- Какая шутка! - воскликнул он. - И, боже, какая женщина! Она появляется, переворачивает город с ног на голову и исчезает, оставив его в таком положении. Я все бы отдал, чтобы познакомиться с ней!
Я кивнул, но ничего не сказал. На Сорок второй улице мы повернули на восток, к Пятой авеню, и спустя несколько минут были в клубе.
Я отвел де Монта в уединенный уголок гриль-бара и там, за бутылкой вина, заговорил.
- Билли, - сказал я, - есть одна трудная задача. Ты мой старый друг, ты довольно благоразумен и можешь мне помочь. Ле Мир исчезла. Я должен найти ее.
- Найти Ле Мир? - Он уставился на меня в изумлении. - Зачем?
- С ней мой брат Гарри. - Затем я объяснил в нескольких словах, что смог, и, думаю, закончил примерно так: - Ты знаешь, Билли, в мире есть не много вещей, представляющих для меня хоть какую-то ценность. Она может забрать деньги парня и, если это необходимо, мои собственные в придачу. Но имя Ламар должно остаться непорочным, и я говорю тебе, что в опасности не только имя. Эта женщина убивает каждого, к кому прикасается. А Гарри еще мальчик.
Билли помог мне, я знал, что он поможет, и при этом он не требовал излишних подробностей. Мне не нужна была его помощь в поиске, поскольку я чувствовал, что мог справиться с этим сам. Но было, конечно, известно, что Гарри посещал Ле Мир в отеле, на этом могли быть основаны догадки - пища для злых языков. Моему другу предстояло нейтрализовать сплетников и замять неизбежные слухи. Он обещал сделать это, и я знал Билли. Предпринимать что-нибудь для обнаружения Гарри той ночью было уже слишком поздно, я пошел домой и лег спать.
Следующим утром я начал с того, что зашел в ее отель. Хотя директор театра не получил оттуда никакой информации, но он выспросил у них абсолютно все. Они ничего не знали.
Я не осмелился идти в полицию, и, вероятно, они не смогли бы мне ничем помочь, попроси я их об этом.
Оставшийся возможный источник информации мне совсем не хотелось использовать, но после мучительных раздумий, на которые была потрачена большая часть дня, я решил, что иного выхода нет, и отправился обходить билетные кассы железной дороги и пароходных компаний.
Меня ожидал немедленный успех. Первый запрос я сделал в кассе, где Гарри и я обычно заказывали себе билеты.
Как только я вошел, начальник, или, по крайней мере, они его так называли, вышел вперед, чтобы с улыбкой меня поприветствовать.
- Да, - сказал он в ответ на мой вопрос, - мистер Ламар получил у меня билеты. Давайте посмотрим... в четверг, не так ли? Нет, в пятницу. Точно в пятницу.
- Билеты! - бормотал я себе под нос. И в рассеянности я совершенно не слушал его. Потом сказал вслух: - Куда были билеты?
- В Денвер.
- На поезд в пятницу?
- Да. Западный экспресс.
. Это было все, что я хотел узнать. Я поспешил домой, наспех упаковал пару сумок и отправился на запад дневным поездом.
Глава 3
СОВРЕМЕННАЯ МАРАНА
Во время моего путешествия на запад произошло много всего интересного; но я пишу не "Историю Тома Джонса" и опущу детали. Наконец я добрался до Денвера, сделав остановку в Канзас-Сити на неделю.
Приключение было прекрасным, но к моему рассказу оно отношения не имеет.
Я вышел из поезда в городе Скалистых гор примерно в полдень. И что делать теперь? Я не дурак, думаю, но я никакой детектив и не знал, с чего начать и куда направиться, когда попросил водителя такси отвезти меня в отель "Алкаэар".
Я был совершенно уверен, что Гарри в Денвере. Он путешествовал с настоящей капризулей, существом, которое не дало ему сесть в поезд в Рахвее, в Нью-Джерси, так как ей понравилось место. Сейчас, думал я, они едут по бульвару Мичиган, или завтракают в Уиллис-Вуд, или потягивают мятный джулеп в "Плантерз".
Даже если они в Денвере - как их найти? Я пожалел, что потерял неделю. Я подумал, что Гарри избегал бы людей и большие отели. А Денвер - не деревня.
Именно красота Ле Мир спасла меня. Я мог бы предвидеть это. И я предвидел, но недооценил ее ни с чем не сравнимую привлекательность, не знал, что эта женщина нигде не могла пройти незамеченной и тем более незапомненной.
Я спросил менеджера отеля, но был резко остановлен вопросом об именах моих друзей. Я как-то выпутался, как-то глупо уклонился и понял, что передо мной почти непосильная задача.
В тот вечер я обедал у своего двоюродного брата, Хови Стаффорда, который переселился на запад много лет ранее. У него были слабые легкие, и ему понравилось здесь, поэтому он остался. Впервые я встретил его жену; ее можно представить так - если она была его причиной остаться там, лучшей причины найти было невозможно.
Мы сидели на веранде и курили сигары после обеда. Я поздравлял Хови с его выбором и удачей, выразив симпатию к его жене.
