– Детектив Босх, мы ведь только что все обсудили, – сердито произнес судья. – Отвечайте на вопрос.
Босх знал, что, даже если он откажется отвечать и угодит за решетку, информация все равно окажется в газетах. Чэндлер немедленно разболтает все репортерам, как только что разрешил ей судья. А окажись Босх в каталажке, он уже больше не сможет гнаться за последователем – только и всего! Поэтому Босх решил ответить. Чтобы протянуть время, он взял в руки бумажный стаканчик и, неторопливо потягивая воду, тщательно сформулировал в уме свой ответ.
– Разумеется, после своей смерти Норман Черч перестал убивать людей. Но помимо него был – и есть – кто-то еще. Убийца, применяющий те же методы, что и Норман Черч.
– Спасибо, мистер Босх. Когда вы пришли к такому заключению?
– На этой неделе, когда было обнаружено еще одно тело.
– Кем оказалась жертва?
– Женщиной по имени Ребекка Камински. Она исчезла два года назад.
– Детали ее смерти совпадают с деталями гибели остальных жертв Кукольника?
– Полностью, за исключением одной вещи.
– Какой же?
– Она была погребена под слоем цемента. Спрятана. Норман Черч всегда оставлял свои жертвы в людных местах.
– И больше никаких различий?
– Никаких.
– Таким образом, поскольку эта женщина умерла два года спустя после убийства вами Нормана Черча, он не может быть обвинен в этом преступлении?
– Совершенно верно.
– То, что он был мертв, прекрасно доказывает его алиби, не так ли?
– Совершенно верно.
– Каким образом было обнаружено тело?
– Я уже сказал – оно было залито цементом.
– Но каким образом полиции удалось узнать о месте захоронения?
– Мы получили записку с указанием места.
Тогда Чэндлер предоставила суду вещественное доказательство со стороны истца под номером 4А, и судья Кейс принял его, отклонив при этом очередной протест Белка. После этого Чэндлер передала копию Босху, чтобы тот опознал документ и зачитал его.
– Вслух, пожалуйста, – сказала она, прежде чем Босх начал читать. – Для присяжных.
Босху было жутковато зачитывать слова последователя в притихшем зале. Когда он умолк, в воздухе еще некоторое время висела тишина, затем Чэндлер продолжила:
– Он пишет: «Хоть годы прошли, а я все еще здесь». Что это может значить? – спросила она.
– Это значит, что он пытается приписать все убийства себе. Он требует к себе внимания.
– Может быть, он действительно совершил все эти убийства?
– Не может. Потому что девять из них были совершены Норманом Черчем. Улики, найденные в квартире этого человека, неопровержимо доказывают, что он убил девятерых женщин. В этом не может быть никаких сомнений.
– Кто обнаружил улики?
– Я, – ответил Босх.
– Не являются ли они в таком случае сомнительными, детектив Босх? И не выглядит ли абсурдной версия о втором убийце, применяющем те же самые методы?
– Она не абсурдна. Такое бывает. И убитый мной человек не был невиновным.
– А может, все разговоры о подражателе или последователе – это всего лишь придуманная вами шарада, цель которой – оправдать, да-да, именно так – убийство невиновного человека? Невиновного, безоружного человека, единственное «преступление» которого заключалось в том, что он привел с улицы проститутку, кстати, с молчаливого согласия своей жены.
– Нет, это не так. Норман Черч убил…
– Благодарю вас, мистер Босх.
– …Многих женщин. Он был чудовищем.
– Вроде того, который убил вашу мать?
Босх бессознательно посмотрел на публику, увидел Сильвию и отвернулся. Пытаясь взять себя в руки, он задержал дыхание. Чэндлер не удастся вывернуть его наизнанку.
– Да. Возможно, они были одинаковы. Оба – монстры.
– Именно потому вы и убили его, не так ли? Под подушкой не было никакого парика. Вы убили его потому, что увидели перед собой убийцу своей матери?
– Нет, вы ошибаетесь. Неужели вы думаете, что если бы мне нужно было сочинить байку для собственного оправдания, я не смог бы найти ничего лучше парика? Там была кухня, в ней – сколько угодно ножей… Зачем мне изобретать…
– Довольно, довольно! – пролаял судья Кейс. – Мы отклоняемся от темы. Мисс Чэндлер, вместо того, чтобы задавать вопросы, вы стали высказывать предположения, а вы, детектив Босх, занялись тем же самым вместо того, чтобы отвечать на вопросы. Давайте еще раз.
– Да, ваша честь, – ответила Чэндлер. – Можно ли утверждать, детектив Босх, что навешивание всех убийств на Нормана Черча являлось продуманной дымовой завесой, которая теперь, после обнаружения женщины в цементе, начинает развеиваться?
– Нет, это неправда. Ничего не начинает развеиваться. Черч был убийцей и заслужил то, что в итоге получил.
