волосы и одежда у него горели.Нестор вздрогнул.— Кто бы подумал? — сказал он. — Все его проповеди были про Божью любовь и прощение. А теперь он уложил шестерых налетчиков. Кто бы подумал?— Да я, малый, — сказал кто-то в дверях, и, обернувшись, Нестор увидел, что внутрь медленно входит старый Пророк. Даниил Кейд, опираясь на две палки, добрался до стены и тяжело опустился на стул. Его грудь под седой бородой тяжело вздымалась.Капитан Эванс встал, налил воды в кружку И подал ее Пророку. Кейд поблагодарил его.Нестор стушевался к задней стене, не отрывая взгляда от дряхлой легендарной фигуры. Даниил Кейд, бывший разбойник, который стал Пророком и отразил войско исчадий в Великой войне. Все знали, что Бог говорит со стариком, и родители Нестора спаслись среди многих и многих, когда разбойники Кейда приняли на себя удар исчадий.— Кто сжег церковь? — спросил Кейд голосом все еще сильным и твердым, не вязавшимся с его ослабевшим телом, скрюченным артритом.— Налетчики. Чужие в Долине Паломника, — ответил капитан.— Не они одни, — сказал Кейд. — Среди них были и горожане. Там видели Сима Джексона. Не нравится мне это. Не потому ли Крестоносцы не смогли защитить церковь? Вас ведь вызвали на ферму Джексона?— Ну да, — сказал капитан. — Разбойники угнали его стадо, и он прискакал предупредить нас.— И остался посмотреть на убийства. Любопытно.— Я не одобряю сожжение церкви, сэр, — сказал капитан. — Но ведь нельзя забывать, что Пастыря предупреждали — и не один раз, — что волчецам в Долине Паломника не место. Они ведь не творение Господа, не созданы по его подобию, да и вообще не Божьи твари. Они изделия Дьявола. Им не место быть в церкви, да и вообще там, где живут богобоязненные люди. Пастырь никаких предупреждений не слушал. И неизбежно должна была… произойти… трагедия. Хочу надеяться, что Пастырь жив. Было бы печально… если бы достойный человек — пусть и заблуждающийся — погиб бы.— Да нет, думается, он жив, — сказал Кейд. — Значит, вы не примете никаких мер против горожан, которые помогали налетчикам?— Не думаю, чтобы кто-нибудь им помогал. Они просто стояли и смотрели. Кейд кивнул.— А вам не кажется странным, что совсем посторонние люди, никакого отношения к Долине Паломника не имеющие, прискакали сюда вскрыть наш нарыв?— Пути Господни часто неисповедимы, — сказал Эванс, — как вам самому хорошо известно, сэр. Но скажите мне, почему вас не удивило, что Пастырь ввязался в бой с шестерыми вооруженными налетчиками и уложил их всех? Он носит одну с вами фамилию, и говорят, что он ваш племянник или был вашим подчиненным в войне с исчадиями? Если последнее верно, так тогда он был еще совсем юнцом.Кейд не улыбнулся, однако Нестор заметил насмешливые искры в его глазах.— Он старше, чем выглядит, капитан. И нет, он никогда не был моим подчиненным. И он мне не племянник… несмотря на его фамилию.Крякнув, Пророк поднялся на ноги. Капитан Эванс поддержал его под локоть, а Нестор бросился подать ему палки.— Ничего, ничего! Не хлопочите вокруг меня! Медленно и с большим достоинством старик вышел из казармы и взобрался на козлы небольшой тележки. Эванс и Нестор следили, как Кейд дернул вожжи.— Великий человек, — сказал Эванс. — Легенда!Он знавал Иерусалимца. Ездил с ним, утверждают некоторые.— А я слышал, что он и есть Иерусалимец.— Я тоже это слышал. — Эванс покачал головой. — Но это не правда. Мой отец был знаком с человеком, который сражался рядом с Кейдом. Он был разбойник, убийца, но Бог излил на него великий свет.
