Она вернулась к картам, к тому, чем занималась, когда Босх встретил ее, и там, за столами, покрытыми синим фетром, нашла то, чего ей так не хватало.
– Элеонор, – сказал он, когда все закончилось и они затихли в объятиях друг друга. – Я люблю тебя. Я не хочу потерять тебя.
Она прильнула к его губам долгим поцелуем, а потом прошептала:
– Спи, дорогой. Засыпай.
– Останься со мной, – попросил он. – Не уходи, пока я не усну.
– Не уйду.
Она крепко обняла его, и он попытался забыть обо всем. Хотя бы ненадолго. Потом, позднее, он со всем разберется и все выдержит. Но не сейчас. Сейчас надо поспать.
Он уснул быстро, через несколько минут, и тут же оказался во сне, в вагончике на Энджелс-Флайт, неторопливо взбиравшемся на вершину холма. На середине подъема он посмотрел в окно и увидел Элеонор в окне другого вагона, катившегося под гору. Она была одна и не смотрела в его сторону.

* * *

Босх проснулся примерно через час. В комнате стало темнее – прямой свет в нее уже не попадал. Оглядевшись, он увидел, что Элеонор рядом нет. Он сел и произнес ее имя – оно прозвучало почти так же, как ночью, когда ему позвонили.
– Я здесь, – донеслось из гостиной.
Босх оделся и вышел из спальни. Элеонор сидела на диване в банном халате, который он купил ей в отеле на Гавайях, куда они улетели после свадьбы в Лас-Вегасе.
– Привет. Мне показалось… Нет, не знаю…
– Ты разговаривал во сне, и я вышла сюда.
– Что я говорил?
– Звал меня, бормотал что-то об ангелах. Я не все поняла.
Он улыбнулся и кивнул, опускаясь в кресло по другую сторону от кофейного столика.
– Ясно. Энджелс-Флайт. Ты знаешь, что это такое?
– Нет.
– Два вагона. Один идет вверх, другой вниз. Встречаются на середине. Мне снилось, что я поднимаюсь вверх, а ты спускаешься вниз в другом вагоне. Мы проехали мимо друг друга, но ты даже не посмотрела в мою сторону. Как по-твоему, что бы это значило? Почему мы оказались в разных вагонах?
Она грустно улыбнулась.
– Наверное, это означает, что я не ангел. Ты ведь поднимался вверх.
Босх не улыбнулся.
– Мне нужно идти. Похоже, это дело отнимет у меня кусочек жизни.
– Хочешь поговорить? Почему тебя вызвали?
Ему хватило десяти минут, чтобы подробно изложить суть дела. Он всегда рассказывал Элеонор о том, чем занимается. Это доставляло ему удовольствие и отвечало, наверное, какой-то внутренней потребности. Элеонор выслушивала и иногда делала замечание, позволявшее ему увидеть что-то, на что сам Босх не обратил внимания. Много лет назад она была агентом ФБР, но теперь та часть ее жизни превратилась в далекое воспоминание. И все же логика, инстинкт следователя остались при ней, и Босх всегда с вниманием относился к ее комментариям.
– Ох, Гарри. – Элеонор покачала головой. – Ну почему они всегда выбирают тебя?
– Не всегда.
– А мне кажется, что всегда. Что собираешься делать?
– То же, что и обычно. Работать. Иначе не получится. Дело нелегкое, быстро не провернешь.
– Ты не хуже меня знаешь, что спокойно работать тебе не дадут. Кому приятно оказаться на крючке? Но ты ведь все равно доведешь дело до конца, даже если заслужишь ненависть и презрение всего департамента.
– Я не могу иначе, Элеонор. Не бывает не важных дел. И каждый заслуживает правосудия. Даже мертвый. Мне неприятны люди вроде Элайаса. Он пиявка, жил за счет того, что высасывал из города, подлавливая на пустяках копов, которые всего лишь старались делать свое дело. Наверное, иногда он действительно защищал невиновных, но я по крайней мере об этом ничего не знаю. Не важно. Никто не должен оставаться безнаказанным, убив человека. Даже коп. Так не должно быть.
– Я знаю, Гарри.
Элеонор отвернулась, и взгляд ее ушел сквозь стеклянную дверь. Небо приобрело красноватый оттенок. В городе зажигались огни.
– Сколько выкурила сегодня? – спросил он, чтобы не молчать.
– Пару. А ты?
– Держусь на нуле.
От ее волос попахивало дымом. Босх был рад, что она не солгала.
– Что случилось в «Стоке энд Бонд»? – нерешительно спросил Босх. Спрашивать, может быть, и не стоило, ведь в «Голливуд-парк» Элеонор пошла именно после посещения «Стокс энд Бонд».
– Ничего, все прошло как обычно. Сказали, что позвонят, если что-то подвернется.
– Пожалуй, я как-нибудь зайду туда и поговорю с Чарли.
