— Мы собрали деньги и купили ему эту книжку для записей за несколько месяцев до моего ухода. — Амариллис почтительно прикоснулась к золотисто-зеленой коже переплета. — Это был подарок по случаю тридцатилетия его работы на факультете. Я ее выбирала. Профессор Ландрет остался доволен.
Что-то в ее голосе заставило Лукаса забеспокоиться.
— Ты не собираешься здесь расплакаться, Амариллис? У нас нет на это времени. Оставь до другого случая.
— Я не плачу. — Она шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони, затем подошла с записной книжкой к столу. — Подержи фонарик, чтобы я могла читать.
Лукас почувствовал угрызения совести. Ему не стоило забывать, что Ландрет много значил для нее.
— Извини…
— Ничего. — Амариллис принужденно улыбнулась и стала перелистывать страницы. — Мне кажется, мы с миссис Данли единственные, кто испытывал симпатию к бедному профессору. До недавнего времени мне не приходило в голову, что многие на факультете считали его придирчивым, черствым педантом.
— Наверное, они не понимали его так, как ты.
— Лукас, это был блестящий ум. Он посвятил свою жизнь изучению синергетических принципов парапсихологических явлений. Профессор постоянно говорил, что предстоит еще многое в них понять и изучить. Эволюция этих способностей у людей, населяющих Сент-Хеленс, шла невообразимо быстрыми темпами.
Лукас согласно хмыкнул.
— На основании тех ограниченных сведений, которыми мы располагаем, можно заключить, что на Земле у людей подобные способности полностью отсутствовали или находились в такой неразвитой форме, что большинство ученых были склонны считать их мифом.
— Да, верно. — Лукас взмахнул фонариком. — Нельзя ли перенести лекцию на другое время? Мне не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем необходимо.
— Ах, конечно, извини, пожалуйста. — Амариллис стала внимательно изучать записи профессора. — Вот этот раздел охватывает последние несколько дней его жизни. Посмотрим, он погиб тринадцатого числа, в пятницу.
— Допустим.
— Нашла. — Амариллис перевернула страницу. — Эти записи относятся к тринадцатому числу. Не знаю, может быть, стоит просмотреть записи за всю неделю?
Лукас взглянул на безукоризненные строчки.
— Почему бы тебе не захватить книжку домой. — Он чувствовал просыпающуюся тревогу, что-то его настораживало. — Там ты могла бы ее спокойно полистать.
— Но я не могу уносить ее, — возмутилась Амариллис. — Тогда это будет кража.
— Извини, пожалуйста, но хочу напомнить, что твои действия уже не совсем законны.
— Я отдаю себе в этом полный отчет. — Амариллис с силой сжала кожу переплета. — Но ничего другого придумать я не смогла. Я говорила, что должна действовать решительно и быстро, потому что, по словам миссис Данли, один из родственников профессора Ландрета собирается увезти коробки завтра утром.
— Понятно.
— Мне было непросто решиться пойти сюда, но я сознавала, что действовать надо безотлагательно. Интересы расследования причин гибели профессора были важнее…
— Нельзя ли и эту речь тоже отложить?
— Лукас, что-нибудь не так?
— Помимо всего прочего? — Трент стал обостреннее воспринимать окружающее, освободив ощущения. Так он поступал в джунглях. — У меня какое-то смутное предчувствие, я ощущаю близкую опасность.
— Ты нервничаешь. Мне не стоило втягивать тебя во все это. — Амариллис склонилась над записями. — Большинство пометок сделано рукой профессора. Узнаю его почерк. Он очень аккуратно все записывал и всегда следовал плану.
— Честь ему и хвала. Поручу и я вести еженедельник своему секретарю. — Лукас следил за пальцами Амариллис, скользящими по строкам.
— Девять часов — обсуждение результатов исследований, — Амариллис насупилась. — Такие обсуждения проводились еженедельно. Ничего особенного. Одиннадцать часов — бюджетные вопросы. Полдень — обед с профессором Вагнером. Вагнер возглавляет исторический факультет. Старый друг. Три часа…
Лукас взглянул на имя, заставившее Амариллис остановиться. Гифорд Остерли. В этот момент у него в сознании явственно прозвучал сигнал тревоги, он не успел даже ничего сказать. Трент сразу же погасил свет.
— Что такое, Лукас?
— Тихо, мне кажется, сюда кто-то идет. Наверное, охранник. — Он взял ее за руку и вывел из-за стола.
Амариллис не сопротивлялась. Он слышал, как она тихо закрыла записную книжку. Лукас взял ее у нее из рук и, ощупью найдя коробку, положил на место. Потом, подчиняясь внутреннему чутью, взял крышку и закрыл коробку.
Он достаточно хорошо видел в темноте, но и для него темнота приемной оказалась слишком плотной. В матовом стекле двери забрезжил свет. Кто-то с электрическим фонарем шел по коридору уверенной походкой человека, знающего свои права.