Диакон стоял на широком балконе, и ветер теребил его серебристо-белую бороду. С этой высоты он с нежностью смотрел вдаль на высокие стены и вниз на полные деловой суеты улицы Единства. Вверху через синее небо летел биплан — на восток, доставить в рудничные поселки почту, а возможно, и новые обменные банкноты, которые мало-помалу заменяли большие серебряные монеты, которыми прежде платили рудокопам.Город процветал. Преступность почти исчезла, и женщины могли ходить, ничего не опасаясь, даже ночью по широким, хорошо освещенным улицам.— Я сделал все, что мог, — прошептал старик. — Что-что, Диакон? — переспросил худой сутулый человек с жидкими седыми волосами.— Я говорил сам с собой, Джеффри. Не слишком хороший признак. — Он вернулся с балкона в кабинет. — На чем мы остановились?Сутулый поднес к глазам лист бумаги и прищурился на него.— Петиция с просьбой о помиловании Камерона Сайкса. Возможно, вы помните, он застал жену в постели с соседом. И застрелил обоих. Его должны повесить завтра.Старик покачал головой.— Я сострадаю ему, Джеффри, но нельзя делать исключения. Те, кто убивает, должны умирать. Что еще?— Апостол Савл просит принять его перед тем, как он отправится в Долину Паломника.— На вторую половину дня у меня ничего нет? Джеффри справился ежедневником в черном кожаном переплете.— С четырех до половины пятого нет ничего. Пригласить его?— Да. Я до сих пор не знаю, почему он пожелал отправиться туда. Возможно, ему надоел город. Или он надоел городу. Что еще?Полчаса они занимались частностями распорядка дня, пока наконец Диакон не встал и не прошел в огромную библиотеку за кабинетом. У дверей стояла вооруженная охрана, и Диакон с грустью вспомнил юношу, который спрятался тут два года тому назад. Выстрел громом прозвучал под сводчатым потолком, пуля впилась Диакону в правое бедро и опрокинула его на пол. Убийца завопил и кинулся через необъятную комнату, стреляя на ходу. Пули рикошетом отлетали от каменного пола. Диакон перекатился на другой бок и выхватил из кармана маленький двухзарядный пистолет. Едва юноша приблизился, как старик выстрелил. Пуля попала убийце чуть выше переносицы, на мгновение юнец замер, выронив пистолет. Затем рухнул на колени и повалился ничком.Диакон вздохнул. Отца мальчика накануне повесили, потому что он застрелил человека в ссоре за карточным столом.Теперь библиотеку и все муниципальные здания обходили вооруженные патрули.Диакон сел за длинный дубовый стол и в ожидании женщины оглядывал полки. Шестьдесят восемь тысяч книг или обрывков книг, полностью каталогизированных, — последние остатки истории человечества в романах, учебниках, томах философии, всевозможных руководствах, дневниках и — поэтических сборниках.«И к чему мы пришли? — думал он. — Погибший мир, изувеченный наукой, запятнанный магией». Его мысли были темными и мрачными — мысли утомленного ума. Никто не бывает прав всякий раз, сказал он себе. Можно только следовать велению сердца.Охранник ввел ту, кого он ждал. Несмотря на свой возраст, она все еще держала спину прямо, а лицо хранило следы красоты, отличавшей ее в более молодые годы.— Добро пожаловать, фрей Мастерс, — сказал Диакон, вставая. — Божье благословение на вас и ваших близких.На ее серебряные волосы переливами золота и алости ложились отсветы цветных стекол в высоких стрельчатых окнах. Глаза у нее были голубыми и поразительно ясными. Она улыбнулась, не разжимая тонких губ, пожала руку, которую он ей протянул, и села.— Божья благодать на вас, Диакон, — сказала она. — И уповаю, Бог даст вам познать милосердие в ближайшие сроки.— Будем надеяться, — сказал Диакон. — И каковы новости?