Однако есть способы чётко разделять сакральное и повседневное.— Интересно, какие? — удивился Клеммен.— Просвещение. Вовлечение в творческую деятельность. Контроль над рождаемостью, в широком смысле. В Федерации удалось внедрить в сознание основной массы населения, что приятно проводить время можно многими способами, не фиксируясь на примитивных, инстинктивных путях. Естественно, это не избавляет от всех бед. Однако психических отклонений и преступлений стало меньше в сотни раз — всего лишь через шестьдесят лет после начала кампании. Через два поколения.— Расскажите подробнее.— Я дам ссылку на материалы, ознакомишься. Итак, человек живёт коротко, времени на совершенствование мало, вдобавок ко всему упомянутые сексуальные проблемы. Ольтам подобные проблемы чужды. Как следствие, с людьми их роднит разве что внешность.— Постойте-ка, — вновь вмешался Клеммен. — Вы же говорили, что после пятидесяти с лишним лет ольты практически утрачивают способность к продолжению рода.— Не вполне верно. Эта способность восстановима и позднее. Правда, процесс долгий и не очень приятный. Иначе, подумай сам, отчего у нас теперь на каждом квадратном метре не живёт по ольту? Заметь, войн они почти не ведут.Юноша молчал, пытаясь найти возражение.— Ольты как вид чётко различают продолжение рода и развлечение. Легко справляются с естественными и «внешними» наркотическими веществами. Человеку это даётся только при помощи медицинских препаратов и серьёзной внутренней подготовки. Важно: вся тема продолжения рода у ольтов жёстко защищена, табуирована, обсуждению просто не подлежит.— Ну да. При мне вы неоднократно говорили с ольтами об их семьях, о воспитании детей и так далее.— Ты невнимателен. В следующий раз следи, о чём они говорят, а на что даже не намекают. Всякий раз, когда ольт говорит о своей семье — кстати, у них нет понятия семьи и брака в нашем понимании — он говорит о некой абстракции. О чём-то, к нему не относящемуся.— «Ветер принёс мне весть о том, что некий человек, не имеющий счастья принадлежать к нашему роду, был отмечен прикосновением Владыки недугов…»— Да, примерно так. Заметь, что все анекдоты на сексуальную и родственные темы у ольтов вызывают в лучшем случае недоумение. Для них здесь нет одновременно и притягательного, и запретного.— Везёт, — вздохнул Клеммен, а Д. рассмеялся.— Да, пожалуй. Внимательно следи за языком, если не хочешь, чтобы ольты воспринимали тебя как таэрмира , осквернителя всего священного. Такими они воспринимают большинство людей. Это не смертельно — но если ты умудришься показать своё невежество сразу большому количеству ольтов, можешь забыть дорогу во все ольтийские дома. Правда, многие люди не обращают внимания на то, что приобретают подобный статус.— Как же избежать подобного?— Со временем узнаешь. Пока что обдумай всё, что только что услышал. Самое худшее, что можно сделать, общаясь с другими расами — точнее, со всеми, кто не из твоего круга — судить их привычными мерками. Отсюда подавляющее большинство всего недоверия, подозрительности, враждебности. Надо учиться принимать всё таким, каким оно является. Мыслить в чужих понятиях, мыслить «за других» практически невозможно, не ломая собственный рассудок. Но если хочешь, чтобы с тобой считались, придётся искать способ воссоздавать чужую мотивацию и образ мышления.— Д., человек живёт коротко. Времени не хватит, чтобы всему научиться.— Вот. Вот для чего нужны эксперты. Научиться нужно основному, а для этого времени достаточно, — ответил Д. Поди пойми, когда начальник шутит, а когда говорит всерьёз..— Где вы так научились излагать мысли? — спросил Клеммен, в конце концов.— Я тридцать лет читаю лекции в Академии и множестве Университетов, — ответил Д. со слабо скрытой гордостью. — Тренировка, тренировка и только тренировка. Киэнна, Лето 7, 435 Д., утро — …Замечтался?Клеммен поднял голову. Д. сидел, глядя в его сторону. Да, действительно, увлёкся воспоминаниями. Как много всего уже произошло, как быстро прошло время! С ума сойти…— Есть немного.— Тебе сувенир от Кинисс, — Д. протянул крохотный серебристый шарик на цепочке. — Ты уже видел его в действии. Полезная штуковина. Я хотел напомнить, что У-Цзин ожидает нас в своём монастыре, через пять дней. Готовься. Хотя к такому не подготовишься…— Вы хотите из меня ещё и бойца сделать? — поразился Клеммен. — Д., а когда я жить-то буду?— Бойца не бойца, а обучиться будет не вредно, — скривился Д. — Пока что тебя выручало только везение. Оно, увы, непостоянно. От его занятий пользы много. Сам поймёшь. Я тоже поначалу не верил.— Что, и вы там будете выступать? — съязвил Клеммен. Менее всего Д. походил на бойца и спортсмена. На располневшего преуспевающего купца — походил. Слов нет, как походил.