Охрана университета наконец вспомнила о своих обязанностях.
Взяв за руку Амариллис и полагаясь на свое чутье, развившееся за годы жизни в джунглях, Лукас двинулся к двери кабинета, которую заметил раньше. Кроме того, в его памяти автоматически отложилось расположение всех предметов в комнате. Годы, прожитые на Западных островах, довели это умение до совершенства.
В коридоре послышались шаркающие шаги. Амариллис вздрогнула. Лукас увлек ее в соседнюю комнату и беззвучно прикрыл за собой дверь.
В кабинете из окна бледным снопом косо падал на стол свет. Не отпуская руки Амариллис, Лукас быстро прошел к окну. Открывая запоры, он стиснул от напряжения зубы.
Окно распахнулось без скрипа.
— Вылезай, — шепнул Лукас, — быстрей.
Он помог ей, и она неловко, но бесшумно взобралась на подоконник. Лукас слышал, как Амариллис легко спрыгнула на землю.
Дверь, ведущая из коридора в приемную, открылась. Под дверью кабинета засветилась полоса. Лукас перекинул ногу через подоконник, сказав себе, что у него в запасе оставалось не более трех секунд, так как охранник обязательно заглянет в кабинет.
Лукас тенью скользнул в окно.
Амариллис схватила его за руку, вместе они пересекли лужайку, держась в тени высокой изгороди. Наконец они добрались до машины, которую Лукас предусмотрительно оставил за большим складским зданием. Теперь им ничто не угрожало.
Амариллис с облегчением вздохнула и в изнеможении опустилась на переднее сиденье. Лукас последовал за ней и сразу включил двигатель.
— Едва не попались, — заметила Амариллис, — не знала, что охранники заходят в кабинеты. Я полагала, что они осматривают здание только снаружи.
— Хочешь совет профессионала? — Лукас проехал мимо библиотеки, не включая габаритных огней. — Никогда ни на что полностью не полагайся, когда задумываешь такой, как сегодня, веселенький вечерок.
Амариллис очнулась от своих раздумий, только когда машина проехала под красивыми ажурными воротами. Они медленно ехали по аллее к дому. Только теперь Амариллис сообразила, что Лукас не отвез ее домой. Она с удивлением смотрела на диковинный сад, по которому они проезжали. По обеим сторонам подъездной аллеи смутно виднелись деревья неизвестной породы с крупными листьями. Их кроны, соединяясь, не пропускали неровного света ночи. Необычная листва невиданных растений в свете фар казалась сплошной стеной. Медленно и плавно покачивались странные растения с золотистой окантовкой на листьях. Лучи света выхватывали то здесь, то там удивительные цветы непривычных оттенков.
— Ничего подобного раньше не видела, — призналась Амариллис. — Напоминает сад великана. Все растения неправдоподобно большие.
— Предыдущий владелец дома, талант седьмого уровня, был ученым-садоводом, проводившим эксперименты с растениями. Все здесь напоминает мне острова, поэтому я и купил этот дом.
Колоннада массивных деревьев с веерообразной кроной заканчивалась у дома, не уступавшего саду своим причудливым видом. Амариллис разглядывала его с открытым от изумления ртом. Изящные шпили, резные колонны и высокие башни купались в серебристом ночном свете. Стиль нельзя было спутать ни с каким другим. Здание относилось к периоду Ранних открытий, что определяло его возраст почти в сотню лет.
Это было время первых путешествий по неизведанным водным просторам Сент-Хеленс. Энтузиазм, оптимизм, большие надежды — вот что характеризовало духовный настрой общества той эпохи, нашедший отражение в возвышенности и некоторой вычурности стиля.
Амариллис с интересом рассматривала каменный водопад ступеней, ведущих к покрытым резьбой дверям парадного входа. Это был дом Лукаса. Она не могла себе представить его живущим в таком фантастическом творении архитектуры. И все же это причудливое сооружение подходило для него как нельзя лучше. Сам он необычная личность, и дом его не походил на остальные.
— Как ты находишь время присматривать за таким огромным домом и садом?
— У меня нет на это времени, — чуть заметно улыбнулся Лукас. — Садом занимаются несколько садовников, а в доме днем работает целый штат прислуги.
Амариллис покраснела от своей наивности.
— Я все время забываю, что ты богат. — Она смущенно кашлянула. — Удивляюсь, что тебе не предлагали организовать экскурсии по дому и саду.
— Общество охраны памятников пыталось добраться до дома, ты же знаешь, что это за публика. Все, что старше пятидесяти лет, для них уже памятник старины. Я им ответил, что мы обсудим вопрос с экскурсиями, если дела со «студнем» пойдут из рук вон плохо.
Последовало молчание.
— Мне нужно домой, — попросила Амариллис. — Я должна кое о чем поразмыслить.
— О Гифорде Остерли?
