Франция, Испания, Крит… Все в этом духе. Почему я не исколесила Монголию?Если уж на то пошло, однажды я надумала махнуть в Таиланд. Но вместо этого отправилась во Францию и потратила все отложенные на отпуск деньги на сумочку от Лулу Гиннесс.— Я не очень много путешествовала, — неохотно признаюсь я.— Надо, девочка моя дорогая! Надо расширять свой кругозор. Узнавать жизнь по настоящим людям. Одна из самых близких моих подруг на земном шаре — крестьянка из Боливии. Мы вместе толкли маис в льяносах.— Ого…Часы на каминной полке напоминают, что уже половина первого, и я спохватываюсь, что мы так и не сдвинулись с места.— Так о чем я… У вас были какие-нибудь идеи насчет наряда на свадьбу?— Что-нибудь теплое и красочное, — объявляет Кэролайн и тянет из шкафа красно-желтое пончо.— Гм… Не уверена, что это будет к месту… — Я раздвигаю ряды жакетов и платьев и замечаю шелковую ткань абрикосового цвета. — О! Как красиво! — Вытаскиваю наряд — и не верю своим глазам. Баленсиага!— Дорожный костюм, — мечтательным тоном произносит Кэролайн. — Мы поехали восточным экспрессом в Венецию, а потом обследовали пещеры Постойна Знаменитые пещеры в Словении, одни из самых глубоких в мире

. Знаете эти места?— Вы должны надеть это! — От возбуждения у меня срывается голос. — Вы будете такая эффектная! И это так романтично — облачиться в свой дорожный костюм.— Пожалуй, это будет занятно. — Кэролайн прикладывает к себе костюм, и от вида ее красных, задубелых рук меня, как всегда, пробирает дрожь. — Все еще впору, да? Еще где-то здесь должна быть шляпа… — Она откладывает костюм и шарит в шкафу.— Вы, наверное, очень рады за Сьюзи, — говорю я, разглядывая эмалевое зеркальце.— Таркин замечательный мальчик. — Обернувшись, Кэролайн постукивает пальцем по своему носу-клюву. — И очень хорошо оснащенный.Действительно, Таркин числится пятнадцатым, иди что-то около того, из самых богатых людей в стране. Но удивительно, что это отметила мать Сьюзи.— Ну да… — бормочу я. — Хотя я не думаю, что Сьюзи нуждается в деньгах…— Я не о деньгах. — Кэролайн многозначительно улыбается — и до меня наконец доходит.— Ой! — Кажется, я отчаянно краснею. — Точно. Понятно.— У Клиф-Стюартов все мужчины такие. Они этим славятся. Ни единого развода в роду, — прибавляет Кэролайн, водружая на голову зеленую фетровую шляпу.Ничего себе. Теперь я взгляну на Таркина совсем иными глазами.
Некоторое время уходит на то, чтобы отговорить Кэролайн от зеленой фетровой шляпы в пользу элегантной черной. Когда же я иду по коридору обратно в комнату Сьюзи, из холла внизу доносятся знакомые голоса.— Это всем известно. Ящур был вызван почтовыми голубями.— Голубями? Ты хочешь сказать, что эпидемия, опустошившая скотные дворы по всей Европе, была вызвана несколькими безвредными пичугами?— Безвредными? Грэхем, это же паразиты!Мама с папой! Я кидаюсь к перилам. Вот они, стоят у очага! Папа в своем обычном костюме, с цилиндром под мышкой, и мама в темно-синем жакете, цветастой юбке и ярко-красных туфлях, не совсем совпадающих по оттенку с красной шляпой.— Мама?— Бекки!— Мама! Папа! — Я сбегаю по ступенькам и заключаю их в объятия, вдыхая знакомые запахи талька «Ярдли» и одеколона «Твид».Поездка становится все более волнующей. Я не виделась с родителями с тех пор, как они навещали меня в Нью-Йорке четыре месяца назад. Да и тогда они задержались всего на три дня, прежде чем отправиться во Флориду.— Мам, ты выглядишь потрясающе! Ты что-то сделала с волосами?