А я, увы, не собака, чтобы искать его по запаху.
– Блестящая мысль! – вскинулся Магистр. – Конечно же собака! Вайк!
Клыкан вырос рядом с Магистром как из-под земли. Магистр вынул из кармана тряпку, в которую прежде был завернут ларец, и протянул понюхать псу.
– А теперь покажите нам кабинет Кавенты, ваше величество.
Десса стремительно полетела по коридорам. Друзья едва успевали за ней.
– Здесь. – Она подергала дверную ручку. – Дверь заперта. Я вызову стражу, будем ломать.
– Не нужно, – остановил ее Магистр. Он сосредоточился на замке, и вскоре запор лопнул.
– Давай, Вайк, ищи. – Магистр подтолкнул клыкана внутрь.
Пес зашнырял по комнате, обнюхивая все подряд. Магистр уже начал сомневаться, что ларец оставлен здесь, когда Вайк остановился в дальнем углу, прижимая нос к выступу стены, и издал звук, похожий на приглушенное уханье.
Магистр, а за ним и остальные подошли к Вайку. Клыкан пытался засунуть нос в тонкую, нитевидную щель на стыке деревянных пластин, покрывавших стену.
– Что там? – спросила Десса.
– Сейчас узнаем. – Магистр медленно повел рукой по стене. Отыскав под доской потайной замок, он задержал над ним ладонь. Послышался хруст, и Дверца потайного шкафа отошла.
Ларец стоял внутри. Десса схватила его и торопливо открыла.
– Все цело! – обрадован но воскликнула она. – Магистр, вы во второй раз спасли меня!
– Ну, допустим, за первый раз следует благодарить Норрена, – напомнил Магистр. – Возьмите Кавенту под стражу, как только он появится.
– Да! – воскликнула Десса. – Я немедленно дам распоряжение. – Она протянула ларец Магистру. – Пусть он побудет у вас, пока не придут ювелиры.
Теперь я даже на миг боюсь оставлять его без присмотра.
Магистр взял ларец, завернул в тряпку и уложил за пазуху.
– Мне нужно увидеть Кавенту, когда его схватят, – сказал он Дессе.
Правительница унеслась давать распоряжения стражникам. Магистр и Альмарен вышли в коридор и увидели идущего навстречу Нувелана. С ним было еще несколько человек.
– Что вы здесь делаете? – нахмурился Нувелан.
– Дожидаемся вас, – ответил Магистр. – Ее величество занята, она поручила мне передать вам ларец.
Нувелан отпер дверь своего кабинета и проводил всех внутрь. Когда ювелиры расселись, Магистр открыл ларец и передал Нувелану. Начался торг.
Вскоре в кабинет вошла правительница.
– Вот вы где! – сказала она, увидев Магистра. – Кавента в коридоре.
Бывший казначей стоял связанный между двумя стражниками. Магистр расстегнул ворот его рубашки, нащупал цепь и потянул за нее. На свет показался широкий белый диск с изображением головы василиска. Магистр снял его с Кавенты и передал Альмарену.
– Что это? – спросила Десса.
– Это амулет ордена Василиска, – объяснил Магистр. – Ваш министр служит Каморре куда усерднее, чем вам. Несомненно, его главной целью было не нажиться, а ослабить вашу армию. Думаю, что и прежняя кража – тоже его дело.
Как казначей, он наверняка владел всеми ключами от потайных шкафов дворца.
– Он вернет украденное, – угрожающе сказала Десса. – В темницу его! – приказала она стражникам. – И имейте в виду, если он убежит, тогда вам лучше бы и на свет не рождаться!
Кавенту увели.
– Нам пора ехать, ваше величество, – сказал Магистр.
– Может, останетесь здесь еще на несколько дней? – просительно улыбнулась ему Десса. – С вами мне будет безопаснее.
– Увы, неотложные дела. Счастлив был познакомиться с вами.
– Как жаль, что вы уезжаете, – вздохнула она. – Помните хотя бы, что я – ваша должница. Если вам потребуется помощь, обращайтесь ко мне.
Попрощавшись с правительницей, друзья собрались в дорогу и выехали из Босхана. Вскоре они миновали мост через Тион и свернули на север, в Келангу.
– Магистр! – окликнул Альмарен, ехавший сзади. – Нужно немедленно уничтожить этот амулет. Я понял, для чего он предназначен.
Магистр обернулся к молодому магу и придержал своего Тулана.
– Что с тобой, Альмарен? – встревожился он. – Ты же совершенно зеленый!
Альмарен, как и все сильные маги, был необычайно чувствителен к магическим воздействиям.
– Позеленеешь тут, – ответил он. – От диска идет волевое внушение, направленное на то, чтобы подчинить меня его приказам. Я уже устал сопротивляться этому внушению, а с моей стороны, к сожалению, энергетическая нить амулета не поддается никакому воздействию.
– Дай его сюда, – сказал Магистр.
– Это ни к чему, – отказался Альмарен. – Достаточно и того, что он побыл у меня. Теперь мне понятно, как он влияет на тех, кто не владеет магией.