Она замерла от неожиданности.
— Ты успел заметить его имя в записях?
— Не забывай, я вырос в джунглях. — Он невесело улыбнулся, задумчиво глядя в полумрак. — Меня с детских лет приучили к наблюдательности.
— Да, конечно, — она не знала, что еще сказать.
— Зайди в дом, Амариллис, нам нужно поговорить, — пригласил ее Лукас, открывая дверцу машины.
— Не знаю, почему его имя оказалось в записях профессора Ландрета, — говорила Амариллис, расхаживая по просторной гостиной с высокими потолками, отделанной в старом стиле. — Не могу найти разумного объяснения. По словам моих университетских знакомых, около двух месяцев назад между Гифордом и Ландретом произошло серьезное столкновение, из-за чего Гифорд подал заявление об уходе. Во всем этом столько неясного.
— Возьми, — Лукас подал ей маленький бокал, — попробуй.
— А что это? — Амариллис нахмурилась, взглянув на темную, пряно пахнущую жидкость.
— Коньяк из лунного дерева.
— Боже милостивый, да ведь он же страшно дорогой. — Амариллис крепче сжала бокал, словно боясь расплескать легендарный напиток.
— Не беспокойся, — улыбнулся Лукас, — я берегу его для особых случаев.
— А-а! — Она осторожно вдохнула стойкий запах. — Большое спасибо, но, правда, не стоило его открывать.
Для Амариллис коньяк из лунного дерева казался чем-то невероятным, сказочным. Конечно же, ни у кого из ее родственников в Лоу-Белли никогда не водилась такая роскошь. Причина уникальности и необычайно высокой стоимости напитка заключалась в том, что его производство ограничивалось особым режимом плодоношения лунных деревьев. Плоды появлялись на них в тех редких случаях, когда происходило полное затмение обеих лун Сент-Хеленс: Челана и Якимы.
Ученым-ботаникам не удалось установить природу синергетической связи между находящимися в стадии затмения лунами и механизмом образования плодов. Все попытки выращивать и заставить плодоносить лунные деревья в искусственных условиях потерпели неудачу.
— Пей маленькими глотками, он очень крепкий, — посоветовал Лукас.
— Да, я знаю. — Амариллис чуть пригубила свой бокал, и у нее тотчас перехватило дыхание: рот обожгло, словно огнем, но вслед за этим она ощутила необыкновенную сладость.
— Понравилось? — спросил Лукас.
— Вкус очень своеобразный, — ответила Амариллис и снова заходила по комнате.
— Ты собираешься поговорить с Остерли, я правильно угадал?
Амариллис остановилась у окна и стала смотреть на призрачный сад.
— На мой взгляд, мысль не блестящая, хотя понимаю, что бесполезно тебя в этом убеждать.
— Я должна с ним поговорить.
— Почему?
— Потому что он, возможно, последний, с кем разговаривал профессор незадолго до своей гибели.
Лукас со стуком поставил на стол недопитый бокал. Он пересек гостиную и подошел к Амариллис.
— Все это зашло слишком далеко. Оставь это дело, не вмешивайся. Не нужно тебе заниматься расследованием гибели Ландрета.
— Я уже не могу остановиться, — прошептала она. — С того момента, как я узнала манеру работавшего в паре с Шеффилдом, меня не оставляет какое-то гнетущее чувство. Можешь считать это интуицией концентратора.
— А я вижу в этом недостаток здравого смысла. Однажды я уже говорил и теперь повторяю снова, но, скорее всего, напрасно, обратись в полицию, если действительно считаешь, что есть основания для повторного расследования несчастного случая с Ландретом.
— Я не могу идти в полицию, пока у меня нет убедительных доказательств.
— А ты уверена, что нет другой причины, по которой ты отказываешься идти туда? — Лукас положил ей руки на плечи и повернул к себе лицом.
— На что ты намекаешь?
— Я понимаю, что ты хочешь найти всему объяснение, но мне начинает казаться, что тебя пугает правда, которая может открыться. Возможно, тебя беспокоит, что в этом деле окажется замешан кто-либо из твоих знакомых.
— Ты считаешь, что я стремлюсь утаить истину, защищая чьи-то интересы?
— Если тебе небезразличен этот человек, то так и есть. — Лукас взял в ладони ее лицо, его пальцы нежно скользнули по ее щеке. — Мне кажется, чувство преданности в тебе сильнее чувства профессиональной ответственности.
— Это тебя не касается, Лукас.
— Вот именно. — И он закрыл ей рот поцелуем, лишая возможности что-либо возразить.
На следующее утро секретарь проводила Амариллис в шикарный кабинет Гифорда. Увидев ее, тот вежливо поднялся.
— Здравствуй, Амариллис. Какой приятный сюрприз! Что привело тебя к нам в «Юник кристалз»? Ищешь работу?
— Нет, дело личного свойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44