В ответ лидер правительственного большинства депутат Рейс Собриньо обвинил оппозицию и персонально Рамоса да Кунью. Оппозиция якобы, чтобы создать трудности для администрации и поставить правительство в невыгодное положение, поощряла этих смутьянов, эти отбросы общества. Но зная, что люди эти стали жертвами сладких речей лидеров оппозиции, и желая избавить их от еще больших страданий губернатор распорядился прекратить действия полиции и отсрочить изгнание захватчиков… Не следует, впрочем, путать великодушие со слабостью. Правительство будет твердо стоять на страже закона.В муниципальном совете Лисио Сантос, ставший теперь самым ревностным защитником обитателей холма, под стать Жако Галубу, поднял невероятный шум. Его поддержали два-три члена муниципального совета, которые стремились создать себе рекламу, чтобы заручиться голосами избирателей.— Позор! — ревел с трибуны Лисио Сантос. — Действия начальника полиции, этого палача игроков, этого Робеспьера, состоящего на службе у торговцев, — преступление против народа. Почему он преследует «жого до бишо»? Да потому что ему не дали крупной взятки, которую он запросил… И я не бросаю слов на ветер, я могу это доказать. Сеньор Альбукерке, эта растленная весталка, не довольствуясь пытками, которым подвергаются арестованные, решил убивать трудящихся, построивших себе лачуги на Мата-Гато. Но дом бразильца — слушайте и запоминайте, сеньор начальник полиции! — дом бразильца священ и неприкосновенен, это гарантировано конституцией…Лисио Сантос был полон гнева. Он стремился наверстать упущенное, изображая из себя непреклонного защитника Мата-Гато. Вторжение на холм представлялось ему золотой жилой, которую надо только суметь разработать…И вот после этих волнений, казалось потрясших весь мир, наступило полное затишье. Правда, продолжали ходить слухи, будто созываются совещания, вносятся разные предложения, ведутся переговоры, но все это оставалось в тайне. В газетах появилось было сообщение, что сеньор Альбукерке подал в отставку, недовольный соглашательской позицией губернатора, однако оно тут же было опровергнуто самим начальником полиции. Губернатор, заявил он журналистам, принял решение о прекращении штурма только после того, как посоветовался с ним, между ним и губернатором не было никаких расхождений. Что же касается новых мер, которые будут приняты с целью выселения захватчиков, то они сейчас обсуждаются и скоро будут приведены в исполнение.Разъяренные агенты кружили вокруг Мата-Гато, не решаясь подходить близко. А некоторые жители холма наиболее отличившиеся, в частности негр Массу, избегали спускаться, чувствуя себя надежнее наверху. Агенты не простили им своего позорного поражения: того, как они скользили по крутым глинистым тропкам, были избиты камнями и освистаны.Жезуино еще раз доказал свою осторожность и благоразумие, когда укрылся на несколько дней в заведении Тиберии, найдя там приют у толстозадой Лауры, и когда посоветовал Капралу Мартину не появляться на оживленных улицах.Капрала губила страсть к саморекламе. В день штурма, например, он выступил по радио только ради того, чтобы порисоваться. Он не мог устоять перед соблазном сказать в микрофон несколько слов. В микрофоне вообще есть какая-то притягательная сила — подойдя к нему, человек сразу начинает болтать. Таким же свойством обладает и фотоаппарат: появляется репортер с лампой-вспышкой, и ты принимаешь позу, скалишь зубы. Мудрый Жезуино не только не дал себя фотографировать, но и не стал болтать перед микрофоном, не то что Мартин. Не подумав о последствиях, он, которому больше, чем всем остальным следовало бы держаться в тени, наговорил бог знает что, ругал полицию, рассказал (и это было совсем глупо) о том, как однажды на танцах избили Шико Ничтожество.Мартин не внял совету Жезуино, когда тот порекомендовал ему скрыться. В результате он чуть было не попал в руки полиции. Это случилось близ церкви Розарио дос Негрос на площади Позорного Столба, где состоялось крещение сына Массу. Мартин выходил из бара Алонсо после решающего свидания с Оталией.Преследуемый полицией и без денег, поскольку играть было негде и все его партнеры были вынуждены исчезнуть из-за беспощадной кампании против азартных игр, — никогда он так не нуждался в конкретных доказательствах любви. Об этом он и заявил Оталии с грустным видом, облокотившись на стойку бара, перед пустым стаканом. Он и так был слишком терпелив, но больше это продолжаться не может. В конце концов Оталия не робкая девственница, а он не привык оставаться в дураках…У Оталии задрожали губы, она заморгала и, казалось, была готова заплакать. Мартин же едва не раскаялся в резкости своих слов. Не Оталия не заплакала, а снова подтвердила свое решение не ложиться с ним в постель, во всяком случае так скоро. Капрал потерял голову и схватил ее в объятья. В этот час в баре не было ни одного посетителя, Алонсо находился в задней комнате. Однако Оталия оказала сопротивление, и когда ей удалось высвободиться, спросила жалобным голосом:— Неужели ты не понимаешь?