Поешь горячее — и на душе теплеет.
Машину — полноприводную «субару» — вела Симао. Судя по состоянию, пробег у малютки был тысяч двести. На заднем бампере — глубокая вмятина. Кэйко Сасаки расположилась рядом с водителем, Комуре досталось тесное заднее сиденье. Ездила Симао неплохо, но сзади жутко громыхало, подвеска оказалась ни к черту, скорости переключались рывками, печка — и та грела как попало. Закрой глаза — и полное ощущение, что бултыхаешься в стиральной машинке.
В Кусиро снег не скапливался. Лишь беспорядочно, словно вышедшие из употребления слова, громоздились по краям дороги грязные мерзлые глыбы. Низко свисали тучи, для заката еще не время, но вокруг было совершенно темно. Рвя темноту, завывал ветер. Пешеходов почти не видно. Пустынный суровый пейзаж — казалось, замерзли даже светофоры.
— Для Хоккайдо здесь очень мало снега, — обернувшись, громко пояснила Кэйко Сасаки. — Город у моря, ветер сильный, снег не успевает скопиться, сразу все раздувает. Но холода здесь еще те. Прямо уши отваливаются.
— И если пьяный уснет на улице, то навсегда, — сказала Симао.
— А медведи здесь есть? — поинтересовался Комура.
Кэйко посмотрела на Симао и засмеялась:
— Кто-кто? Медведи?
Подруга тоже прыснула.
— Я совсем не знаю Хоккайдо, — попробовал оправдаться Комура.
— Кстати, о медведях, — начала Кэйко и, обернувшись к подруге, добавила: — Да же?
— Очень интересная история, — подхватила та.
Но разговор на этом оборвался, а Комура не отважился спросить, что же произошло с медведем. Вскоре приехали на место. Оказалось — в большой ресторан «рамэн» у дороги. Запарковали машину, сели за столик. Комура пил пиво, ел горячую лапшу. В помещении было грязно и пустынно, столы со стульями расшатанные. Но «рамэн» был очень вкусным, и доев, Комура действительно немного отошел.
— Как будете проводить время на Хоккайдо? — спросила Кэйко Сасаки. — Слышала, вы пробудете неделю?
Комура задумался, но так ничего и не придумал.
— Может, «онсэн»? Хорошее место для отдыха. Здесь поблизости есть один — укромный и уютный.
— Неплохая мысль, — сказал Комура.
— Думаю, понравится. Хорошее место. Медведи там не водятся.
Женщины посмотрели друг на друга и вновь засмеялись.
— А можно поинтересоваться о супруге? — сказала Кэйко.
— Можно.
— Когда она ушла?
— Через пять дней после землетрясения. Выходит, больше двух недель назад.
— Это как-то связано с бедствием?
Комура покачал головой:
— Пожалуй, нет.
— Вообще такие веши где-то между собой да завязаны, — слегка склонив голову набок, возразила Симао.
— Просто вы сами об этом не знаете, — добавила Кэйко.
— Такое бывает, — продолжила Симао.
— Что бывает? — поинтересовался Комура.
— Ну в общем, — начала Кэйко, — среди моих знакомых был один такой человек.
— Ты о господине Саэки? — спросила Симао.
— Да… Живет здесь человек по фамилии Саэки. Лет сорок, косметолог. Его жена осенью прошлого года видела НЛО. Ехала ночью за городом на машине одна. А посреди поля опустилась эта самая тарелка. Бац! Как в «Близких контактах». А через неделю жена ушла из дому. Ладно бы проблемы в семье, а то ушла — и с концами.
— Больше не возвращалась, — добавила Симао.
— И что, причина в НЛО? — спросил Комура.
— Причина непонятна. Но однажды, бросив двух детей-школьников, женщина куда-то подевалась, даже записки не оставила, — сказала Кэйко. — Всю неделю перед исчезновением только и твердила о тарелке. Болтала без умолку, какая та была огромная, какая красивая…
Подруги ждали, пока услышанное не дойдет до Комуры.