— Нет, — тот предпочёл не замечать насмешки. — Смотреть — буду.Клеммен пожал плечами.— Если настаиваете. Кстати, что тут сегодня на обед?— Рыба, — Д. поднял глаза мечтательно к потолку и со скрытым удовольствием заметил, как вытянулось лицо его ученика. — Как её здесь готовят, сказка…Клеммен прочистил горло.— Я, пожалуй, не голоден. Правда, от чая не откажусь…— Семеро выжили, — объявил Д., когда на столе перед ними появилась очередная пара чашечек. На этот раз был кофе — дорогой напиток. Д. не мог отказать себе в «мелких радостях». — Один… так скажем, не уцелел.— Где сейчас этот… не уцелевший?— В Академии. В тамошнем «зверинце». Для всех остальных он умер.— Что с ним?— Лучше не узнавать, — жёстко ответил бородач. Клеммен заметил, что пальцы правой руки его дрожат. — Пострашнее Бала Вампиров, будь оно неладно.— Что за Бал такой?— Ты не знаешь? — поразился Д. и, кажется, обрадовался возможности окунуться в прошлое.Вкратце. Если взять к северо-востоку от вулкана (в западной части материка всего один вулкан, не ошибиться), то в тридцати километрах будет небольшая долина. Там когда-то было поселение, называвшееся Хелльир. Старое, даже древнее: люди впервые пришли туда около девятисот лет назад.В одну печальную ночь случилось несчастье. Когда именно, неясно до сих пор. Окрестные селения запомнят ту весну надолго: с гор спустилось сорок два вампира (почти всё население Хелльира) и, к моменту, как их остановили, оставили после себя несколько сотен убитых и около пятидесяти переродившихся. Дневной свет им был нипочём, а в лунные ночи они выходили из домов и медленно бродили, запрокинув головы, кружась — словно танцевали. Поэтому — Бал…— Как это могло случиться?— Трудно сказать, — Д. пожал плечами. — К нам время от времени прорываются целые отряды нежити. Известны места, где это происходит. Хелльир — одно из последних подобных мест.— Весело живём, — Клеммен поёжился. — Часто приходится с нежитью встречаться?— Нежить нежити рознь, — Д. сложил руки на животе. — Когда встречаешься с ней где-нибудь в подобающем ей месте — всё понятно. Вроде как так и положено. А когда в городе, при свете дня… очень трудно привыкнуть.— Ну ладно, — Клеммен поднялся. — Спасибо за обед.— До завтра, — и Д. помахал официанту. Пить кофе или чай он мог сутки напролёт. Клеммен оглянулся (показалось, что кто-то окликнул) и направился к себе. Непонятно отчего он ощущал себя уставшим.Когда дошёл до двери в свой номер, то понял, что именно показалось ему странным из последних слов начальника. «Пострашнее, Бала Вампиров», сказал Д. А случился этот бал около семидесяти лет назад. Что, Д. уже научился жить вечно?В номере было скучно и темно. За окном начинался дождь и Клеммен, усевшись в кресло, сам не понял, когда успел заснуть и проспать до самого вечера. Действительно, устал. 4. Эхо времени Паррантин, Лето 12, 435 Д., 9-й час — Это, значит, и есть тот знаменитый оазис, — сказал я и огляделся. На оазис, конечно, нисколько не похоже. Когда-то вокруг был густой лес с деревьями метров тридцать в высоту. А сейчас — как все прочие нетронутые клочки юго-западного побережья. Глинистая земля, почти пустынный ландшафт. Возле собственно Паррантина оставался садик. А напротив возвышалось единственное уцелевшее дерево. Сиарх , каменный дуб. И неровный круг бессмертника вокруг… словно предупреждение: не смей трогать, не смей приближаться! Пришлось отвести взгляд в сторону — долго смотреть на бессмертник я не могу, голова начинает кружиться.— Был, — мрачно отозвался сопровождающий. Впервые в жизни вижу темнокожего ольта — чёрно-коричневый, необычайно худощавый, нескладный на вид — словно усох под здешним солнцем. Зовут его Эиронтаи — так, по крайней мере, он представился. Из наэрта Танмаи. Танмаи Тарон Лаэн — «Скитальцев Хрустального Пламени». Это уже я определил, а Д. потом подтвердил. Вслух говорить такое при ольте не стоит. Интереснейшие имена бывают у наэрта ! В особенности у очень малочисленных, как эта. Хотя, как говорит Д., названия наэрта не переводятся никак: само по себе «Танмаи» не означает ничего вразумительного. Добавляют ещё несколько слов — чтобы получалась осмысленная фраза… Своеобразно, что и говорить.— Какой-то путешественник, два года назад, нашёл здесь обломки меча и выкопал. На память. Тут весь оазис на нет и сошёл…— Да, место было изумительным, — подтвердил Д., окидывая взглядом горизонт. — Бывал тут, не раз. Вода здесь текла, целебная…— Так всегда, — горестно махнул рукой ольт. — Стоит пустить туристов, как непременно отыщут то единственное, что трогать нельзя. Ну так что, пойдём внутрь?