Какой-то паренек появился в дверях и уставился на меня, позови отца, сказал я. У меня нет отца. Я хочу поговорить с Нену. Я и есть Нену. Они хотели, чтобы я убил этого мальчишку? Ножки-палочки, лицо человека, который ни разу в жизни не ел досыта, лет двенадцать от силы, и они хотели, чтобы я застрелил двенадцатилетнего ребенка? Ни за что, я ошибся, сказал я парню. Я развернулся и пошел обратно, убить двенадцатилетнего пацана, они что, с ума сошли? Вы меня извините, доктор Карвалью, я могу убить мужчину, могу убить старика, могу убить негра, нищего, какую-нибудь мадам, японца, да кого угодно, но ребенка я убить не могу. И еще беременную женщину. Я этого не сделаю, потому что если я разрежу себе руку, то потечет кровь, а не жидкое дерьмо, – вот что я собирался сказать доктору Карвалью, а то, может, он не в курсе. Я шел обратно с полным карманом денег, которые надо было вернуть, твою мать! Но делать из меня барана я им не позволю.

14

Столы, покрытые белыми скатертями. Семейные пары. Маленькая сцена, какой-то мужчина поет: «Если ты думаешь, что у меня бумажное сердце, то ты ошибаешься, оно не такое». Все они пялятся на нас, сидят и пялятся, я опять выгляжу как побитая собака, и все-таки я здесь, и у меня есть деньги, деньги доктора Карвалью.


Филе с картофелем фри…14,00
Филе с луком…………….16,00
Филе «Наездник»…………19,00
Филе «Фирменное»……….20,00


Выбирай, что хочешь, Эрика, у меня есть деньги.
Я не хочу есть, я хочу выпить, закажи виски, закажи вот это, самое дорогое, хороший алкоголь должен быть дорогим.
Я только что рассказал Эрике, что произошло и почему я не смог убить парня. Послушай, Майкел, я расскажу тебе то, что я вычитала в альманахе, в том, который ты мне подарил. Я вообще-то люблю учиться, люблю узнавать новое, я учу английский, Му name is Erica, I speak English, тебе нужно выучить английский. Тебе нужно поездить и повидать то, что видела я со своим отцом. Хватит продавать зернышки для канареек, потому что, работая там, ты ничего не добьешься. Если бы ты видел болотных кайманов, если бы ты видел двенадцатикилометровый пустынный пляж с золотым песком, а он действительно золотой на побережье в Баие, недалеко от Кабралии, ты бы понял, что все, что тебя окружает здесь, – дерьмо. Теперь они хотят, чтобы ты убил двенадцатилетнего мальчика? Блин, давай смоемся, ведь у тебя есть деньги. Давай убежим, прихватив денежки этого типа. Деньги когда-нибудь кончатся. Ну и что, Суэл всегда говорил, что деньги – дело наживное. Потратим – еще заработаем. Ты убил Суэла, убил Эзекиела, блин, все это хреново кончится, ты только пойми, что скоро, очень скоро тебя могут арестовать. Тебя осудят и посадят. Ты проведешь в тюрьме тридцать лет.
Расскажи, о чем ты прочитала в альманахе.
Я расскажу, расскажу, потому что это про тебя.
Эрика была очень неглупая девчонка, и мне все больше и больше нравилось проводить с ней время. Живые смышленые глаза, мускулистое тело, она совсем не была похожа на Кледир. Эрика обожала выпивку и танцы. Она любила смеяться. А Кледир ждала меня дома к ужину, вынашивая в животе моего ребенка, готовила еду, это было что-то чистое, искреннее и надежное. Эрика была сучкой, и она обязательно изменяла бы мне. Она бы изменяла мне, я чувствовал это в каждом произнесенном ею слове. То, как она смотрела на официанта, то, как она смотрела на парня за соседним столиком, то, как она запрокидывала назад голову, когда мы занимались любовью на диване, – все это знаки будущих измен. Кледир никогда бы мне не изменила. Но вся проблема в том, что в любви на интуицию бессмысленно полагаться. В любви есть только ступеньки, ступеньки, по которым ты идешь все время выше и выше, и я шел по этим ступенькам.