Они не чувствуют его внушения и выполняют его приказы, думая, что действуют по собственной воле.
Он вынул диск из кармана и поднес к нему ладонь. Амулет засветился белым и потускнел, лишившись питавшей его энергетической нити. Альмарен щелкающим движением пальцев разбил диск на мелкие крошки, посыпавшиеся на шею Наля, а затем на дорогу.
– Этот диск не мог подчинить тебя воле Каморры? – забеспокоился Магистр. – Не осталось каких-нибудь последствий?
– Конечно нет, – ответил Альмарен, понемногу оживая. – Мысли, которые он внушает, глубоко чужды мне. Я еще могу получить от него головную боль, но подчиниться – никогда!
– Вот, значит, как Каморра управляет своими сообщниками!
– Да, видимо, это так, – согласился маг. – Чем примитивнее человек, тем легче он поддается внушению. Сильнее всего такая магия должна действовать на уттаков.
– Каморра изобрел ее для них, не иначе, – предположил Магистр.
– Если бы можно было ее разрушить! – задумчиво отозвался Альмарен.
– Ведь без уттаков Каморра – ничто.

XV

Витри и Шемма шли вверх по Большому Тионскому тракту, тянущемуся от устья Тиона до самой Оккады. Мимо них в обе стороны двигались пешие и конные, поодиночке и группами, везли товары и гнали скот. Чувство сиротства и бесприютности не покидало Витри – он не привык к постоянной перемене не виданных прежде мест и обилию незнакомых людей. Лоанец начал понимать, как надежно его защищали от остального мира стены маленького домика, куда он возвращался с рыбалки, окрестности села, где не встречалось незнакомых лиц, луга и родное озеро. Теперь обжитое пространство сузилось до точки, где был он сам, его односельчанин Шемма да вислопузая кобыла Мона, которую они с Шеммой по очереди вели в поводу.
За едой Шемма не забывал горестно воскликнуть:
«Буцека ведь моего едим, Буцека!» От печали его аппетит усиливался, и табунщик незаметно съедал свою долю, а за ней и немалую часть доли Витри. Затем он откидывался на траву подремать, вяло отмахиваясь от кусачих насекомых, постоянно преследовавших его. Днем Шемму неутомимо ели слепни, вечером комары, неизвестно в каких щелях сохранившиеся до середины лета. Насекомые пренебрежительно облетали Витри, что весьма озадачивало его.
– Вкусный ты парень, Шемма, – как-то заметил он товарищу. – Всякая тварь так и норовит отхватить от тебя кусочек.
Шемма воспринял его высказывание как лестное.
– Ем вкусно, потому и вкусный, – рассудительно ответил он. – Ох, и не люблю есть что попало! Так я и не попробовал того паштета в лавке… небось не хуже копченого сала тетки Пейи. – Шемма лениво повернул голову к Витри. – А ты, парень, хоть и ешь много, а тощий. Нельзя так.
Витри невольно взглянул на свою руку – сухую, жилистую руку много работающего деревенского паренька.
– Нельзя, думаешь?
– Нельзя. И комары тебя кусать не хотят, и вертихвостка твоя от тебя нос воротит.
– Лайя?! – Витри вдруг осознал, как давно не вспоминал свою кудрявую, веселую Лайю. – Она тебе не нравится?!
– Почему не нравится? Нравится. Видная девка. Но я бы на ней не женился. – Шемма сонно потянулся. – Беспокойства от нее много, а я беспокойства не люблю. Вон Мельникова дочка подрастает – пышная, белая. Хозяйственная.
Пироги печет – на всю улицу запах. Ее пирогов я бы поел.
Шемма замолчал, смакуя в уме пироги мельниковой дочки, и вскоре незаметно для себя уснул. После обеда, в самую жару, он имел привычку поспать, и никакие силы не могли заставить табунщика от нее отказаться. Витри не возражал – по жаре было трудно идти, да и Моне нужно было попастись.
В пути лоанцы питались едой, купленной в располагавшихся по тракту деревнях, или заходили в придорожные трактиры. В трактирах было много проезжих людей и брали дорого, но Шемма наотрез отказывался пропустить хотя бы одно такое заведение. Его круглая физиономия млела при виде жирной, горячей пищи, и он каждый раз добросовестно наедался в запас, а потом брел за Витри, еле передвигая ноги.
О взятии Бетлинка лоанцы узнали в одном из таких трактиров. Они сидели в душном, темноватом помещении среди других путешественников, жующих и запивающих еду, когда на пороге появился обветренный, запыленный человек в охотничьей куртке и быстрым шагом подошел к стойке. Он потребовал холодного пива, нетерпеливо стуча монетой по доске. В том, как он вошел, как отрывисто приказывал хозяину, как глотал ледяное, из погреба, пиво, было что-то настораживающее. Разговоры затихли, головы посетителей одна за другой повернулись к вошедшему.

Человек, заметив, что стал центром всеобщего внимания, обвел глазами трактир и сказал:
– Война, люди. Уттаки в Бетлинке. Он допил залпом остаток пива и в полной тишине вышел из трактира. Кто-то выругался, и это сработало как сигнал.