Нет, он не понимал, он только желал ее, а она издевалась над, ним.— Если это не случится сегодня же, всему конец…Она молча повернулась и ушла. Мартин бросился к двери и увидел, как она огибает угол, направляясь к заведению. Прежде чем уйти, он выпил еще стакан кашасы, недовольный всем на свете: тем, что не было денег, тем, что его преследовала полиция, Оталией и самим собой.Едва сделав несколько шагов по улице, он наткнулся на агента, который сейчас же подошел к нему и объявил, что он арестован. Капрал быстро оглянулся по сторонам; не заметив поблизости ни шпиков, ни полицейских, он сильно ударил агента и скрылся. Когда тот поднялся и стал звать на помощь, Мартин уже исчез, сбежав вниз по склону.Вечером, безмерно страдая от того, что ему, судя по всему, наставляют рога, и с трудом заставив себя не ходить к Оталии, он, забыв всякую осторожность, направился к Карлосу Вонючему Мулу, чьё игорное заведение было одним из немногих, еще не разгромленных полицией. Между тем именно этот притон нужно было бы уничтожить в первую очередь. Он был настоящей западней. Вонючий Мул, прозванный так потому, что от него всегда воняло потом, работал грубо, пользуясь меченными колодами и костями, которые не могли обмануть даже слепого. Мартин знал об этих махинациях, сам Артур да Гима, искуснейший мастер, рассказал ему, как изготовлял кости для Вонючего Мула, конечно меченые. Артур даже показал их Мартину. Отличная работа.Итак, Капрал пошел в притон Вонючего Мула не за тем, чтобы рискнуть несколькими монетами, одолженными у Алонсо. Он хотел убить время, поболтать, посмотреть на фокусы хозяина притона, возможно, так ему удастся забыть Оталию и упрямую страсть к ней. В конце концов мужчина должен быть хозяином своего слова. Он не желает больше ее видеть, он ей не игрушка, все кончено. К тому же, может, найдутся желающие сыграть партию ронды, с колодой Мартина, конечно.Притон Карлоса Вонючего Мула находился в заднем помещении механической мастерской. По вечерам вход туда охранялся. Обязанности караульного уже некоторое время выполнял Гвоздика. Мартина встретили, как всегда, хорошо, хозяин притона уважал его.Несколько человек сидели за столом и играли в кости. Банк держал Вонючий Мул, но кто мог выиграть его шулерскими костями? Каково же было удивление Мартина, когда он заметил среди игроков Артура да Гиму, ремесленника, который своими руками изготовил эти кости. Что он, сумасшедший или работает на хозяина притона, исполняя роль приманки? Ответив на любезное приветствие Вонючего Мула и отвергнув приглашение рискнуть на небольшую ставку, Мартин незаметно показал ему на Артура, как бы спрашивая, что это означает. Вонючий Мул пожал плечами и, немного погодя закончив игру, отпустил партнеров, заявив, что должен поговорить с Капралом. Артур да Гима удалился с угрюмым видом, что-то бормоча себе под нос.— По-моему, он обругал себя дураком и еще почище.Вонючий Мул рассмеялся, объяснив Мартину, что он не виноват перед этим сумасшедшим Артуром. Ну где это видано? Человек сам изготовляет кости для его притона, разумеется, знает об их особенностях и все же садится играть и ставит деньги! Да разве можно его удержать. Он попытался было сделать это, но Артур, будто спятил, в драку полез. Совсем на игре помешался. А поскольку играть сейчас было негде, он пришел сюда и подсел к столу. Если бы он был один, Вонючий Мул мог бы ему проиграть. Но ведь за столом были и другие партнеры и в конце концов Артура никто не заставлял являться сюда. Он ведь не мальчик, давно уже вышел из детского возраста… А теперь, наверно, бьется головой о фонарные столбы и проклинает себя.Потом они посетовали на трудные времена, и Мартин согласился выпить стопку кашасы. Вонючий Мул посоветовал Мартину немного подождать, возможно, его удастся подключить к партии в покер, которую Мул собирался сорганизовать. Есть тут трое растяп из конторы по экспорту табака, только один из них что-то смыслит в игре, двое других едва знают комбинации. Правда, много с ними не выиграешь — не очень-то они богаты, да и рисковать не любят, но лучше хоть это, чем ничего. Мартин потер руки. Он сидит без гроша и согласен на все.