— Сны остаются прежними, но стали сильнее, — сказала она. — Бетси видела человека с багряной кожей и черными жилами. Глаза у него были красные. Тысячи трупов лежали вокруг него, и он купался в крови детей. И Саманте приснился демон из иного мира. Проснувшись, она впала в истерику и кричала, что на нас вот-вот напустят Дьявола. Что это значит. Диакон? Видения эти символичны?— Нет, — сказал он печально. — Зверь существует. Она вздохнула.— Последнее время я тоже все чаще вижу сны. Мне пригрезился гигантский волк, ходящий на задних лапах. Его руки завершались полыми когтями, и я смотрела, как он вонзил их в человека, и увидела, как из того высасывается кровь. Зверь и волк каким-то образом связаны, не так ли? — Он кивнул, но ничего не сказал. — И вы знаете гораздо больше, чем говорите мне.— А кому-нибудь еще волки снились? — спросил он, игнорируя ее заключительные слова.— Алисе они являются в видениях. Диакон, — сказала фрей Мастерс. — Она говорит, что видела, как багряный свет залил селение волчецов. Эти маленькие создания извивались и кричали, а потом изменились, стали такими, какие снились мне.— Мне надо знать когда, — сказал Диакон. — И где. — Из кармана он достал золотой камушек и повертел его в пальцах.— Вам бы следовало использовать его силу для себя, — сурово сказала она. — Вы же знаете, что ваше сердце слабеет.— Я и так зажился. Нет, я приберегу его силу для Зверя. Он ведь последний из них, как вам известно. Мой крохотный запас. Скоро миру придется забыть магию и вновь сосредоточиться на науке и ее открытиях. — Выражение его лица изменилось. — Если он уцелеет.— Он уцелеет, Диакон, — сказала она. — Бог ведь должен быть сильнее любого демона.— Если Он пожелает, чтобы мир уцелел. Мы, люди, не то чтобы превратили землю в цветущий сад, не правда ли? Она покачала головой, устало улыбнувшись.— И тем не менее все еще есть хорошие люди, хотя нам известно, что пути зла сулят много благ. Не поддавайтесь отчаянию. Диакон. Если Зверь явится, найдутся и те, кто выступит против него. Еще один Взыскующий Иерусалима, быть может. Или новый Даниил Кейд.— Придет мгновение, придет и человек, — сказал Диакон с сухим смешком.— Я вернусь к моим сновидцам. — Фрей Мастерс встала. — Что вы хотите, чтобы я сказала им?— Пусть они запоминают ландшафты, времена года. Когда он явится, мне надо быть там, чтобы сразиться с ним. — Встав, он протянул руку, и она коротко ее Пожала. — Но вы ничего не сказали о ваших собственных снах, фрей.— Мои способности ослабели с годами. Но да, я видела Зверя. Боюсь, у вас не хватит сил противостоять ему. Он пожал плечами.— На протяжении моей жизни я сражался много раз, и я все еще здесь.— Но теперь вы стары. Мы стары. Силы убывают, Диакон. Все исчезает… Даже легенды. Он вздохнул.— Вы великолепно поработали тут, — сказал он. — Все эти осколки погибшей цивилизации… Мне хотелось бы думать, что после моей смерти сюда будут приходить мужчины и женщины узнавать лучшее из того, что нам оставили древние.— Не уходите от темы, — попеняла она ему.— Вы хотите, чтобы я помиловал человека, убившего жену и ее любовника?— Конечно… И вы все-таки уходите от темы.— Почему я должен его помиловать?— Потому что об этом прошу я, Диакон, — сказала она просто.— Понимаю. Никаких нравственных доводов, никаких ссылок на Священное Писание, никаких взывании к моей лучшей стороне?Она покачала головой, и он улыбнулся.— Ну хорошо, он будет жить.— Вы странный человек, Диакон. И вы все еще уклоняетесь от главного. Когда-то вы могли бы противостоять Зверю. Но не теперь.Он ухмыльнулся и подмигнул ей.— Возможно, я еще удивлю вас, — сказал он.— Не спорю. Вы человек, умеющий удивлять.