— Идёмте, — кивнул я и мы отправились внутрь. Паррантин — место странное. Дом, в который мы направлялись, служил чем-то вроде испытания для самых сильных. На вид он трёхэтажный, каменный, а внутри в нём кто угодно заблудится. Ни путеводная нить не поможет, ни магия… Вся надежда только на себя. Переводится как «испытание силы» — или что-то в этом духе. Третьего дня тут всё и случилось.— Вначале пропал один, — рассказывал Эиронтаи. — Как полагается, успокоили всё опасное, стали ждать. Час ждали — никто не выходит. Обыскали дом — никаких следов! Следы никуда не ведут и нигде не обрываются. Словно ходил по кругу, ходил — и испарился.— Кто-нибудь здесь был до нас? — спросил я и понял, что вопрос глупый. Естественно, был. И не один. Раз сама Академия приказала закрыть Паррантин, значит, дело нечисто.Ольт как-то странно посмотрел на меня.— Восемьдесят три раза были, — ответил он. — Двое суток сижу без отдыха. Один за другим шли, по одному и компаниями. Хорошо хоть, никто из них не пропал. Двое запутались в лабиринтах. Пришлось выводить, — Эиронтаи усмехнулся. — Все самоуверенные пошли…— Ну ладно, — Д. открыл небольшую коробочку и извлёк оттуда два тяжёлых амулета, каждый — в виде глаза змеи в серебряной оправе. Глаза были словно живые. Кажется, коснись — и моргнут… — Одевай, коллега, — это он мне. — Нам блуждать некогда.— Интересно, — смотритель покачал головой. — Я-то думал… впрочем, извините. Раз такие гости, — потом милости прошу ко мне в хижину…— Спасибо, непременно, — кивнул Д. и легонько подтолкнул меня в сторону Дома. Глаза мои сами собой повернулись к «хижине». Интересно, что Эиронтаи назовёт домом? Я бы эту хижину назвал по крайней мере дворцом. Не за размеры, конечно, а за впечатление от неё. — Внутри тихо?— Тихо, — кивнул ольт. — Но лучше ничего не трогайте, особенно книги и оружие. Всё остальное безопасно. План дать?План, естественно, доступен далеко не всем. Будь я хоть трижды ненгор, без «глаза», который Д. где-то раздобыл, не видать мне плана. Смотритель — единственное во вселенной существо, которое может распоряжаться планом. Неплохо, правда?— Работает это так, — показывал мне Д. на ходу. — Это — запоминает окрестности. Эта грань — показывает тебе, какой дорогой ты шёл. Эта — ищет путь к тому, что запомнила. Ясно?— Вполне, — знак оказался очень тяжёлым, фунта четыре. Ох, бедная моя шея…— Обойди первый этаж. Я пока потолкую со смотрителем, потом присоединюсь. Привидений, случайно, не боишься?— Скажете тоже, — я задрал голову. Смотреть вверх, стоя у входной двери в Паррантин, было страшновато. Как-то сумели здешние строители сделать так, что небольшой — снаружи — дом подавлял своими размерами вблизи. Ещё бы, пятьсот комнат, десять наземных этажей и без счёта подземных… Странно даже, что все отсюда уходят живыми. Смог бы я пройти такое?Когда дверь за моей спиной захлопнулась, я почувствовал взгляд Паррантина. Так называли это ощущение те, кто здесь побывал. В рабочем состоянии входная дверь не открывается: необходимо найти иной выход из невероятно запутанного Дома. Сейчас-то дверь открывалась (я проверил — аккуратно приоткрыл, самую малость, чтобы Д. не подумал, будто я струсил), но «взгляд» всё равно ощущался. Очень пристальное внимание. Сумели же построить такое! И где — посреди оазиса, рядом с целебным источником и прочими, ныне увядшими, чудесами! Странными они были, эти строители. Смотритель, говорят, потомок кого-то из них. А может быть, и не потомок, а попросту один из них. Возраст его я на глаз определить не смог. Понял только, что жил он ещё при моём прапрадеде.Под ногами — изящный коврик, с горным пейзажем. Всё внутри Паррантина обладает скрытым значением и смыслом. Но, поскольку я не маг и в подобной символике не разбираюсь, то просто пошёл. По правилу левой руки. Движущиеся комнаты всё равно остановлены. А лабиринты, учитывая амулет, не столь уж и страшны.Шёл я и шёл, а глаза разбегались. Никакой памяти не хватит всё это упомнить. Эх, посмотреть бы хоть глазком, как такую невидаль строили…— Молод он, — покачал головой смотритель. — Но воспитание превосходное. Такое в наше время редкость. И… знаете, ощущается талант. Настоящий. Ваш ученик?Д. скрыл улыбку в бороде. Многолетний труд не прошёл напрасно. Ещё несколько месяцев тренировок, и Клеммену можно будет поручать самые тонкие задания. Возможно, такие, на который сам Д. — по причине владения магией — не пойдёт.— Мой, — Д. склонил голову. — Надеюсь, будет талантливее учителя. Скажите, все ли недавние посетители пользовались магией?— Все до одного, — подтвердил ольт, жестом предлагая собеседнику сесть напротив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12