— Морин их немного высветлила. — У мамы польщенный вид. — И я заскочила к Дженис, соседке, чтобы она меня накрасила. Знаешь, она ведь закончила профессиональные курсы макияжа. Она настоящий специалист!— Я… заметила… — слабым голосом произношу я, глядя на устрашающие полосы румян и маскировочного карандаша на маминых щеках. Может, удастся их стереть как бы ненароком.— А Люк здесь? — Мама озирается, точно белка, высматривающая орех.— Где-то тут, — говорю я и замечаю, как родители обмениваются взглядами.— Тут, значит? — У мамы вырывается нервный смешок. — Вы, конечно, прилетели на одном самолете?— Мам, не беспокойся. Он здесь. Правда.По маминому лицу не скажешь, что она безоговорочно мне поверила, но не стоит ее за это винить. Дело в том, что на последней свадьбе, куда мы были приглашены, произошла маленькая неприятность. Люк не появился, и я была в таком отчаянии, что прибегла к… гм…Ладно. Это была просто маленькая невинная хитрость. Он ведь действительно мог быть там — болтаться где-нибудь поблизости. Если бы не тот дурацкий групповой снимок, никто бы ничего и не узнал.— Миссис Блумвуд! Здравствуйте! Это Люк. Господи, спасибо тебе.— Люк! — Мама, у которой явно гора свалилась с плеч, заливается пронзительным смехом. — Вы здесь! Грэхем, он здесь!— Конечно, здесь! — Папа выразительно закатывает глаза. — А где, по-твоему, ему быть? На Луне?— Как поживаете, миссис Блумвуд? — с улыбкой спрашивает Люк, целуя маму в щеку.— Люк, вы должны называть меня Джейн. Я же вас просила.Мама вся розовая от счастья. Она цепляется за руку Люка так, словно боится, как бы он не улетучился в облачке дыма. Люк чуть заметно улыбается мне, и я смеюсь в ответ. Так долго ждала я этого дня — и вот он наконец настал. Это как Рождество. Даже лучше, чем Рождество. Через распахнутые двери я вижу, как по заснеженной дорожке тянутся гости в костюмах и в стильных головных уборах. Издали доносится перезвон церковных колоколов,— А где румяная невеста? — спрашивает папа.— Я здесь! — раздается голос Сьюзи.Мы разом вскидываем головы. Сьюзи плавно спускается по ступеням, держа в руках букет из роз и веточек плюща.— Сьюзи! — Мама зажимает рот рукой. — Какое платье! Ох… Бекки! Ты должна посмотреть… — Она оборачивается ко мне — и только тут она замечает мой собственный наряд. — Бекки… Ты ведь замерзнешь!— Не замерзну. В церкви будут топить.— Чудесно, правда? — спрашивает Сьюзи. — Такое необычное.— Да это же футболка! — Мама с недовольной миной дергает рукав. — А это что за обтрепанный край? Даже не подшит как следует!— Так и должно быть, — втолковываю я. — Оно уникально.— Уникально? Разве ты не должна выглядеть так же, как остальные?— Никаких остальных не будет, — объясняет Сьюзи. — Единственная, кого бы я еще пригласила, — это Фенни, сестра Таркина. Но она сказала, что если еще раз будет подружкой невесты, то лишится всех шансов выйти замуж. Знаете эту примету? Трижды быть подружкой невесты… А Фенни чуть ли не девяносто три раза была! А сейчас она положила глаз на какого-то парня, работающего в Сити, и не хочет рисковать.Наступает короткая пауза. Я прямо вижу, как напряженно работает мамин мозг. Пожалуйста, только не…— Бекки, лапочка, сколько раз ты была подружкой невесты? — интересуется мама чуть более небрежно, чем следовало бы. — Свадьба дядюшки Малколма и тети Сильвии… Все, по-моему?— Еще Руги и Пол, — напоминаю я.— Ты не была там подружкой невесты, — немедленно возражает мама. — Ты… несла букет. Стало быть, дважды, считая сегодняшний день. Да, дважды.