Бюро по надзору за отпущенными под залог «Стоке энд Бонд» находилось на первом этаже офисного здания, расположенного на Уилкоксе, напротив полицейского участка. Босх слышал, что им требовался агент по розыску, предпочтительно женщина, потому что основными подопечными бюро были проститутки и выследить их легче женщине. Он поговорил с хозяином бюро, Чарли Скоттом, и тот пообещал подумать. Босх не стал ничего скрывать, ни хорошего, ни плохого. В плюсе у Элеонор был опыт агента ФБР, в минусе – судимость. Скотт сказал, что судимость не проблема – работа не требовала обязательного наличия лицензии частного детектива, получить которую человек с судимостью не мог. Проблема заключалась в другом. Скотт хотел, чтобы его охотники – особенно женщины – имели при себе оружие, отправляясь на поиски беглецов. Босх придерживался на сей счет иного мнения. Он знал, что большинство охотников носят оружие, не имея на то соответствующего разрешения. Настоящий профессионал, владеющий секретами мастерства, никогда не станет приближаться к объекту и постарается не допустить ситуации, при которой приходится решать вопрос о применении или неприменении оружия. Лучшие охотники выслеживают объект издалека, держась на безопасном расстоянии, а потом вызывают копов, которые и производят задержание.
– Не надо, Гарри, не ходи. Думаю, Чарли и хотел бы оказать тебе услугу, но потом увидел меня и понял, что я ему не подойду.
– Но у тебя бы получилось.
– Давай не будем больше об этом, хорошо?
Босх поднялся.
– Мне пора собираться.
Он прошел в спальню, разделся, еще раз принял душ и переоделся в свежее. Вернувшись в гостиную, Босх обнаружил жену в той же позе на диване.
– Когда вернусь, не знаю, – сказал он, не глядя на нее. – У нас сегодня еще много дел. Завтра к расследованию подключается Бюро.
– ФБР?
– Да. Охрана гражданских прав – это их компетенция. Шеф позвонил и попросил о помощи.
– Думает, что это поможет сохранить порядок в южных пригородах.
– Надеется.
– Знаешь, кого пришлют?
– Нет. На пресс-конференции присутствовал какой-то специальный агент из местного отделения.
– Как его зовут?
– Гилберт Спенсер. Но я сомневаюсь, что он сам захочет пачкать руки.
Элеонор покачала головой:
– Нет, я такого не знаю. Наверное, пришел уже после меня. Полагаю, его просто пригласили поучаствовать в шоу.
– Наверное. Завтра утром пришлет свою группу.
– Удачи тебе.
Босх посмотрел на нее и кивнул.
– Номера пока нет. Если что, отправь сообщение на пейджер.
– Хорошо, Гарри.
Он постоял еще немного, потом задал главный вопрос:
– Ты вернешься?
Она снова отвела глаза.
– Не знаю. Может быть.
– Элеонор…
– Гарри, у тебя свое пристрастие, у меня свое.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То чувство, которое испытываешь, когда начинаешь новое дело. Волнение, возбуждение… Ты снова на охоте… снова идешь по следу… Ты понимаешь меня, Гарри, знаешь, о чем я. Так вот, у меня ничего такого больше нет. А что-то похожее я испытываю, только когда вижу на столе перед собой пять карт, открываю их и… Трудно объяснить, еще труднее понять, но в такие моменты я чувствую, что живу. Вот так, Гарри. Мы все наркоманы. Только наркотики у нас разные. Я бы хотела подсесть на твои, да вот не получается.
Босх долго смотрел на нее, не решаясь заговорить, боясь, что голос снова выдаст его. Потом прошел к двери, открыл ее и лишь тогда оглянулся.
– Ты разбиваешь мне сердце, Элеонор. Я всегда надеялся, что живой ты почувствуешь себя со мной.
Она закрыла глаза, словно готова была заплакать.
– Мне очень жаль, Гарри, – прошептала Элеонор. – Зря я так сказала.
Босх молча переступил порог и закрыл за собой дверь.

Глава 17

Когда через полчаса Босх подошел к офису Говарда Элайаса, на душе все еще было тяжело. Дверь оказалась заперта, и он постучал. Никто не ответил, и детектив уже полез в карман за ключом, но как раз в этот момент за матовым стеклом что-то мелькнуло, дверь открылась, и перед ним предстала Карла Энтренкин. Взгляд ее скользнул по его костюму, и Босх понял – она заметила, что он переоделся.
– Сделал небольшой перерыв. Думаю, работать сегодня придется еще долго. Где мисс Лэнгуайзер?
– Мы закончили, и я отправила ее домой. Сказала, что подожду вас. Вы разминулись с ней на несколько минут.
Она провела его в кабинет Элайаса и уселась в кресло за громадным письменным столом. Хотя уже стемнело, Босх, глядя в окно, видел раскинувшего руки Энтони Куина. На полу рядом со столом стояли шесть картонных ящиков.
– Извините, что заставил вас ждать. Надо было отправить сообщение на пейджер, и я приехал бы раньше.
– Я бы так и сделала, но… задумалась…
Босх посмотрел на ящики:
– Здесь все?
– Да. В этих шести материалы по закрытым делам. А там – по текущим.
Она повернулась и указала на что-то за столом. Босх шагнул в сторону, наклонился и увидел еще две полные коробки.