Действительно, полчаса спустя пришли трое простофиль. Мартин был представлен им как военнослужащий, находящийся в отпуску, и они уселись вокруг стола. Однако едва начали играть, как нагрянула полиция. Гвоздика не успел даже крикнуть, как агенты схватили его и бросили в полицейскую машину. Однако Вонючий Мул, который всегда был начеку, вовремя услышал подозрительный шум и успел крикнуть Мартину:— Сюда, дружище!За шкафом была потайная дверь, выходившая на пустырь позади мастерской. В нее они и выскочили, а агенты схватили и стали загонять в машину трех простаков из конторы, награждая их пинками и оплеухами.Мартин попросил приюта у своего кума Зебедеу, докера, живущего в Барбальо. Кум одолжил ему денег, но посоветовал уехать из города. Полицейские усиленно разыскивали Мартина; сегодня, например, они заявились к торговцу Алфредо и спрашивали о Капрале. Его ищут повсюду, шпик Мигел Шаруто, заклятый враг Мартина, действует заодно с Шико Ничтожеством, получив специальное задание схватить Мартина и засадить его в тюрьму.Лишь теперь Капрал понял всю серьезность своего положения. С помощью Зебедеу и рулевого Мануэла он перебрался на остров Итапарику и велел о своем местонахождении сообщить только Жезуино. На Итапарике он стал именовать себя сержантом Порсиункулой, не уточняя, впрочем, служит ли он в армии или в полиции. Устроился на острове Мартин неплохо. Здесь игроков не преследовали и, хотя сейчас был не сезон и большого оживления не наблюдалось, все же на жизнь он зарабатывал. А вскоре красивая мулатка Алтива Консейсан до Эспирито Санто помогла ему забыть Оталию и ее нелепое упрямство. И все же иногда он вспоминал о ней и, желая ее, скрипел зубами. Тогда он накидывался на Алтиву, которая очень напоминала ему русалку, и говорил под шелест ветра в кокосовых пальмах, поглаживая ее медно-красный живот:— Ты похожа на Йеманжу…— А ты разве спал с Йеманжой, черный развратник?В Баии свирепствовал полицейский разгул. Ветрогон угодил в кутузку, хотя и покинул Мата-Гато задолго до первого налета полиции. Его побили резиновыми дубинками и освободили только благодаря вмешательству одного из его клиентов, д-ра Менандро, которому срочно понадобились лягушки и он, начав разыскивать Ветрогона, обнаружил беднягу в тюрьме спящим глубоким сном.Еще избили Ипсилона. Но его также освободили, ибо сеньор Абилафия, тюремный адвокат, по распоряжению муниципального советника Лисио Сантоса потребовал соблюдения habeas corpus для граждан, арестованных без предъявления обвинения. Все освобожденные не преминули отдать свои голоса Лисио Сантосу.Если не считать этого усиления полицейских репрессий, достоин упоминания, пожалуй, еще один факт, связанный с вторжением на холм Мата-Гато. Один из крупных юристов города от имени командора Хосе Переса возбудил судебный иск, требуя восстановить командора в правах на земельные участки, захваченные третьими лицами. Адвокат требовал также, чтобы полиции было отдано распоряжение немедленно принять решительные меры против нарушителей закона и конституции. 9 И только Курио держался в стороне и сохранял полное безразличие ко всей этой суматохе. Он вообще не реагировал бы на кампанию против азартных игр, если бы она не затронула таких его друзей, как Мартин. Мы уже знаем твердые принципы Курио в отношении дружбы, а Мартин был для него больше, чем друг. Вот почему Курио все же забеспокоился, хотя игра никогда его не интересовала.— Моя слабость — женщины… — говорил он, когда ему предлагали сигарету или приглашали сыграть в покер. В таких случаях он забывал о кашасе, возможно считая, что пьют ее не из слабости, а по необходимости, как верное средство от различных недугов, в том числе и любовных.Без Мартина жизнь его друзей изменилась. Хотя, по правде сказать, это случилось раньше, до того, как Мартин превратился в сержанта Порсиункулу, проводящего на побережье Итапарика медовый месяц с Алтивой Консейсан до Эспирито Санто. После вторжения на Мата-Гато неразлучные прежде друзья стали собираться реже, чтобы решать сообща, что делать вечером; праздники были забыты, наступил разброд.Даже самые бурные события на холме оставили Курио равнодушным, будто он не собирался жить там и не начал сооружать свой домик, кстати сказать, самый вычурный из всех. Если бы не бдительность Жезуино и Массу, этот домик, выстроенный наполовину, уже давно был бы занят бездельниками, всегда ищущими, чем поживиться. Курио не видел ничего, кроме мадам Беатрис, феноменальной факирши, сейчас лежавшей в застекленном гробу на Байша-до-Сапатейро и голодавшей, за что каждый посетитель платил пять мильрейсов.Жезуино привык к любовным перипетиям Курио, кончавшимся, как правило, неудачно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47