Ты знаешь, кто такие камикадзе?
Это был ее фирменный способ показать мне свое превосходство, альманахи, которые она читала, газеты, телевизионные передачи, путешествия, словари, заочные курсы английского языка, все, что она знала, слышала, помнила, всегда заставляло меня чувствовать себя рядом с ней полным невеждой, меня это обескураживало, сковывало, я чувствовал себя штепселем в ее розетке. «Ками» значит «божественный», «кадзе» – «ветер». Божественный ветер, тот альманах, что ты мне подарил, очень классный. Ураганы, благодаря которым утонули оба монгольских флота, намеревавшихся захватить Японию, назывались этим словом – камикадзе. Кублай-хан, повелитель монголов, проглотил бы Японию, если бы не эти ураганы. Во Вторую мировую, японцы, которые не знали, что им делать с американской армией, которая перла на них всей своей мощью, вспомнили о камикадзе. Только камикадзе могли хоть что-то противопоставить этим янки. Японцы придумали пилотов-самоубийц, чистое безумие, эти ребята садились в самолеты и неслись на врага, взрывались вместе с ним и вместе с ним погибали, это именно то, что происходит с тобой. Они хотят, чтобы ты уничтожил врага, но тебе самому придется погибнуть вместе с ним, вот где корень этого уравнения.
Я никогда не забуду того, что Эрика мне рассказала в тот день, я громко смеялся, как будто она несла какую-нибудь чушь, я смеялся, потому что ничего не понял, смеялся над своей собственной глупостью. Сегодня я знаю, кто такие камикадзе. Эти люди меня самого превратили в камикадзе, в камикадзе-невежду, который даже не понимал, что его самолет должен взорваться. Сегодня я отлично знаю, кто эти сукины дети, придумавшие пилотов-самоубийц, мне достаточно только взглянуть на их ботинки. Сукин сын любит носить мокасины с кожаными или золочеными металлическими вставками, ботинки у него цвета красного вина, если тебе попадется тип в ботинках такого цвета, беги без оглядки, потому что при первом удобном случае он изуродует тебе жизнь. Но в тот день я еще ни о чем не знал. Доктор Карвалью вылечил мои гнилые зубы, думал я. Доктор Карвалью пригласил меня к себе на ужин. Доктор Карвалью познакомил меня со своим другом-промышленником. Вот о чем я тогда думал. Они налили мне виски, они приготовили абакиши по-тропически, они сделали так, что я чувствовал себя как побитая собака, они сделали так, что мне было стыдно за мои изношенные ботинки, и тогда я подумал, блин, ведь эти парни правы, я пустое место, а они в шоколаде, не надо задирать нос, они круче, у них есть дом, которого у меня нет, семья, которой у меня нет, машина, которой у меня тоже нет, они очень крутые ребята. Они меня унижали, а я повторял: круто. Они делали так, что мне было стыдно за то, кто я есть, откуда я пришел, за то, чем я владею, а я говорил им: круто. Они меня презирали. Они меня унижали, а я считал, что это нормально, считал, что это правильно. Вот как было дело.