В моем случае записка была, — сказал тот. — Но не было детей.
— Ну тогда все гораздо легче, — заметила Кэйко.
— Дети — вот главное, — поддакнула Симао.
— Вон у Симао отец ушел из дому, когда ей было семь лет, — нахмурившись, пояснила Кэйко. — Сбежал с младшей сестрой ее матери.
— Ни с того ни с сего, — улыбнулась Симао. Повисло молчание.
— Выходит, жена косметолога не ушла из дому — ее скорее всего забрали инопланетяне, — как бы сглаживая неловкость, прервал паузу Комура.
— Вполне возможно, — серьезно ответила Симао. — Мне такое часто приходится слышать.
— Или шла по дороге, и ее съел медведь, — сказала Кэйко, и они опять засмеялись.
Выйдя из ресторана, они втроем направились в ближайший «лав-отель». На городской окраине, казалось, сплошь чередовались лавки надгробий да «лав-отели». Симао заехала на стоянку одного. Странное здание — макет европейского замка, на крыше башенки развевается красный треугольный флаг.
Кейко получила у портье ключ, они втроем поднялись на лифте. Окно в номере было маленьким, зато кровать оказалась нелепо огромной. Пока Комура снимал пиджак, развешивал его на плечиках, ходил в туалет, женщины приготовили ванну, настроили освещение, проверили кондиционер. Затем посмотрели программу платного телевидения, пощелкали выключателями у кровати и заглянули в холодильник.
— Владелец тут — наш знакомый, — сказала Кэйко Сасаки. — Вот и приготовил самую просторную комнату. Как видите, «лав-отель», но думаю, вас это не смутит, правда?
— Нет, конечно, — только и ответил Комура.
— По сравнению с тесными и убогими бизнес-отелями у вокзала здесь куда лучше.
— Пожалуй.
— Как насчет ванны? Вода уже набралась.
Комура послушно зашел в ванную. Сама ванна такая широкая, что одному в ней как-то не по себе. Постояльцы, видимо, принимают ванну вдвоем.
Когда он вышел, Кэйко Сасаки в номере уже не было, только Симао в одиночестве пила пиво перед телевизором.
— Кэйко уехала. Говорит, у нее дела. Приедет завтра утром. Можно я побуду здесь еще, попью пиво?
— Пожалуйста, — ответил Комура.
— Я действительно не мешаю? Может, вам хочется побыть одному? Или не можете успокоиться, пока кто-то есть рядом?
— Нисколько, — сказал он.
Комура пил пиво и сушил полотенцем волосы, а при этом вместе с Симао смотрел телевизор. Спецвыпуск новостей о последствиях землетрясения. Повторяли те же кадры, что и обычно: покосившееся здание, развороченную дорогу, плачущую старушку, хаос и тихое яростное отчаяние. Однако едва пошла реклама, Симао щелкнула пультом, и экран погас.
— Раз уж мы вместе, поговорим о чем-нибудь?
— Хорошо.
— Только о чем?
— В машине вы обмолвились о медведе, — сказал Комура. — Что, интересная история?
— Ну да, медведь, — кивнула Симао.
— Можешь рассказать?
— Могу. — Симао достала из холодильника свежую банку пива и разлила по стаканам. — Немного скабрезная. Не обидитесь?
Комура покачал головой.
— Некоторым мужчинам не нравится.
— Я не из таких.
— Это со мной случилось. Поэтому как-то… немного стыдно.
— Хотелось бы услышать.
— Хорошо, если не возражаете.
— Я не против.