– Там в основном то, что касается дела Майкла Харриса. Полицейские отчеты, показания свидетелей. И кое-какие материалы по жалобам, которые так и не получили хода. Есть и отдельная папка с письмами, содержащими угрозы и вообще всякую ерунду. Хочу подчеркнуть, что они относятся не только к делу Харриса. В основном – расистская чушь от трусов, не смеющих даже указать свое имя.
– Хорошо. Это то, что вы отдаете. А что оставляете? Что мы не получим?
– Только одну папку. Это его рабочая папка. В ней заметки, определяющие стратегическую линию защиты в деле Майкла Харриса. Думаю, вы не имеете права знакомиться с ее содержимым, так как информация имеет конфиденциальный характер.
– Вы упомянули о стратегической линии защиты. Что это значит?
– Что-то вроде плана. Говард называл это картой процесса. Однажды он сравнил себя с футбольным тренером, который определяет, на каком месте будет играть тот или иной футболист, какова его задача и все такое. Говард уже до начала процесса точно знал, на что направит усилия, когда и какого свидетеля вызовет, когда и какую улику представит, какого эксперта пригласит и какие вопросы задаст. Между прочим, первые вопросы для каждого свидетеля уже записаны. Здесь же, в папке, есть и его вступительное заявление.
– Хорошо.
– Я не могу дать вам эти материалы. На мой взгляд, адвокат, к которому перейдет это дело, обязательно воспользуется стратегией Элайаса. Блестящий план. Так что в руки департамента полиции он попасть не должен.
– Думаете, он победил бы?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. А вы, как я понимаю, придерживаетесь противоположного мнения?
Босх опустился на один из стоящих возле стола стульев. Странно, но, даже отдохнув, он не избавился от ощущения усталости.
– Я не знаю деталей дела, но знаю Фрэнки Шихана. Харрис обвинил Фрэнки в том, что тот надевал ему на голову пластиковый мешок. Так вот я уверен, что Шихан этого не делал.
– Откуда такая уверенность?
– Из прошлого. Когда-то мы с ним были напарниками. Давно. Но это не важно – важно знать человека. Я не могу представить, что Фрэнки способен так поступить. Да и другим бы он ничего подобного не позволил.
– Люди меняются.
Босх кивнул:
– Меняются. Но обычно не в главном.
– Что вы имеете в виду?
– Позвольте рассказать одну историю. Однажды мы с Фрэнки задержали парня. Угонщика. Сначала он просто угонял оставленную без присмотра машину, какое-нибудь старье, раскатывал на ней по городу и отыскивал добычу, что-нибудь поприличнее. Находил и бил ее сзади. Не сильно, чтобы не было серьезных поломок. Хозяин «мерседеса» или «порше» выходил посмотреть, в чем дело, наш герой прыгал за руль и давал газу, а бедняга оставался с угнанной рухлядью.
– Насколько я помню, когда-то угон машин был прибыльным бизнесом.
– Да, на хлеб с маслом хватало. Так вот этот парень проделывал свой фокус месяца три и успел прилично заработать. Однажды он врезается сзади в «ягуар». Старушка за рулем забыла пристегнуться, и ее бросает на руль. Воздушной подушки в машине не было, так что досталось ей крепко, а одно ребро пробило легкое. Парень подбегает, открывает дверцу и выкидывает ее из машины. Старушка лежит, истекая кровью, а он сматывает удочки на ее же «ягуаре».
– Я помню это дело. Когда это было, лет десять назад? В газетах о нем тогда много писали.
– Верно. Один из первых угонов со смертельным исходом. Дело поручили нам с Фрэнки. Работали мы как проклятые и в конце концов вышли на парня через один автомагазин, где скупали краденое. Жил он в Венисе. Мы подъехали к дому. Фрэнки постучал. Парень перепугался и схватился за револьвер. Три выстрела. Одна пуля разошлась с Фрэнки на дюйм. Он носил тогда длинные волосы, так она через них и прошла. В общем, парень выскочил в заднюю дверь, и нам пришлось гнаться за ним по всему району. Из машины вызвали подкрепление, но первыми, как обычно, примчались репортеры. Даже вертолеты прилетели.
– Если не ошибаюсь, вы его схватили?
– Мы преследовали его до самого Оуквуда. В конце концов парень укрылся в заброшенном доме, бывшем стрелковом тире. Мы знали, что у него оружие, и он уже стрелял в нас, так что могли запросто уложить его на месте, и никто бы не задавал никаких вопросов. Но Фрэнки вошел в тир и уговорил парня сдаться. Кроме нас троих, там никого не было. Никто бы не узнал, что случилось. Но Фрэнки… он думал о другом. Сказал парню, что знает, как все случилось, что старушка умерла не по его воле. Убедил, что у него еще есть шанс сохранить жизнь. Фрэнки хотел спасти парнишку и не думал о том, что тот четверть часа назад едва не застрелил его самого. – Босх помолчал, вспоминая, как все было, потом продолжил: – В общем, он вышел с поднятыми руками. И с револьвером. Фрэнки мог запросто спустить курок и уложить его на месте. Но нет. Он подошел к парню, забрал у него револьвер, надел наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44