше рад избавиться от нее, ведь сильнее ощущения ответной любви будет сознание, что он попал в ловушку. Любовь не окрепнет, если ее погрузить в затхлые миазмы нежелательной преданности. Нельзя вести себя как шлюха. Это может вызвать временный интерес, но закончится отвращением. Роджеру будет больно сознавать, что она прикидывалась невинной все эти месяцы. Он покинет ее еще быстрее. Но она должна дать понять, что любит его.
— Ты будешь в безопасности, — спорил Роджер, удивляясь ее протесту и думая, что она боится потерять его защиту.
— А у тебя будет возможность потешить себя свежим куском тела, не сомневаюсь в этом, — прорычала Леония.
Слова вырвались у Леонии против ее воли. Это была ревность, преследовавшая ее. Однако получился неожиданный эффект. Роджер раскрыл рот, его голубые глаза почти выскочили из орбит. Леония увидела новые возможности — женская ревность польстила мужчине. Несомненно, повторение сцены было бы нежелательным, но иначе нельзя было показать ее страсть.
— Что ты сказала? — выдохнул он.
— Ты хорошо слышал, — вскрикнула Леония. — Развратник! Тебе меня недостаточно! Возможно, я слишком изящна. Тебе требуются мощные грубые приправы, чтобы стимулировать аппетит! — Леония! Я клянусь…
— В чем ты клянешься? Лгун! Развратник! Ты клялся увезти меня в Англию, но не можешь ждать так долго, чтобы не обработать новое поле.
Роджер глотнул воздух открытым ртом. Целую неделю он был угнетен отчаянием. Он был погружен в пучину беспокойства, не в силах решить судьбу Леонии и найти способ избежать гибели. Как им удастся найти женщину, чтобы занять место Леонии? Честно ли будет вовлечь в это невинного человека? Другие возражения промелькнули в его голове, пока он расписывал свою идею. Он ожидал, что она будет возражать. Ее доблестный дух будет протестовать, если она оставит в опасности его одного.
Таким образом, он не был полностью сражен ее первоначальным отказом, лишь удивлен ее гневным видом. Он стал приводить доводы, желая убедить ее, что это будет лучше для них обоих, пока ее слова «свежий кусок тела» не взорвались как бомба. Эта мысль была настолько далека от его собственной, такая чуждая его мнению о себе как о хорошем любовнике, что он на мгновение подумал, что Леония злится, так как он критикует ее стряпню.
Это было настолько странно. Однако когда он услышал слово «развратник», ему стало ясно, что Леония имела в виду, и он не поверил своим ушам. Невообразимо, чтобы такая женщина могла его ревновать. Даже его содержанки не ревновали его. Роджер не понимал, что это было неудивительно, потому что он выбирал опытных партнерш с беззаботным характером, которые точно определяли цену и не были эмоционально связаны с ним. Ему хватило эмоциональности Соланж.
Леония была довольна произведенным эффектом. Озабоченность стерлась с лица Роджера. Он был полностью поглощен ею, сконцентрирован на ней, этого она не видела целую неделю. Не удивительно, что ему было скучно. Он считал ее абсолютно невинной дурочкой. Ну, а теперь следует доказать ему обратное.
— Ты думаешь, я не поняла? — прошипела она. — Это не займет много времени, чтобы найти другую, правда? Как только ты стал бродить один, твои глаза начали блудить…
— Нет! Как ты могла подумать такое, Леония?
— А что мне оставалось думать? Ты все достаточно пояснил. Едва удосужился взглянуть на меня на прошлой неделе.
Это, конечно, была правда. Роджер изумился снова, не в силах отрицать этого факта, не способный защитить себя. Он так боялся, что Леония увидит его страх и испугается, что избегал смотреть на нее и говорить с ней.
— Нет у меня другой женщины, — страстно доказывал он.
— Нет? — протянула Леония, ее глаза горели. — Может, ты скажешь мне, что предпочитаешь мальчиков? Одно или другое должно быть, так как ты так истощен, что даже не утруждал себя, чтобы переспать со мной всю прошлую неделю.
— Леония! — выдохнул Роджер. У него кружилась голова от противоречивых чувств, но преобладающим из них была неуверенная и недоверчивая радость. Она ревновала! Будет ли женщина ревновать, если она не любит? Она злилась, что он не занимался с ней любовью! Но тогда, конечно, она получала от этого удовольствие.
— Леония! — Она горько передразнила его взволнованные вздохи. — Глупая Леония, которая даже не догадалась, что ее простые чары потеряли силу. Невинная Леония, которую можно упаковать, как посылку, и отправить на полку к Фуше, пока не наступит удобный момент забрать ее и опустить в другое удобное место в Англии. Ты хочешь больше специй в мясе? Я дам тебе специи!