— Три года назад я поступила в женский колледж и встречалась с одним парнем. Он был старше меня на год и учился в университете. У меня с ним первый в жизни секс был. Как-то мы поехали вдвоем на самый север острова, в горы. — Симао глотнула пива. — Дело было осенью, в горах бродили медведи. Осенью они нагуливают перед спячкой жир и весьма опасны. Иногда нападают на людей. За три дня до того сильно пострадал один человек, поэтому всем местным раздали колокольчики. Обычные такие колокольчики. И сказали ходить по лесу, позвякивая. Мол, медведь поймет, что пришел человек, и не высунется. Медведи нападают на людей не потому, что хотят напасть. Они хоть и всеядны, но предпочитают растительную пищу. Трогать людей им смысла нет. Просто человек застигает их врасплох на их собственной территории, вот они и удивляются или сердятся и рефлекторно на него нападают. Поэтому если звонить, они сами будут обходить человека десятой дорогой. Понимаете?
— Понимаю.
— Вот мы и шли по горной дороге под звон колокольчиков. Вдруг в одном пустынном месте моему парню вздумалось… ну, позаниматься этим самым. Я тоже была не против. Мы свернули в заросли, чтобы нас не было видно, расстелили подстилку. Но я боялась медведей. Еще бы — что хорошего, если он вдруг нападет сзади, пока мы занимаемся сексом, и задерет нас. Кто захочет такой смерти? Ведь правда?
Комура согласился.
— Вот мы и занимались своим делом под такой перезвон — с начала и до самого конца. Динь-дон, динь-дон…
— И кто в колокольчик звонил?
— По очереди. Устанет рука — поменяемся. Устанет еще — опять поменяемся. Такая дикость — заниматься любовью, тряся колокольчиком, — сказала Симао. — Даже теперь иногда как вспомню, смеюсь.
Комура хмыкнул. Симао захлопала в ладоши:
— Вот хорошо. Выходит, смеяться вы умеете.
— Конечно, — сказал Комура. Но, подумав немного, понял, что не смеялся уже очень давно. Интересно, когда же это было в последний раз?
— А можно я тоже приму ванну?
— Пожалуйста.
Пока она мылась, Комура смотрел, как громкоголосый комик вел развлекательную программу. Было нисколько не смешно, но кто в этом виноват — комик или он сам, — Комура понять не мог. Он только пил пиво и грыз орешки из мини-бара. Симао не выходила долго, но наконец появилась, укутанная в одно полотенце, села на кровать. Затем скинула полотенце и, как кошка, нырнула в постель. И посмотрела на Комуру в упор:
— Можно спросить, когда вы в последний раз были с женой?
— В конце прошлого декабря.
— И что — с тех пор ни разу?
— Ни разу.
— И больше ни с кем?
Комура закрыл глаза и кивнул.
— Думаю, сейчас — самое время сменить настроение и начать просто наслаждаться жизнью, — сказала Симао. — Разве не так? Завтра грянет новое землетрясение… Или похитят инопланетяне… Или сожрет медведь. Кто знает, что будет завтра?
— Кто знает, — машинально повторил Комура.
— Динь-дон, — сказала Симао.
После нескольких неудачных попыток Комура сдался. Такое с ним случилось впервые.
— Может, вы о жене думаете? — спросила Симао.
— Может, — ответил он. Но если по правде, голову его переполняли картины землетрясения. Будто слайды, один за другим появлялись и пропадали, появлялись и пропадали. Перекошенная автострада, пламя, дым, горы черепицы, трещины на дорогах. Он никак не мог отключиться от череды этих беззвучных кадров.
Симао прижалась ухом к его обнаженной груди.
— Бывает, — сказала она.
— Угу.
— Не обращай внимания.
— Стараюсь.
— Говоришь, а сам переживаешь. Эх, мужчины…
Комура молчал. Симао слегка сдавила его сосок.
— Ты говорил, жена записку оставила?
— Говорил.
— А что в ней было?
— Что жить со мной — что со сгустком воздуха.
— Со сгустком воздуха? — склонила она голову. — Что это значит?
— Думаю, отсутствие нутра. Внутреннюю пустоту.
— Что, ты в самом деле такой уж пустой?
— Может, и да. Не знаю. Но тогда кто мне скажет, что такое нутро?