Услышав собственный ответ, Босх внутренне вздрогнул и на секунду зажмурился. Она все-таки добилась своего. Открыв глаза, он посмотрел на Чэндлер. Ее взгляд был пустым и холодным. В нем не отражалось ровным счетом ничего.
– Вы сказали, он заслужил то, что получил, – тихо произнесла она. – Когда же вас успели назначить судьей, присяжными и палачом?
Босх отпил из стаканчика.
– Я лишь хотел сказать, что он сам затеял эту игру. Что бы ни случилось с Черчем, вся ответственность за это лежит только на нем. Когда начинаешь играть в такие игры, нужно знать, какими могут быть последствия.
– Точно так же и Родни Кинг получил то, что заслуживал?
– Протестую! – заорал Белк.
– Протест принят, – откликнулся судья. – Ну ладно, мисс Чэндлер, вы…
– Это разные вещи.
– Детектив Босх, я поддержал протест, значит, вы можете не отвечать на вопрос.
– Пока у меня больше нет вопросов, ваша честь, – сказала Чэндлер.
Босх наблюдал, как она подошла к своему столу и бросила на его деревянную поверхность блокнот. Прядь волос по-прежнему свисала с ее затылка. Теперь-то Босх уже точно знал, что эта деталь была частью тщательно продуманного и разыгранного представления. После того, как Чэндлер села, Дебора Черч дотянулась до нее и сжала ее руку. Чэндлер не улыбнулась и не сделала никакого ответного жеста.
Белк как мог постарался исправить ущерб, нанесенный перекрестным допросом, задавая вопросы об ужасных подробностях преступлений, стрельбе в квартире Черча и расследовании фактов, связанных с этим человеком. Но его, похоже, уже никто не слушал. Перекрестный допрос, проведенный Чэндлер, казалось, создал в зале вакуум.
Белк был настолько беспомощен, что Чэндлер даже не утруждала себя дополнительными вопросами, и наконец Босху разрешили покинуть свидетельское место. Обратный путь к столу защиты показался ему в милю длиной.
– Кто следующий свидетель, мистер Белк? – осведомился судья.
– Не могли бы вы дать мне несколько минут, ваша честь? – ответил вопросом Белк.
– Конечно.
Повернувшись к Босху, он прошептал:
– Я предлагаю прекратить выступления. Как ты на это смотришь?
– Не знаю.
– У нас больше нет свидетелей, если только ты не хочешь вызвать кого-нибудь из следственной бригады. Но они повторят то, что уже говорил ты, и получат от Чэндлер такую же вздрючку. Я бы на этом остановился.
– А может, еще раз вызовем Лока? Он поддержал бы меня в том, что я говорил о последователе.
– Рискованно. Он ведь психолог и не сможет сказать нам ничего, кроме «это возможно». А она с таким же успехом заставит его сказать «а возможно, и нет». Его ведь на эту тему не допрашивали, и мы не знаем, что у него на уме. Кроме того, нам, по-моему, следует избегать разговоров о втором убийце. У присяжных от этого только мозги набекрень съедут, а мы…
– Мистер Белк, – произнес судья. – Мы ждем.
Поднявшись из-за стола, Белк объявил:
– Ваша честь, защита прекращает выступления.
Окинув Белка долгим взглядом, судья обратился к присяжным и сообщил им, что на сегодня они свободны – адвокатам понадобится остаток дня, чтобы подготовить финальные выступления, а ему – инструкции для жюри присяжных.
После того, как присяжные покинули зал, к стойке подошла Чэндлер. Она попросила судью вынести директивный вердикт в пользу истца, в чем ей было отказано. Белк сделал то же самое, попросив о вердикте в пользу ответчика. На это голосом полным сарказма судья попросил его сесть на место.
Босх встретился с Сильвией через несколько минут после того, как переполненный зал заседаний опустел. Вокруг двух адвокатов собралась толпа журналистов. Взяв Сильвию под руку, Босх двинулся вместе с ней по вестибюлю.
– Я же просил тебя не приходить сюда, Сильвия.
– Да, но я чувствовала, что должна. Я хотела, чтобы ты знал: я с тобой, несмотря ни на что, Гарри. Я знаю о тебе то, что никогда не узнает ни один из присяжных. Кем бы ни пыталась изобразить тебя эта женщина, я-то знаю, какой ты. Не забывай об этом.
На Сильвии было платье, которое очень нравилось Босху: черное с серебристой полосой. Она выглядела настоящей красавицей.
– Я, гм, я… Ты давно здесь?
– Почти с самого начала. И я рада, что пришла.
Босх бросил на нее короткий взгляд.
– Все это насчет моей матери…
– Да, я слышала. Мне было больно от того, что я узнала об этом именно здесь. Гарри, кто мы друг другу, если между нами существуют такого рода секреты? Сколько раз я могу тебе повторять: такие вещи ставят под угрозу все, что есть между нами!