Все заговорили разом, громко и горячо, выплескивая тревогу и понося уттаков.
Про Каморру никто не упоминал – все высказывания сводились к тому, что «уттаки в последнее время совсем обнаглели» и «слишком много их развелось – давно не били». Шемма понимающе переглянулся с Витри и промычал ему через кусок тушеной баранины:
– Каморра… это все он, не иначе…
Упрямое, нахмуренное лицо табунщика говорило, что он занес Каморру в пустующий до сих пор список особо опасных личных врагов. Вечером Шемма не оплакал, как обычно, своего Буцека, а уселся есть в полном молчании. Витри уже хорошо знал своего товарища и по его напряженному лицу догадывался, что в крепкой голове табунщика под кудрявыми волосами тяжело проворачиваются планы мести Каморре, один другого страшнее.
Прошло еще три дня, и лоанцы дошли до Келанги. Несмотря на то что они видели Цитион, после которого трудно восхищаться другими городами, Келанга все же произвела на них впечатление. Город, построенный из серого и светло-бурого гранита, выглядел просторным, прочным и основательным. Еще со времен Тевилена он застраивался только с разрешения правителя, поэтому его улицы были прямыми, площади широкими, а дома стояли ровными рядами, не выбиваясь из строя и не тесня друг друга.
У северных ворот, рядом с мостом через полноструйный Тион возвышалась смотровая башня, хорошо заметная из любой части Келанги. Через этот мост проходила дорога, ведущая на Оранжевый алтарь, а затем в Бетлинк. Дальше на север дорог не было, там тянулись леса, называемые Иммарунскими по именам двух больших рек на севере – Иммы и Руны. Там обитали уттаки, которые прекрасно обходились без дорог.
Лоанцы вошли в город через восточные ворота, украшенные гербом – сеханским кондором, летящим по голубому фону, обведенному красной каймой. Девиз правителей Келанги – «Вижу сверху» – был известен далеко за пределами города.
Келанга занимала ключевую позицию в затянувшемся на века противостоянии людей уттакам и успешно справлялась со своей ролью.
Улица привела Витри и Шемму прямо ко дворцу правителя Келанги.
Дворцовые постройки, обнесенные чугунной оградой, были приземисты, но простирались вширь на целый квартал. Главные ворота дворцового квартала выходили на центральную площадь города – просторную и людную, с лавками и гостиницами, трактирами и закусочными. Витри и глазом не успел моргнуть, как Шемма облюбовал трактир, расположенный в полуподвале напротив главных дворцовых ворот. Ему не осталось ничего, кроме как завести Мону во двор и последовать за Шеммой.
– Шемма! Подожди ты с едой хоть немного! – догнал он табунщика у входа. – Сначала нам нужно узнать дорогу на Оранжевый алтарь. Не убежит твоя еда!
Шемма не доверял еде, зная по опыту, что иногда она склонна убегать. Но слова Витри усовестили табунщика и дали иной ход его первоначальным намерениям.
– За этим я сюда и зашел, – заверил он товарища, оглядывая трактирный зал. – Ты ведь понимаешь, что разговор вести – тут подход нужен. Я сейчас выберу кого-нибудь и расспрошу у него дорогу, а заодно разузнаю, что здесь говорят о Каморре. Вон сидит мужик, один, – кивнул он в угол. – С ним я и поговорю.
Мужик, уже в возрасте и тучный, одиноко приютился в углу, потягивая пиво. Его телосложение понравилось Шемме, который если пока и не был тучным, то, несомненно, обещал стать им в зрелые годы. Табунщик решил, что с этим-то мужиком он легко найдет общий язык, и устремился к его столу.
Витри на всякий случай отстал от Шеммы и обратился к трактирному слуге, чтобы спросить, что за человек сидит там, в углу.
– Он нездешний, – ответил слуга. – Я его раньше никогда не видел.
Он с неделю как ходит сюда. Садится один, ни с кем не разговаривает, а пьет себе пиво. Странный тип.
Странный тип был не кто иной, как Мальдек, благополучно добравшийся до Келанги. Неделю назад он добился встречи с Берсереном и привел его в недоумение рассказами о Синем камне, о Каморре и его шпионах, о грозном магистре ордена Грифона, который хочет его, Мальдека, смерти. Правитель с гадливостью смотрел на жирную, трясущуюся от страха тушу каянского мага и пытался сообразить, может ли тот для чего-нибудь пригодиться. Не придя ни к какому выводу, Берсерен на всякий случай оставил Мальдека во дворце.
Мальдеку выделили комнатенку среди помещений для прислуги, где он и жил все эти дни, съедаемый страхом, пиявкой присосавшимся к его сердцу, и в открытую презираемый слугами, чувствовавшими себя рядом с ним людьми нужными и значительными. Его единственной отрадой стала возможность посидеть за кружкой пива в трактире напротив, где никто не обращал на него внимания. Мальдек подолгу просиживал там, неторопливо отпивая из кружки и посматривая по сторонам, нет ли рядом опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46