— Действительно, если подумать — что такое нутро? — сказала Симао. — Моя мать страсть как любит шкурку кеты. Часто шутит, мол, состояла бы вся кета из одной шкурки. Выходит, иногда лучше, если нутра нет. Ведь так?
Комура представил кету из одной шкурки. Если предположить, что кета — из одной шкурки, то именно она-то и станет нутром кеты. Комура глубоко вздохнул. Голова девушки приподнялась и опять опустилась.
— Я не знаю насчет нутра, но ты — классный! Думаю, немало женщин могут понять тебя и полюбить.
— Это в записке тоже было.
— В записке жены?
— Да.
— Хм, — недовольно фыркнула Симао и опять приложила ухо к груди Комуры. Сережки коснулись его кожи, словно что-то чужое и секретное.
— Кстати, о коробке, что я привез, — вспомнил Комура. — Что там внутри?
— Интересно?
— До сих пор было нет, а сейчас, на удивление, — да.
— Когда — «сейчас»?
— Вот только что.
— Вот так вдруг?
— Поймал себя на мысли, и внезапно…
— Странно, с какой стати?
Комура задумался, уставившись в потолок:
— Действительно, с какой?
Какое-то время они прислушивались к вою ветра. Этот ветер примчался из неведомого Комуре места и дул в неизвестном Комуре направлении.
— Это была, — заговорила Симао тихим голосом, — твоя натура. Ты, сам того не зная, привез ее сюда и передал в руки Кэйко Сасаки. Обратно ее уже не вернешь.
Комура приподнялся и посмотрел девушке в лицо. Маленький носик и родинки на ухе. В глубочайшей тишине отчетливо слышалось биение сердца. Он повернулся и почувствовал, как скрипнули кости. Комура поймал себя на том, что едва сдерживает какой-то порыв к нечеловеческой жестокости.
— Это… шутка, — поймав взгляд Комуры, сказала Симао. — Просто на ум взбрело и я ляпнула. Плохая шутка. Не берите в голову, я не хотела обидеть.
Комура успокоился, обвел глазами комнату. И снова зарылся в подушку. Прикрыл глаза, глубоко вздохнул. Просторы кровати окружали его, будто ночное море. Слышались стоны леденящего ветра. Частые удары сердца отдавались в костях.
— Ну как, хоть немного чувствуешь, что ты уже далеко?
— Кажется, что очень далеко, — признался Комура. Симао пальцем выводила на его груди замысловатые узоры — словно колдовала.
— И это — всего лишь начало…
Пейзаж с утюгом
Телефон зазвонил около полуночи. Дзюнко смотрела телевизор. Кэйсукэ в своем углу нахлобучил наушники и, прикрыв глаза, покачивая головой, играл на электрогитаре — видимо, пассажи оттачивал, так быстро бегали по струнам его пальцы. Звонка он не слышал. Трубку взяла Дзюнко.
— Уже спала? — как обычно, полушепотом проговорил Миякэ.
— Нормально, еще не ложились, — ответила Дзюнко.
— Я сейчас на берегу. Много бревен прибило. Получится что надо. Придешь?
— Хорошо, — ответила Дзюнко. — Только переоденусь и буду минут через десять.
Дзюнко натянула колготки, надела потертые джинсы, свитер с высоким воротом, сунула в карман пальто сигареты, за ними — кошелек, спички и брелок. Затем слегка толкнула ногой в спину Кэйсукэ. Тот испугался и поспешно стянул наушники.
— Пойду на берег жечь костер.
— Опять с этим Миякэ? — нахмурился Кэйсукэ. — Шуточки у тебя. На дворе февраль. Уже полночь. А она — на берег… костер…
— Я тебя насильно не тащу. Пойду сама.
Кэйсукэ вздохнул:
— Ладно, я с тобой. Подожди, я мигом.
Он выключил усилитель, натянул поверх пижамы брюки, надел свитер и задернул под самое горло замок куртки. Дзюнко повязала шарф и нахлобучила на голову шерстяную шапочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14