– Послушай, – ответил он, – давай не будем сейчас. Этот суд, да еще ты начинаешь… Для меня это слишком. Да и место неподходящее. Поговорим об этом потом. Ты права, Сильвия, но я, гм, я просто не могу… говорить. Я…
Протянув руки, Сильвия поправила Гарри галстук, потуже затянув узел.
– Все в порядке, – сказала она. – Что ты собираешься делать?
– Продолжать расследование – неважно, официально или нет. Я должен довести его до конца. Я обязан найти второго убийцу.
Несколько секунд Сильвия смотрела на него, и Босх понял, что она рассчитывала услышать иной ответ.
– Извини, но это дело нельзя отложить на потом. Каждый день происходит что-то новое.
– В таком случае я поеду в школу. Тогда не придется терять целый день. Ты приедешь сегодня вечером?
– Постараюсь.
– Ну ладно, значит, увидимся. Не вешай носа, Гарри!
Босх улыбнулся. Сильвия прижалась к нему и поцеловала в щеку, затем направилась в сторону эскалатора.
Пока Босх провожал ее взглядом, к нему подошел Бреммер.
– Не хочешь поговорить? Сегодня прозвучали очень интересные показания.
– В них я уже рассказал все, что мог.
– А больше ничего интересного?
– Не-а.
– А то, что говорит Чэндлер: будто второй убийца на самом деле и есть первый, а Черч никого не убивал?
– Что же ей еще остается говорить? Дерьмо все это. Не забывай: то, что я говорил в зале суда, я говорил под присягой. Она же присягу не давала. Это дерьмо, Бреммер. Не покупайся на это.
– Я должен о том писать, Гарри, понимаешь? Это моя работа. Не обидишься на меня?
– Не обижусь, Бреммер. Каждый должен делать свое дело. А мне, кстати, пора заняться своим.
И он направился к эскалатору. Оказавшись возле статуи, Босх прикурил одну сигарету, а другую протянул Томми Фарэуэю, который снова копался в пепельнице.
– Что там происходит, лейтенант? – спросил его бездомный.
– Вершится правосудие.

Глава 18

Подъехав к центральному управлению, Босх сразу нашел место для парковки возле главного входа. Несколько минут он сидел в машине и смотрел, как двое арестантов, выпущенных на время из каталажки, оттирали загаженное панно, тянувшееся по всему фасаду похожего на бункер здания. На нем изображалась идиллическая картина: ребятишки – чернокожие, белые и мулаты – беззаботно резвились вместе под лучезарными взглядами улыбающихся копов. По нижней части панно тянулась злая надпись, сделанная черной краской: «Это – проклятая ложь!»
«Интересно, чьих рук это дело? – подумал Босх. – Кого-то из живущих по соседству или какого-нибудь копа?» Выкурив две сигареты подряд, он попытался выбросить из головы все происшедшее в суде. Как ни странно, думая о том, что один из его секретов стал достоянием гласности, Босх испытывал странное ощущение покоя. Однако на благоприятный исход слушаний надежд оставалось мало. Босха охватило чувство отстраненности. Он равнодушно думал о том, что жюри присяжных наверняка вынесет вердикт не в его пользу, что бешеная пляска вещественных доказательств убедит их в том, что, даже если Босх поступил не как чудовище, изображенное Чэндлер, его действия все равно были неадекватны и неоправданны. Им никогда не понять, каково было ему принять такое решение, да еще – в долю секунды.
Обычная история, известная любому копу. Граждане желают, чтобы полиция защищала их и оберегала от всевозможных опасностей. Но любой обыватель первым начинает таращить глаза и гневно тыкать в тебя перстом, когда видит вблизи, в чем конкретно заключается работа, которую он тебе поручил. Босх не относился к числу крутых полицейских. Он не одобрял действий своих коллег в случаях с Андрэ Гэлтоном и Родни Кингом. Но он понимал, чем были порождены эти действия: тем же, чем и его – в случае с Норманом Черчем. У них были общие корни.
Из-за политического оппортунизма и некомпетентности городских властей полицейское управление в течение многих лет влачило существование не доукомплектованной людьми и техникой полувоенной организации. В управлении было сколько угодно начальства, но катастрофически не хватало рядовых сотрудников. Поэтому у последних не было ни времени, ни желания чаще, чем надо, вылезать из своих спасительных машин и общаться с обычными, нормальными людьми, которым они призваны были служить. Им приходилось иметь дело только с подонками. Именно поэтому возникла своеобразная полицейская психология, в соответствии с которой каждый, кто не носил синюю форму копа, рассматривался как подонок. И обращались с ним соответственно. Каждый! Кончалось это появлением в карьере любого полицейского своих андрэ гэлтонов и родни кингов. Кончалось это мятежами, усмирить которые были не в состоянии даже солдаты с собаками. Кончалось это появлением загаженного панно на фасаде управления – панно с «проклятой ложью».

* * *

Показав на входе свой полицейский значок, Босх поднялся по лестнице в отдел полиции нравов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56