Прежде чем Роджер успел ответить, она обежала его и сорвала свое аляповатое платье. Под ним было прекрасное белье. Опасно было показывать богатство, поэтому Леония потратила добрую часть денег Роджера на возбуждающее нижнее белье. Она всегда знала, что будет необходимо снова подогреть его интерес, раньше или позже, и хорошо подготовилась, особенно за прошлую неделю. Она медленно отступила, свирепо сверкая глазами, похожими на литое золото. Ее рука дотронулась до завязок сорочки.
— Тебе нравится быстро или медленно, Роджер?
Прежде они раздевались отдельно в темноте. Роджер думал, что он оскорбляет скромность Леонии, а Леония боялась показаться шлюхой. Сейчас она сделала чудесное исключение. Она знала, что женщина, охваченная ревностью, способна на все, даже на убийство. Ничего из того, что она делает, не удивит Роджера и не вызовет его подозрений о ее прошлой жизни. Это было настолько необычно для Леонии, что он вообще потерял способность думать. Но она была убеждена, что позже, когда пройдут шок и сексуальное возбуждение, он решит, что ревность вывела ее из нормального состояния.
Леония не была удивлена, когда Роджер не ответил на вопрос. Он сглотнул и провел языком по пересохшим губам. Леония развязала бант и встряхнула плечами, так что кружевная подвязка соскочила вниз. Она не носила корсета, ее грудь была высокой и твердой и не нуждалась в опоре, а талия была достаточно узкой без шнуровки. Мягкий шелк слетел с ее груди, приглашая взглянуть на ее возбужденные соски, за мгновение до этого полностью оголившиеся:
Роджер издал сдавленный звук, смесь страсти и протеста. Он хотел остановить Леонию, он знал это. Когда ее ярость утихнет, ей будет стыдно за то, что она делала. Однако оказалось совершенно невозможным сказать что-нибудь или шелохнуться. Все, что она делала, приводило его в гипнотический транс. Это было наваждением, будто он разделился надвое. В одном Роджере разум оставался, говоря ему, что Леония будет смущена, что он должен остановить ее, он и прежде видел много раздевающихся женщин и был лишь слегка возбужден, но в целом просто забавлялся. Другой Роджер был существом, состоящим из одной чувственности, пойманный расплавленной лавой желания, связанный с этой женщиной так, что любое движение, которое она совершала, каждый новый лоскуток выставленной напоказ кожи, приводил его в горячечное состояние.
Пока Леония обнажалась, Роджер обнаружил, что оковы его собственных одежд приносят ему физическую боль. Он, наконец, опустил руку на пуговицы бриджей, но Леония сказала «нет» и его рука упала. Она приблизилась к нему, положила одну руку за его голову, наклонила ее для поцелуя и начала расстегивать пуговицы. Первый человек, человек разума, расплавился в горячей лаве желания и испарился. Роджер схватил Леонию, понимая, как груба его рабочая рубашка, и разорвал их объятия, чтобы сорвать ее. Прежде чем он схватил ее снова, она скользнула по его телу, стаскивая его бриджи вместе с нижним бельем. Играючи, она лизнула внутреннюю сторону его бедер языком.
— О, Боже, — стонал Роджер, — о, Боже, Боже.
Он схватил ее голову, готовый к любой ласке, которая облегчит и усилит удовольствие, переполнявшее его, но она ускользнула. Агония страха, что она лишь играет с ним, чтобы потом отказать на вершине желания, заставила его наклониться и грубо схватить ее. Она боролась, и он поймал ее губы так, что она не могла ни завопить, ни отказать ему. Сдавленные звуки вырывались из ее горла, она пыталась сказать ему, что он еще не раздет, но ему было все равно, что она говорила. Он толкнул ее, прижимая ее губы к своим, пытаясь опрокинуть ее на кровать.
К своему ужасу он обнаружил, что его ноги связаны, он падал вперед вместо того, чтобы сделать шаг. К счастью, комната была очень маленькой. Вытянутая рука нащупала край шкафа, он оттолкнулся, но они не упали. Слепой от ярости, думая, что Леония каким-то образом связала его ноги, он поднял ее и бросил на кровать, опускаясь одновременно рядом, чтобы освободиться от пут. Он легко стащил с себя бриджи и ботинки и, поняв, что стесняло его движения, похолодел. Леония не двигалась, и это чуть не вернуло Роджеру самообладание, но вдруг она засмеялась.