I love my dog, процитировала Эрика, вчера я видела такую наклейку на машине у какой-то женщины, I love my dog. Знаешь, что я сделала? Я подняла с тротуара кусок собачьего дерьма и швырнула ей в стекло. Я имела в виду именно таких людей, сказала она. Меня от них тошнит. Они любят своих собак, своих пуделей, своих далматинов, своих овчарок за пятьсот долларов, они натаскивают их, приучают их гадить на тротуаре, чтобы люди поскользнулись на собачьем дерьме и, вспоминая этих вонючих псов, боялись агрессивных собак, они их всему учат. И собаки быстро учатся. Если начать злиться, то всему быстро научишься, Майкел. Ты научишься, научишься лаять, нападать, кусать, различать запах кокаина, получать объедки. Ты научишься, научиться ненавидеть можно быстро. Научиться ненавидеть намного проще, чем научиться готовить или работать на компьютере. Они говорят: это – дерьмо, и ты им веришь, да, это – дерьмо. Оно воняет, да, очень воняет, я чувствую запах. Это – гнилье, да, гнилье, легко научиться. Человек всему может научиться, поэтому он движется вперед, прогрессирует. Наука движется вперед. Соединенные Штаты движутся вперед. Промышленность. Технология. Но человеческая душа, я слышала по телевизору, один очень серьезный человек рассказывал, человеческая душа не движется вперед. А это значит, что прогресс на фиг никому не нужен, это лишь вакцина для спасения жизни дикому скоту, вот что такое прогресс. Но я не об этом. Важно, чтобы ты с опаской относился к этим типам, потому что в противном случае ты сам не заметишь, как научишься тому, чему они хотят тебя научить. И ты будешь трахать самого себя.
Я сидел в ресторане, пил с Эрикой виски на деньги доктора Карвалью и ничего не знал об этом, я не сделал ни малейшего усилия, чтобы понять. Все эти разговоры мне надоели. Я не хотел об этом больше слышать. Хорошо, я дурак, рассмеялся я и поменял тему. Пойдем отсюда, сказал я Эрике.
Мы пошли в бар Гонзаги, встретили друзей и делали то, что и обычно: курили, ширялись и слушали музыку. Робинсон был весел, он провел выходные в Рио-де-Жанейро, видимо, удачно провернул какое-то дельце. Сходи на Корковаду. Погуляй в лесу Тижука. Сходи на пляж в Копа-кабане. Если познакомишься с девушкой, снимите на ночь номер в «Тифани». Попроси комнату с видом на море и покажи ей корабли. Покажи ей любовников, которые приходят в «Тифани». Покажи ей столетние деревья на Парижской площади. Покажи ей голубей. Эрика говорила так увлеченно, что мое тело напряглось, меня охватило желание заняться с ней любовью, проглотить ее, поднять свой флаг над этой территорией, пошли, сказал я ей на ухо. Мы пошли к ней домой, когда-то это был мой дом, едва мы вошли на кухню, как она прыгнула на стол, хищница, ее ноги обхватили меня, ненасытная утроба, укуси меня в губы, сказала она, я укусил, вошел, прошел насквозь, вдоль и поперек и почувствовал, что сердце поплыло у меня в груди, внутри ее тела со мной всегда такое происходило, я был настоящим мужиком, без комплексов.
Я вернулся домой, обдумывая, что совру Кледир, и понимая, что должен бросить Эрику. Каждый день я думал об этом и каждый день возвращался к Эрике. Я возвращался к Эрике и к Кледир. Я спал с Эрикой и спал с Кледир. С Эрикой мне было хорошо, и с Кледир мне было хорошо. Я врал Эрике, говорил, что не сплю с Кледир. Кледир я, естественно, тоже врал. Врать, оказывается, очень легко, нужно только смотреть человеку в глаза и говорить то, что он хочет услышать. У тебя с Эрикой что-нибудь было? Да Бог с тобой. Ты трахаешь эту тыкву? Ясное дело, нет. Я потратил все деньги доктора Карвалью и должен был изобрести какую-нибудь ложь и для него. Я врал направо и налево. Я скажу ему, что Нену, тот самый гаденыш, сбежал в Мату Гроссу. Это была хорошая мысль. Только сначала надо было предупредить Нену, парень, делай ноги, тебя хотят убить. Я займусь этим завтра. Но сначала мне надо поспать.