Шэнноу снилось море, почти человеческие стоны корабельных балок, волны, будто рушащиеся горы, бьют в корпус. Он проснулся и увидел, что над его постелью на крюке чуть покачивается фонарь. На миг сон и явь слились. Затем он понял, что лежит внутри переселенческого фургона, и вспомнил человека… Иеремию?.. Дряхлого, белобородого, с единственным длинным зубом в верхней десне. Шэнноу вздохнул — медленно и глубоко, — и боль, стучащая в виски, чуть отпустила. Со стоном он сел на постели. Левая рука и плечо у него были перебинтованы, и он ощущал под повязкой натянутость опаленной кожи.Пожар? Он напряг память, но ничего не нащупал. «Не важно, — сказал он себе. — Воспоминания вернутся. А важно узнать, кто я».Йон Шэнноу. Взыскующий Иерусалима. Иерусалимец.И тем не менее… Едва он припомнил это имя, его охватила тревога, будто оно было… Каким? Не тем? Нет. В изголовье кровати висели его пистолеты. Протянув руку, он взял один. Его ощущение в руке было привычным и в то же время странным. Сдвинув застежку, он открыл барабан. Двух патронов не хватало.На миг он увидел человека, который падал с лошади, а из шеи у него била алая струя. И тут же воспоминание исчезло.Стычка с разбойниками? Да, наверное, подумал он. На полке справа от него лежало зеркальце. Он взял его и осмотрел рану на виске. Посинение сменилось выцветающей желтизной, борозду, пропаханную пулей, закрывал толстый струп. Волосы коротко острижены, но видно, где огонь опалил кожу под ними.Огонь.Новый проблеск памяти… Пылающие доски, а Шэнноу швыряет и швыряет свое тело на них, пока они не поддались. А за ними — человек с поднятым пистолетом. Выстрел — как удар молотком по голове. И все исчезло.Он был в церкви. Зачем? Наверное, слушал проповедь.Осторожно встав с кровати, он увидел, что его вычищенная одежда аккуратно сложена на стуле у оконца. Прогоревшие дыры были заплатаны черным сукном. Одеваясь, он оглядывал эту каморку внутри фургона. Кровать узкая, но из полированной сосны, а у окна столик и два сосновых стула. Стены выкрашены зеленой краской, рама оконца резная, с узором из виноградных листьев. А над дверью очень странная резьба: два наложенных друг на друга треугольника образуют звезду. Над кроватью на двух кронштейнах — книжная полка. Пристегнув кобуры к бедрам, Шэнноу занялся книгами. Ну конечно. Библия. И несколько романов. Но у края стоял высокий тонкий том с сухими пожелтелыми страницами. Солнце заходило, и Шэнноу с трудом прочел название — золотое тиснение букв совсем стерлось — «Хроника западного костюма» Джона Пикока. С великой осторожностью он переворачивал страницы. Греческие одежды, римские, византийские, эпохи Тюдоров, Стюартов, Кромвеля… На каждой странице рисунки мужчин и женщин в меняющейся одежде, и на каждой странице указана эпоха. Поразительно! До появления самолетов очень многие верили, будто со смерти Христа прошло всего триста лет. Но мужчины и женщины, летающие на этих огромных небесных кораблях, безвозвратно изменили подобные предположения, рассыпали все предыдущие теории в исторический прах. Шэнноу вдруг задумался. «Откуда я это знаю?» Он поставил книгу на место, прошел в глубь своего приюта, открыл дверь и на неверных ногах по трем ступенькам спустился на землю.
1 2 3 4 5 6 7