Опасаясь шокировать или напугать партнершу, которая, как он знал, была обесчещена, Роджер был прежде сдержан в любви. Он заботливо стимулировал ее и был уверен, что ее желания удовлетворены, но он ограничивал свои поцелуи лишь приличными эрогенными зонами — губы и уши, шея и плечи. Его ласки также были осмотрительными — он гладил ее тело и груди, но осторожно обходил те владения, которые она могла посчитать «грязными».
Леония тоже была осторожна, стараясь усилить ощущение своей невинности. Она прижимала Роджера к себе и возвращала ему поцелуи, но не позволяла своим рукам и рту те формы стимуляции, которые не должна делать невинная девушка или должна их стесняться. Она даже сдерживала себя, занимаясь любовью с Роджером. Тихие вздохи и всхлипы, чуть не стоны восторга вырывались из ее груди. Но она сжимала губы, чтобы не издавать громких дрожащих звуков, не понимая, что попытки самоконтроля тушат костер страсти, так что ее оргазм, как и голос, был изменен.
Смех Леонии был звуком абсолютного восторга. Неистовость Роджера, то, что он забыл раздеться до конца, были доказательством его сильного желания. В ее голосе не было издевки, но Роджер и так чувствовал неловкость и смущение в этом звуке. Вдруг все его самообладание рухнуло.
— Ты что, смеешься надо мной? — пробормотал он. — Я заставлю тебя выть, как сучка в течку.
Мгновением раньше он почти обезумел, желая удовлетворить себя. Это отступило. За прежние годы Роджер научился сдерживать страсть, пытаясь превозмочь фригидность Соланж. Сейчас он снова использовал свое умение — он брал Леонию всеми возможными способами, которые он знал или придумал, чтобы преодолеть ее равнодушие. Он сосал и лизал, целовал и кусал — замечательно выполнил свою угрозу. Леония вопила от страсти, стремясь, чтобы он вошел в нее, содрогаясь в оргазме, но он снова отрывался, чтобы начать все заново, снова и снова, пока она не заплакала от истощения. Эти слезы остановили его временное безумство. Роджер понял, что потерял Леонию навсегда. Соланж ненавидела его за меньшее. Заметив, что Леония отвернулась, он решил, что она никогда не посмотрит на него снова. Он взял ее в последний раз, сходя с ума, пока его семя не изверглось. Затем, содрогаясь от отвращения к тому, что он совершил, он откатился прочь, но она поймала его руку и удержала ее.
— О, мой… — вздохнула Леония, держа его вытянутой рукой, а другой вытирая слезы. — Я должна запомнить, что тебя надо разозлить и посмеяться над тобой еще, но не слишком часто.
Роджер оцепенел от звука ее голоса. Это был лишь тихий шепот, а он ожидал услышать в нем ненависть, так что слова не имели значения. Но ненависти не было, а легкое касание ее пальцев сковывало его. Они лежали в темноте несколько минут, пока Леония собиралась с силами, чтобы повернуться, а Роджер призывал всю свою храбрость, чтобы взглянуть на нее.
Она улыбалась! Ее волосы были темными и влажными от пота, на ресницах еще блестели слезы, но она улыбалась.
— Ты никогда не давал мне шанс, — протянула она игриво.
— Что?
— Я хотела показать тебе, что тебе не нужно искать кого-нибудь для более живых забав, мне кажется, ты уже все нашел.
— О чем ты говоришь? — Роджер поднялся на локте и уставился на отметины, которые он оставил на белой коже Леонии. Она улыбалась ему задумчиво, но сейчас ее губы были сжаты.
— Я говорю о твоей тяге к проституткам, я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение, считая хоть чуточку умной. Когда мужчина, предлагающий высшие наслаждения (чувство юмора, страстные руки и губы, любовные взгляды), вдруг становится сердитым и поворачивается в постели спиной, кажется, что есть другая женщина, которая ему больше нравится. — Ты сошла с ума, — выдохнул Роджер. — Нет другой женщины. Я не такой.
— Нет? Может быть, ты научился тому, что показал мне, у непорочных дев? Нет сомнения, что ты хочешь выставить меня из дома, чтобы попрактиковаться с религиозными аскетками.
— Я хочу, чтобы ты покинула дом и спасла свою жизнь, глупышка!
Роджер закусил губу от досады, что не сдержался и снова напугал Леонию, но она не казалась испуганной. Блеск ее глаз сказал ему, что она не верит. Он не знал, смеяться или плакать. Он понял, что она ревнует, но не осуждает его занятий с «религиозными аскетками», просто боится, что он займется любовью с кем-нибудь еще. И сейчас, когда он, наконец, нашел женщину, которая хочет его, он может ее потерять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47