- Да, - вздохнул мой брат, - я до последней недели не жалел об этом. Теперь все изменилось.
Миссис Хови посмотрела на него с большим презрением.
- Я думаю, ты имеешь в виду сеньору Рамал, - пренебрежительно бросила она.
Ее муж, совершенно опечаленный, грустно кивнул; она стала напевать мелодию "Шансон де колонель", он ее нежно поцеловал.
- А кто такая эта сеньора Рамал? - поинтересовался я.
- Самая красивая женщина в мире, - изрекла миссис Хови.
Услышать такое от женщины, которой и самой красоты было не занимать! Удивительно! На моем лице было написано все, что я думал.
- Это не благотворительность, - улыбнулась она. - Как Джон Холден, я видела огненные шары, потом я увидела луну и больше не видела огненных шаров.
- Но кто она?
Хови объяснил:
- Она жена сеньора Рамала. Они приехали сюда примерно десять дней назад с несколькими письмами к лучшим семьям города, и это все, что мы о них знаем. Эта сеньора - очаровательная смесь Клеопатры, Сафо, Елены, из-за которой шла Троянская война, и самого дьявола. Весь город был у ее ног через двадцать четыре часа, и вы бы не сомневались, видели вы ее или нет.
Я понял, что знаю в чем дело, но хотел убедиться.
- Байрон описал ее, - предположил я, - в "Чайльд Гарольде".
- Да нет, - сказал Хови. - Никакой полночной красоты. Ее волосы чистое золото. Глаза зеленые; кожа светлая. Не знаю, откуда она, но она явно не испанка; и, даже если и знать, легче не станет.
Я не счел нужным спрашивать о Гарри, так как не сомневался, кто были сеньор Рамал и его супруга. Я стал думать об имени, но тут же понял, что, наоборот, оно было Ламар!
Это открытие сняло последние сомнения.
С безразличным видом я спросил, в каком отеле они остановились, сказал, что хочу с ними познакомиться.
Хови сообщил мне, что они уехали из Денвера двумя днями раньше и он не знает, куда они отправились.
Вот так появилось еще одно препятствие. Но я напал на след: запах женской красоты - самый сильный аромат в мире, а также самый сладкий. Я поблагодарил брата за приятный ужин - хоть он и не знал, как я был ему обязан, - и отказался от его предложения привезти багаж к нему.
По дороге в отель мне внезапно пришла в голову мысль: сеньор Рамал не мог быть моим братом, Хови узнал бы его! Но тут же я подумал, что они не виделись уже десять лет, с тех пор когда Гарри был мальчишкой.
На следующее утро я был просто уверен, что Рамалы уехали в Колорадо-Спрингс.
Я последовал за ними. Тем же вечером, когда я регистрировался в отеле "Антлерз", как раз перед обедом, я прочел прямо над моим именем запись: "Сеньор Рамал и сеньора Рамал, Париж", это был почерк Гарри.
После обеда - прекрасного обеда, с дынями из Ла-Хунты и форелью из горных рек - я отправился с расспросами к служащему отеля. Он был очень любезен - остроумный, приятный парень с торчащими ушами и гнусавым выговором Скалистых гор.
- Сеньор и сеньора Рамал? Конечно, сэр. Они здесь были несколько дней. Нет, их здесь нет. Сегодня днем они уехали в Маниту, чтобы там пообедать и ночью отправиться к вершине.
Тут же у меня появилась идея. Они, конечно, вернутся в отель утром. Все, что мне надо было сделать, - это сесть и ждать, но это было скучно. Мне пришла в голову мысль получше.
Я изучил шкаф в своем номере и оделся в хаки, гетры и ботинки. Потом я заказал машину и отправился в Маниту, к подножию горы.
В десять часов я уже сидел на осле, направляясь к вершине, после того как проводник мне сказал, что "тот человек и прекрасная леди" направились туда часом раньше.
Я уже два раза поднимался туда, и проводник мне был не нужен. Так я и решил; но позже очень об этом пожалел. Три раза я сбивался с пути; один раз решился на опасный спуск в деревню, нисколько не боясь.
Уже далеко за полночь я проехал Дом-на-полпути, погонял осла, стремясь к своей цели.
Тот, кто знает философское спокойствие и полное безразличие ослов с пика Пайка, может представить себе, какими словами я пользовался, - я не решусь это написать. Шагу он не прибавлял.
Я опаздывал фактически на четверть часа. Я был в нескольких метрах от вершины, когда взошло солнце, сквозь облака пробивались его лучи, я остановился, задержав дыхание от овладевшего мной благоговения.
В этом виде не было ни искусства, ни поэзии; в нем была славная война. Солнце пробивалось широким пламенем и ярко сверкало; можно было слушать победный крик. Тот, кто создал вселенную, не художник; он слишком часто забывает о сдержанности и ослепляет нас.
Я повернулся, почти пожалев о том, что поднялся туда, так как моя задача сбивала меня с толку. Я слез с осла и медленно пошел к вершине.
Там, на солнышке, на краю огромного валуна около обрыва, сидели двое, которых я искал.