— Усек, Люк? — ухмыляется папа. — Дважды.Ну и что это за родители?— В любом случае у Бекки есть еще добрых десять лет, прежде чем придет пора беспокоиться о таких вещах, — как бы между делом замечает Люк.— Что? — Мама напрягается, переводит взгляд с Люка на меня и обратно. — Что вы такое говорите?— Бекки хочет подождать как минимум лет десять, прежде чем выйти замуж, — сообщает Люк. — Разве не так, Бекки?Воцаряется потрясенное молчание.— Гм… — Я откашливаюсь и пытаюсь изобразить беззаботную улыбку, хотя чувствую, как пылает мое лицо. — Именно… так.— Правда? — Сьюзи смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Я не знала! Но почему?— Это чтобы я могла… исследовать свой потенциал, — лепечу я, стараясь не смотреть на маму. — И… узнать себя.— Узнать себя? — В голосе мамы звучат пронзительные нотки. — Почему тебе для этого понадобилось десять лет? Я бы тебе за десять минут все растолковала!— Но, Бекс, сколько же тебе будет через десять лет? — спрашивает Сьюзи, наморщив лоб.— Вовсе не обязательно именно десять… — бормочу я, слегка смешавшись. — Может, и восьми хватит.— Восьми? — Мама, кажется, вот-вот заплачет.— Люк, — с беспокойством произносит Сьюзи, — а ты об этом знал?— Мы однажды обсуждали эту тему, — говорит Люк с легкой улыбкой.— Но я не понимаю, — упорствует Сьюзи. — А как насчет…— Времени? — дипломатично перебивает Люк. — Ты права. Пожалуй, нам уже пора идти. Знаете, что уже пять минут второго?— Пять минут? — паникует Сьюзи. — В самом деле? Но я же не готова! Бекс, где твои цветы?— Кажется, в твоей комнате. Я их куда-то положила…— Ладно, тащи их! А где папа? О черт, сигаретку бы…— Сьюзи, тебе нельзя курить! — кричу я в ужасе. — Это плохо для… — И вовремя умолкаю.— Для платья? — приходит на выручку Люк.— Да. Она может… уронить на него пепел.
К тому времени, как мне удается разыскать цветы в ванной Сьюзи, подновить помаду и снова спуститься вниз, в холле остается только Люк.— Твои родители уже вышли, — говорит он. — Сьюзи сказала, что и нам пора; сама она поедет с отцом в экипаже. А я для тебя вот что нашел, — добавляет Люк, протягивая жакет из овечьей шерсти. — Твоя мать права, идти в таком виде нельзя.— В самом деле? — волнуюсь я. — Что, так плохо выглядит?— Выглядит замечательно. — На его губах играет улыбка. — Но вдруг после службы разойдется шов?— Чертов Дэнни, — качаю я головой. — Знала же, что лучше выбрать Донну Каран.Воздух тих и недвижен, когда мы с Люком идем по усыпанной гравием дорожке к крытой аллее; светит бледное солнце. Перезвон колоколов переходит в сольную мелодию, вокруг ни души — только торопливо снует единственный официант. Остальные, должно быть, уже в церкви.— Извини, если я недавно затронул больную тему, — произносит Люк.— Больную? — Я приподнимаю бровь. — Ах, эту? Никакая она не больная!— Твоя мать, кажется, расстроилась…— Мама? Если честно, то ей плевать. Она вообще… шутила!— Шутила?— Ну да, — говорю я злобно. — Шутила.— Ясно. — Люк поддерживает меня под руку, когда я спотыкаюсь на циновке из кокосовых волокон. — Значит, ты намерена выждать восемь лет, прежде чем выйти замуж.— Безусловно, — киваю я. — Как минимум восемь.Некоторое время мы шагаем молча. Издалека доносится перестук копыт по гравию — видимо, это выехал экипаж Сьюзи.— Или, может быть, шесть, — небрежно добавляю я. — Или, скажем, пять. Это от многого зависит.И снова воцаряется долгое молчание, нарушаемое только мягким, ритмичным шорохом наших шагов по аллее. Странное напряжение нарастает, и я не отваживаюсь взглянуть на Люка. Кашляю, тру нос и стараюсь придумать реплику о погоде.