Дома у меня горел свет, меня это удивило. Кледир обычно не ждала меня, сидя в гостиной. Подходя к двери, я услышал крики, вошел и увидел тетю Розу в слезах. Она обняла меня. Стала трясти за плечи. Сказала, что хочет умереть. Робинсона убили. Тра-та-та-та-та, звук автоматной очереди. Его подняли с кровати, рассказывала она, отвели на улицу, поставили на колени. Его расстреляли. Тра-та-та-та-та, у меня в ушах звенело эхо всех тридцати двух выстрелов. Сделай что-нибудь, говорила она, Робинсона убили.
Робинсон учит меня плавать. Робинсон в Пака-эмбу задирается с болельщиками «Палмейраса». Робинсон танцует рэп. Робинсон курит марихуану и говорит, что верит в Бога и что Бог его любит, он чувствует это, Бог – классный парень. Бог – это крик на пустынной улице, Эрика где-то вычитала такую фразу. Крик на пустынной улице, мне почему-то захотелось сказать об этом Робинсону, когда я увидел его продырявленное тело на одной из таких улиц.
Я знал, что Робинсона убили по ошибке. Случайное убийство. А может, предупреждение? Как в Боливии, или Колумбии, или Венесуэле. Целили в меня. Они хотели убить меня, потому что я убил Суэла. Пари. Мои светлые волосы. Суэл повернулся ко мне спиной и пошел вразвалочку, держа за руку свою девчонку. Стреляй, кричал он, влепи мне пулю в затылок. Я выстрелил, Суэл как подкошенный упал на мостовую, он умер сразу. А теперь они хотят убить меня. И они убьют меня, ведь я убил Эзекиела. Вот что я тебе скажу, парень, зубы у тебя – дерьмо, я дантист, и у меня есть одна проблема, а у тебя есть полный набор гнилых зубов. Мы можем помочь друг другу. Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Я вылечу твои зубы даром, а ты сделаешь кое-что для меня. Согласен? Эзекиел повернулся и посмотрел на меня. Я вытащил пистолет, прицелился, выстрелил, но первый выстрел оказался мимо, второй выстрел тоже мимо. Третья пуля попала ему в бедро, четвертая в грудь, он упал, я выстрелил еще два раза и не попал, Эзекиел был еще жив, я отломил кусок деревянной оградки, окружавшей какое-то дерево, и подошел к нему; я ударил его по голове, я лупил его изо всех сил, я выколол ему глаза, я воткнул свое деревянное копье этому насильнику в самое сердце, я видел это однажды по телевизору, Эзекиела вырвало кровью, и он умер. Я убил Суэла и убил Эзекиела, потому что убил Суэла. А сейчас они собираются убить меня.
Небо было покрыто облаками, оно было свинцовым. Мои родные стояли вокруг тела в гробу, вокруг могилы, священника и плакали. Я не плакал. Я взял свой пистолет и ушел, волна ненависти поднималась во мне. Я шел, шел и пришел, куда хотел. В доме номер 7 окно было открыто. Я постучал в дверь, показался Нену, мальчишка, которого просил убить г-н Сильвиу. Он не дал мне ни секунды, перемахнул через стену, потом через забор, петляя то направо, то налево, я за ним. Нену влетел в бар и спрятался под стойкой. Все на пол! заорал я. Я подошел поближе, встал поудобнее, Нену стоял на коленях возле бутылок с кока-колой и молился. Местные жители подожгли автобус. Полицейские патрули перешли на оружие меньшего калибра. Бизнесмен был найден мертвым в багажнике своего автомобиля. Банда обворовала шестнадцать автомобилей на стоянке у клуба в Рио-де-Жанейро. Оружие для самообороны стало эффективнее в три раза. Во время полицейского рейда в одной из бедняцких фавел были застрелены десять человек. Я видела только окровавленное лицо, говорит мать одного из них. Сегодня у полиции удачный день, продолжает диктор. Мультфильм, улыбающийся мужчина стреляет в старика. Правительство считает операцию законной. Проблема этих парней в том, сказал доктор Карвалью, что полиция их арестовывает, а суд отпускает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25