Голова Ле Мир была повернута в другую сторону, она смотрела на опускающуюся, прекрасную груду облаков, которая, казалось, покоилась на ее коленях. Гарри смотрел на нее. И таким взглядом!
В природе нет соперниц для Ле Мир; никогда женщина не добивалась такой победы, как Ле Мир этим Утром. Несколько минут я смотрел на них, Гарри не сводил с нее глаз.
Потом я сделал шаг в их направлении, окликнув Гарри; они повернулись и увидели меня.
- Пол! - закричал Гарри, вскакивая на ноги; он остановился и посмотрел на меня наполовину недоверчиво, наполовину с любопытством и подвинулся ближе к Ле Мир, положил руку ей на плечо, как ребенок, который держится за игрушку.
Его подруга не двинулась, она только повернула голову, радость сменило выражение легкого удивления на ее лице.
- Если я не ошибаюсь, сеньор и сеньора Рамал? - улыбнулся я, подходя к ним с показным поклоном.
Я видел, как Гарри насторожился, прислушиваясь к интонации, с которой я произнес первые слова, потом его лицо расплылось в дружелюбной улыбке. Он снял руку с плеча Ле Мир и протянул ее мне.
- Как ты сюда попал? Как ты нас нашел?
- Ты забыл дать Ле Мир вуаль, - ответил я.
Гарри посмотрел на меня, потом на свою подругу.
- Да, конечно, - согласился он, - конечно. Боже!
Как глупо! Теперь, - сказал он со вздохом, - ты, наверное, хочешь знать...
- Я ничего не хочу знать... сейчас, - оборвал я. - Уже почти шесть часов, с десяти часов вечера я сижу на идиотском осле. Мне нужен завтрак.
Бархатные веки Ле Мир поднялись.
- Здесь? - спросила она.
Я указал на место, которое можно назвать гостиницей, - дым поднимался из трубы.
Вскоре мы сидели в обеденном зале, перед нами дымился кофе. Гарри дурачился в приливе дружелюбия, а Ле Мир все время молчала. По ее поведению было заметно, что мое появление ее встревожило, чему я удивлялся.
Я с интересом смотрел на нее и все больше и больше восхищался. Было шесть утра, она не спала и только что закончила очень трудное восьмичасовое путешествие; но в первый раз я видел ее такой красивой.
Подошел хозяин, я повернулся к нему:
- Что у вас есть?
В его глазах было сожаление.
- Яйца, - сказал он как бы окончательно.
- Ах! - сказала Ле Мир. - Я хочу яйца... так... о бернуар, пожалуйста.
Мужчина посмотрел на нее и произнес одно-единственное слово:
- Жареные.
- Жареные? - с сомнением сказала она.
- Только жареные, - был непререкаемый ответ.
- Сколько?
Ле Мир повернулась ко мне, и я объяснил. Потом она снова повернулась к угрюмому хозяину с улыбкой, которая заставила его пожалеть о своей резкости.
- Что ж, тогда... жареные! - сказала она, раскатывая "р". - Принесите мне пять, пожалуйста.
Оказалось, не я один был голоден. Мы не торопясь поели и покурили и отправились в обратный путь около восьми часов.
Было часов пять, когда мы добрались до "Антлерз".
Все прошло без происшествий, но Ле Мир была совершенно вымотана, а Гарри выглядел как помятый. Это самое худшее в горных походах: подъем к вершине не окупает спуск. Мы наконец могли вздохнуть с облегчением.
Я сказал что-то вроде того, что присоединюсь к ним за обедом, и пошел к себе.
За обедом у Гарри было приподнятое настроение, он на все радостно реагировал - и на скучное, и на умное; Ле Мир была очень оживленной.
Она производила впечатление; она нисколько не обращала внимания на восхищенные взгляды Гарри.
Так оно чаще всего и случается: мужчина всегда чем-то обязан женщине, которая влечет его.
Я собирался поговорить с Гарри после обеда, но все мы были слишком усталыми, и, прослушав два или три номера, в то время как Ле Мир избавлялась от назойливости потенциальных партнеров, пожелал им спокойной ночи и отправился спать.
Уже поздним утром парочка нашла меня в саду и мы пошли завтракать, столовая была почти пустой.
Этим утром нам не так все понравилось; еда была, как и прежде, честно говоря, превосходной, но у нас не было прежнего аппетита.
Мы также не много говорили; я был молчалив, поскольку мне предстояло договариваться с Гарри, что я считал достаточно трудным. Но мне надо было знать некоторые вещи.
- Не хочешь прокатиться по долине? - спросил Гарри. - У них тут прекрасные лошади; я катался пару дней назад.
- Надеюсь, они не похожи на моего осла, - с чувством сказал я.
- Ух! - вздрогнув, произнесла Ле Мир. - Никогда это не забуду. Кроме того, - добавила она, поворачиваясь к Гарри, - сегодня я вам мешаю. Ты разве не знаешь, что твой брат хочет с тобой поговорить? Он хочет поругать тебя; ты очень плохо себя ведешь.
И она наполовину вызывающе, наполовину безразлично посмотрела на меня, взгляд ее говорил: "Если мы сцепимся, я выиграю, но мне по большому счету все равно".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31