Мы уже у церковных ворот. Люк разворачивается ко мне, и обычного насмешливого выражения нет на его лице.— Серьезно, Бекки, — произносит он. — Ты и вправду хочешь ждать пять лет?— Я… Я не знаю, — говорю я в растерянности и даже слышу, как глухо бьется мое сердце. — А ты?Боже. Боже. Вдруг он собирается… Может, он готов…— А! Подружка невесты! — Из-под портика выскакивает викарий, и мы с Люком подпрыгиваем на месте. — Для прохода между рядами все готово?— Думаю… готово, — бормочу я, кожей ощущая взгляд Люка. — Да.— Хорошо! Вам лучше войти внутрь, — добавляет викарий, обращаясь к Люку. — Вы же не хотите пропустить самое главное?— Нет, — отвечает Люк после паузы. — Не хочу. Он быстро целует меня в плечо и, не произнеся больше ни слова, уходит в церковь, а я растерянно смотрю ему вслед.Мы сейчас говорили… Что, Люк действительно собирался…Тут раздается стук копыт, и я стряхиваю с себя задумчивость. Экипаж Сьюзи, точно из волшебной сказки, катит по дороге. Фата развевается по ветру, Сьюзи лучезарно улыбается прохожим… Никогда еще мне не доводилось видеть ее такой прекрасной.
Честно, я вовсе не собиралась плакать. Я даже придумала способ, как этого избежать: решила задом наперед прочитать французский алфавит. Но даже помогая Сьюзи расправить шлейф, я чувствую, что в носу свербит. А когда звучит органная музыка и мы медленно идем по переполненной церкви, мне через каждые два такта приходится шмыгать — в унисон с органом. Сьюзи крепко держится за руку отца, ее шлейф скользит по древним каменным плитам. Я иду сзади, стараясь не цокать каблуками, и молюсь, чтобы никто не заметил, как на моем платье расходятся швы.Мы выходим вперед — там уже стоит жених с шафером. Таркин высокий, костлявый, физиономией похожий на какого-то лесного зверька, но надо признать: в костюме шотландского горца он смотрится весьма эффектно. И на Сьюзи он взирает с таким восхищением и любовью, что у меня опять глаза застилают слезы. Таркин на миг оборачивается, встречается со мной взглядом и нервно ухмыляется — я смущенно улыбаюсь в ответ. Честно говоря, теперь всегда буду вспоминать, что мне сказала Кэролайн.Викарий заводит свою речь, и я расслабляюсь. Буду вслушиваться в каждое из этих хорошо знакомых слов — как будто начинается любимый фильм, где два моих лучших друга исполняют главные роли.— Берешь ли ты, Сьюзен, в мужья этого мужчину? — У викария густые, кустистые брови, и он шевелит ими при каждом вопросе, словно боится услышать в ответ «нет». — Будешь ли ты любить его, беречь, чтить и оставаться с ним в болезни и в радости, и, презрев всех остальных, хранить верность ему одному до скончания ваших дней?Пауза — и Сьюзи произносит:— Да вот бы и подружкам невесты полагалось что-нибудь сказать. Что-нибудь краткое. Типа «да» или «буду».Наступает тот момент, когда жених и невеста должны взяться за руки. Сьюз передает мне букет, и я пользуюсь случаем, чтобы обернуться и окинуть быстрым взглядом всех собравшихся. Народу собралось столько, что многим приходится стоять. Массивные мужчины в килтах и женщины в костюмах из бархата; а вот и Фенни с оравой своих лондонских приятелей. А вон мама, льнет к папе, прижимая платок к глазам. Она поднимает голову и видит меня; я улыбаюсь — но мама в ответ только всхлипывает.Хватит глазеть по сторонам — Сьюзи и Таркин уже преклоняют колени, и викарий сурово декламирует:
1 2 3 4 5 6 7